Якса. Бес идет за мной

Якса. Бес идет за мной
Яцек Комуда

Шедевры фэнтези
Королевство Лендия пало на колени перед дикой ордой кочевников – хунгуров. Предатели становятся победителями, а останки великих воинов гниют в полях. Но для хунгуров нападение не прошло без потерь. Одному из рыцарей удается хитростью убить великого кагана, и теперь сын рыцаря, Якса, обречен на вечное бегство, на жизнь проклятого, спасаясь от мести захватчиков. Судьба заведет его в Великую Степь, столкнет с последними защитниками Лендии, с чудовищами, с живыми деревьями, которые воскрешают и порабощают мертвых, и со странным монашеским орденом. Якса помнит, что должен отомстить за свою семью и за свою землю, но как сохранить в себе доброту и остатки человечности, на каждом шагу видя предательство и жестокость? Якса знает, что бес всегда дышит ему в спину, но, возможно, тот уже давно завладел его душой.

Яцек Комуда

Якса. Бес идет за мной

Jacek Komuda

JAKSA: BIES IDZIE ZA MNA

Copyright © 2018 Jacek Komuda

© Сергей Легеза, перевод, 2022

Copyright © by Fabryka Slоw sp. z o.o.

© ООО «Издательство АСТ», 2022

Глава 1

Орда

– Будь они прокляты! – обронил король Лазарь. Он возвышался над собравшимися, как памятник совершенству: горделивый, седобородый, с белизной на выбритых висках. Волосы чуть выбивались из-под короны и стекали на плечи, укрытые ало-золотистой сюркоттой. Корона Ведов была потемневшей, но столь же горделивой, как и владыка. Блеск старого золота смешивался с синими и зелеными вспышками сапфиров и изумрудов, с белым сиянием жемчужин. Блестела дубовая листва на изукрашенном обруче.

– Всяк, в ком лендийская кровь, кто лендичем зовется, кто приносил клятву моему величию, но не прибыл на бой с хунгурами, да будет проклят!

– Проклят в доме и во дворе, проклят во граде и на пашне, проклят сидя, стоя, на коне, в питии, в работе и во сне, – вторили хором два придворных инока Праотца и иерарх Старой Гнездицы – старец с белой бородой и посохом, украшенным цветом божественной яблони.

– Чтоб не знали они ни сына, ни дочки, – гремел король. – И чтобы не родило ничто, к чему они прикоснутся. Ни вино, ни белая пшеница!

– Проклят пусть будет он так, чтобы ни члена здорового в нем не осталось, от макушки до пальцев стопы, – вторил хор духовных голосов. – Да вытекут внутренности его, а все тело да источат черви!

– Чтоб они захирели. Чтоб род их угас. Прокляты! Прокляты! Трижды прокляты!

– Прокляты купно с Чернобогом-предателем и Волостом-лжецом! С Продосом, мерзким карликом измен, и с Ханой кривоклятвенной, и с Антом-мужебойцем! – закончили духовники.

Лазарь надрезал ладонь правой руки и возложил ее на Знак Копья, воткнутый в камень посреди королевского шатра.

– Ступай, кровь, к оружию. Мы, лендичи, предпочтем железо пред золотом, и им защищаемся. Ступай, кровь, ко крови, свидетельствуй о моих словах!

– Во имя Праотца!

Не сказать, что слова проклятия пали в пустоту. Собравшиеся в королевском шатре властители и рыцари стояли неподвижно под стенами, на минуту прекратив беседовать да кивать друг другу над поставленными в форме подковы столами.

Лазарь вытянул руку, вытер ее о рушник, поданный оруженосцем, вернулся на свое место и теперь поднимал золотую чашу.

– Се последний пир перед битвой. Выпьем же за победу, поскольку без нее… не вернемся. Лишь бы Праотец дал нам победу, а Есса позволил лечь в Короне Гор, в пещерах меж королями-духами, славными нашими предками.

Вокруг вскипело. Десятки рук ухватили кубки и рога. Князья, иноки, палатины, достойники – все высокие и крепкие, жилистые и статные. Фигуры в сюркоттах, коротких куртках-туниках и стеганках, украшенных блестящими клепками, с красными и сине-желтыми гербами на груди. Люди со старыми морщинистыми лицами, на которых солнце и вражеское железо резали знаки геройства и отваги. Позади маячили лица рыцарей с подбритыми висками – лендичей. А рядом с ними загорелые от горного и степного ветра лица господарей Монтании и Подгорицы – суровые, бородатые, заросшие морды князя Дреговии и его приближенных дружинников.

Добавь к тому дым, лезущий в глаза и встающий над огнем посреди шатра, запах железа от мечей и доспехов да темные следы, оставленные на одеждах гостей панцирями. И красный отблеск закатного солнца, бьющего в полотняные стены шатра. Тот, что ложился на короля Лазаря и его рыцарей будто кровь.

– Мы идем против них уже десять дней, – сказал король, – и все еще не ведаем, из какой бездны они вышли. Наверняка могу сказать одно: королевство наше, Великая Лендия, стоит у них на пути, как скала против морской волны.

– Хунгуры, – тихо произнес иерарх. – Народ дикий, степной. Не знают ни законов Праотца, ни его Знака. Превышают жестокостью всех известных нам тварей земных. Столько-то вычитали мы в хрониках.

– Откуда они приходят?

– Из бездны Чернобога, – ответил инок Гоштыл. – Они идут следами наших отцов, доро?гой, которой века назад прибыли веды, когда Есса вывел их из Тооры. Это бич Праотца! Кара за преступления, которые совершили мы, отступив от законов Ессы.

– Пьют они только воду и едят трупы, пищей служат им штука конского мяса, вяленная под седлом, одеждой – баранья шкура, ложем – земля рядом с их шатром, а степь… Праотцом, – закончил королевский поверенный инок Иво, прозванный Голубком.

– Пьют кровь, а для излечения ран используют рубленые сердца врагов, – добавил кто-то сзади.

– Коням подрезают ноздри, чтоб тем легче дышалось.

– Будто псы, пьют испорченное кобылье молоко. Едят котов, мышей и крыс.

– Государь мой, – склонился над столом князь Дреговии, да так, что заколыхалась его толстая золотая цепь, упавшая на жирное брюхо. Был это большой и сильный мужчина, с бородой лопатой, грубо тесанный, как и все его племя. Стоящие за ним витязи в сегментированных на груди доспехах казались его отражением: крупные и статные, в зеркальных латах и панцирях. – Могу вас уверить, что, когда первые из них осаживали Радуницу, они ели мясо мертвых как упыри, но сперва всегда его варили.

– Так или иначе, – сказал Домарат Властович, человек с красивым благородным лицом, королевский палатин Лендии, – они едят врагов.

– Давайте не будем говорить о поганых за ужином, – проворчал его товарищ, худой и сожженный солнцем Фулько. – Се идет смертельная желчь с востока. У воинов ее порезанные лица и бритые головы с косицами, а ежели они украшают их рогами Волоста, значит, они его братья, помет Чернобога.

– Уродливые и кривые, – добавил светловолосый и весь в шрамах Христин из Ястребна, палатин Младшей Лендии. – С мощными загривками, они как двуногие звери или идолы. Проклинают именами мертвых родичей, побежденным отрезают головы и сносят те своему кагану.

– Лица их непристойны, они – проклятие для Праотца и нас, рыцарства, – произнес иерарх. – Как бесформенный корж с дырами вместо глаз. Детям режут щеки, чтобы приучить их к боли.

– Волосатые ноги обертывают козьими шкурами, на головах носят шапки с рогами, и рога эти втыкают, куда придется: в плечи и локти, украшают ими лошадей, – говорил дрожащим голосом инок Иво. – Женщины их все время сидят по повозкам, где ткут шерсть, сожительствуют с мужьями и собственными лошадьми, а детей-уродцев рождают в навозе, чтоб те были крепки против болезней. Мужчины живут лишь на конях, верхом. Нет у них постоянных усадеб.

– Тех, кого берут в рабство, клеймят.

– Сопровождают их безбожные женки на конях, – сказал Фулько, а рыцари оживились, будто вообразили себе боевых девиц верхом на жеребчиках.

– И наверняка они, невзирая на женскую честь, – буркнул Иво, – ездят по-мужски.

– О-о-о, верно вы говорите! – поднялся господин Ворштыл. – В таком-то случае хунгуры – просто дурная орда неразумных забияк, которых мы быстро обратим в свою веру нашими большими мечами. И пошлем взбивать масло в пахталках.

– Да, месить тесто!

– Баба с конюшни – коням в радость! – фыркнул палатин Христин. – Сбегут, прежде чем мы вынем наши мечи.

Вокруг раскатился смех, а мрачное настроение исчезло, изгнанное по углам виватами, шуточками и цепочкой слуг, которые стали вносить в шатер золотые блюда с дичью и птицей с огня; с ветчиной, завернутой в листья хрена, и запеченными в горшочках свиными четвертями. Поднялся шум, начались разговоры. Вино полилось в кубки и рога, красное будто кровь.

И тогда встал худой мужчина с длинными черными волосами да изрядными усищами. В алых одеждах, украшенных золотыми плашками у пуговиц. В колпаке с нашитыми крупными рубинами, похожими на пятна крови. Снял шапку, склонился покорно. Мирча Старый, господарь Монтании, которой они шли еще вчера.