Летний брат

Я беру его кружку с тумбочки и вставляю узкое горлышко для питья ему в рот. Он отчаянно трясет головой.

– Тише-тише.

Он пытается оттолкнуть кружку, которую я держу перед ним. Я надеюсь, что кто-нибудь, кто может помочь, пройдет по коридору мимо палаты, потому что я боюсь оставить Люсьена одного, пока буду бегать за помощью. К счастью, его дыхание постепенно выравнивается. Налетает еще один приступ кашля.

– Все нормально?

Он пытается что-то сглотнуть. Я подношу кружку с водой к его губам. Он отпивает пару глотков и отворачивается.

– Дай знать, если еще захочешь, – говорю я и ставлю кружку на подоконник так, чтобы ему было видно.

– Это ведь была твоя девушка или типа того? – Я выглядываю проверить, не спряталась ли она под окном, но обнаруживаю там только поросшие мхом плитки и полоску позеленевшего гравия. – Она часто вот так приходит?

Ответа, конечно, не последовало.

У дверей послышалось шарканье, и я подумал, что это па с кофе вернулся. Или кто-то из персонала. Ручка двери опустилась, так что там точно кто-то есть.

– Здравствуйте, – говорю я. В дверь заглянула лизунья окон. – Это ты?

Хихикнув, она снова прячется.

– Ты можешь войти.

Дверь распахнулась, ударившись ручкой об ограничитель на стене.

– Вот она я! – воскликнула она, подняв обе руки вверх. Ее уже нельзя назвать девочкой, но еще нельзя назвать женщиной. Такая «девщина», у которой уже есть грудь. На ней юбка, похожая на абажур, а одна нога завернута внутрь, из-за чего кажется, что левая нога все время норовит подставить подножку правой. У кровати Люсьена она останавливается. Уставившись на меня, она будто пытается проникнуть ко мне в голову через зрачки.

– Брайан, – сказал я, – меня так зовут. А тебя?

– Щелма.

– Привет, Щелма.

– Не-е-е-е-ет, Щ-щ-щ-щелма.

– Щелма?

– Не дразнить! Щел-ма!

Она вытаскивает свою футболку с Минни-Маус из-под юбки и задирает ее до подбородка. Под футболкой у нее черная майка, с которой она срывает нашивку с именем.

– Гляди, – сердито приказывает она.

Та сторона, на которую приклеивается нашивка, вся в черных катышках. Она прикладывает наклейку обратно к груди и прижимает.

– Должна клеиться.

– Селма, – читаю я вслух.

Она довольно кивает.

– Ты тоже живешь здесь?

Ее лоб собирается в складочки.

– Я почти новенькая.

– Как давно ты тут?

– Длиннее, чем неделю, – неожиданно громко отвечает Селма. В ее исполнении все слова звучат как будто более выпукло, чем когда я сам их произношу.

– Две недели?

– Длиннее!

– Месяц?

– Может быть. – Она запрокидывает голову и смотрит на меня так, будто я должен знать ответ. – Раньше я жила с бабушкой.

Люсьен, насколько мог, развернулся в нашу сторону.

– Его я уже знаю, – говорит она и неловко ковыляет мимо меня к кровати. – Я же тебе нравлюсь, да?

Люсьен воет.

– Я же тебе нравлюсь, да?

Она берет его лицо в руки и сжимает щеки, так что губы складываются в трубочку. На мгновение я испугался, что она его сейчас поцелует. Ресницы Люсьена трепещут от испуга, когда она проводит большими пальцами под его глазами.

– Ему так не нравится, – говорю я.

– Нравится-нравится.

Теперь Селма гладит его закрытые веки. Мышцы шеи у Люсьена напряглись. Кажется, он хочет вырвать лицо у нее из рук. В то же время его пальцы расслабились и постепенно разгибаются из состояния согнутых веточек, начиная выглядеть как нормальные. Когда Селма вдруг отпускает его лицо, Люсьен падает обратно на подушку.

– Хм-м-м-м, хм-м-м-м, – губы растягиваются в кривой, словно банан, улыбке.

– Это мой брат, – сообщаю я.

Селма оборачивается ко мне и упирается кулаками в бока. В это время Люсьен пытается звуками и жестами снова привлечь ее руки к своему лицу.

– Нет, – строго отвечает Селма. – Мне нужно работать. Одной рукой держась за поручень кровати, а другой за мое плечо, она протискивается мимо.

– Ты придешь еще?

Она прошаркала по комнате и вышла в коридор. Люсьен вытягивается, чтобы посмотреть ей вслед.

– Ушла, – говорю я, – хочешь еще шоколада?