Яблоко. Сборник рассказов

Яблоко. Сборник рассказов
Яков Шелль

36 коротких рассказов-размышлений о разных жизненных ситуациях. Книга будет интересна большому кругу читателей. Каждый найдет в ней "свой" рассказ, который всколыхнет глубинные струны его души. Одни рассказы ироничные, другие веселые, третьи грустные, четвертые задумчивые. Есть рассказы длинные, есть совсем короткие. В сборник включена также историческая повесть «Знак палача».

Яков Шелль

Яблоко. Сборник рассказов

Обаятельный гость

Вера выглянула в окно кухни и увидела, как во двор въехал черный вместительный БМВ и остановился на площадке для парковки. Дверь открылась и из машины вышел мужчина в светлой рубашке и темных штанах. Это был долгожданный гость, друг детства мужа, Евгений. В одно мгновение Вера оценила гостя: мужчина лет 50, высокий и статный, большие карие глаза, крепкий подбородок, темные волосы, белая рубашка и загорелые руки. В них он держал большой букет красных роз.

Она вытерла руки, испачканные мукой, о фартук, который она надевала, когда катала тесто, и пошла в прихожую, чтобы впустить гостя.

Он вошел, протянул ей букет и широко улыбнулся, даже не улыбнулся, а ослепил ее широкой улыбкой:

– Вот какая у Вани жена! – сказал он и бесцеремонно оглядел ее всю до самых босых ног. – Такую не стыдно соблазнить! Совершенно в моем вкусе!

– Соблазнять жен своих друзей Ваша основная специальность или побочная, между делом? – спросила она, пораженная его открытостью и простодушием. Или это была просто наглость?

– Соблазнять красивых женщин разве профессия? – искренне изумился он и снова оглядел ее до самых ног и задержал взгляд на ее большой груди, выпиравшей из под тонкого свитера. – Это же порыв души, праздник чувств! Что тут неясного? Обижаете, мадам!

– Проходите, – пригласила она гостя, – я на кухне, занимаюсь тестом, хочу испечь пирог!

Гость снял легкие туфли, прошел за ней на кухню и сел на стул сбоку большого стола, на котором стояла кастрюля с подошедшим тестом. Она наполнила холодной водой вазу, поставила в них цветы и обернулась к гостю.

– А какая же у Вас профессия? – спросила Вера, переводя дыхание. Она была шокирована. Она была растеряна и не знала даже, что и думать. В его наглости есть какое-то откровение, и простодушие, и даже …обаяния, подумала она.

– Сейчас все торгуют независимо от профессии и образования, – ответил гость и уставился на нее, наблюдая, как она замешивает тесто. – Я тоже торгую. Произведениями искусства. Антиквариатом.

Она чувствовала каким-то образом его откровенный, изучающий, оценивающий взгляд и наблюдала одновременно за собой, как в ней самой поднимается откуда-то снизу теплая волна и разливается по ее телу; это была очень приятная волна, летняя, благодатная, волшебная…

– Вы надолго в наши края? – спросила она с вызовом, – может планируете сходить в театр? Может у Вас есть намерение похлопать в ладоши местной прима-балерине?

– В театр я не хожу, – простодушно ответил он. Похоже, простодушие было его основным элементом души. Может она только из нее и состояла и была тем поводырем, который вел его по жизни. – Книги тоже не читаю, – на всякий случай добавил он. – А Вы, такая обворожительная женщина, похоже, по своему шарму и фигурке, любите постель! Любовные игры!

Она снова обомлела от его слов! Это было уже слишком, хотя и правдой! Да, правдой! Но кому какое дело! Но мало ли кто что говорит. Не запретишь! Это как-то приятно слышать, и вместе с тем противно, даже отвратительно…Все таки наглости ему не занимать.

– Похоже немного на то, что я Вам нравлюсь! Как жена Вашего друга. Дружественно! – сказала она и переменила позу. Поза переменилась оттого, что теперь она стала раскатывать тесто и потому ее тело стало ритмично двигаться от положения стоя к положению вперед. Она стала ритмично двигаться вперед и назад.

Гость не отрывал от нее взгляда.

– Нет, – сказал он просто, – Вы вызываете у меня совсем другое чувство, далеко не дружественное, а наоборот, дерзкое и властное. Я бы с удовольствием затащил Вас в Вашу спальню!

Она лишилась дара речи. Какое-то время она механически и бессмысленно катала тесто и раскатала его уже до тонкости блина, но продолжала катать, то есть двигаться, и молчать. Она сейчас справлялась с тем огнем, который обжег ее изнутри до самого лица. Ее прелестное лицо озарилось светом.

– А что скажет мой муж, если ему рассказать, что Вы желаете в спальне положить меня, его жену, на спину? – Наконец пролепетала она.

– Иван меня знает. Он меня так хорошо знает, что если ему рассказать, что я хочу Вас затащить в постель, он бы не удивился. Наоборот! Он бы удивился, если бы я этого не хотел проделать с Вами. Он бы даже огорчился и расстроился. Это бы означало для него, что я сильно изменился, даже постарел, потерял былую прыть, что мой огонь погас, что я превращаюсь неумолимо в старика, нудного и желчного! Он бы разлюбил меня, как своего лучшего друга, перестал уважать.

– Но, если ему рассказать, что Вы затащили меня в спальню и положили на спину, что бы он сказал обо мне, зная меня?

– Зачем ему думать о Вас, если он хорошо знает меня? Вы меня удивляете, Вера, наивными вопросами. Он прекрасно знает, что я своего всегда добиваюсь, и что женщина здесь совсем не при чем. Ее сопротивление моего шарму практически равно нулю. Иначе я – не я. Таким образом, зная меня, ему никогда не придет в голову плохо подумать о Вас, а тем более упрекнуть в неверности, или, тем более, что Вы этого хотели даже больше, чем я!

– Вы, похоже, просто бабник! Совершенно наглый тип!

– Не злите меня, Вера! Иван лучше думает обо мне, чем Вы. Он считает, что я совершенно неотразимый тип мужчины!

– Вы гадкий, жалкий, отвратительный тип! – закричала она и отметила, что ей каким-то странным образом приятна его наглость.

Он поднялся со своего стула и стал расхаживать по кухне. Она замерла, не глядя на него и чувствуя, что он искоса посматривает на ее профиль, и на этом профиле с удовольствием отмечает ее выступающую вперед грудь под тесным свитером. Он отмечает это с удовольствием, чувствует она, ему нравится большая грудь. И она тоже с удовольствием понимает, что у нее большая грудь, которая ему нравится. Невольно она затаивала дыхание и чуть замирала, когда спиной чувствовала, что он проходит мимо. Да. Мимо. Все мимо. Ходит сзади, как маятник. Но вот! Кажется, он все таки остановился!

– Когда придет Иван? – спросил он, стоя где-то позади нее. Она полуобернулась и увидела, что он смотрит в пол и о чем-то думает. У нее красивые, стройные, крепкие ноги, думал он.

– Он может и не придти ночевать, это у него бывает, то ли операция ночью, то ли какое-нибудь общественное мероприятие, – ответила она, все еще во власти своих удивленных мыслей. Муж сказал, что сопротивляться даже бесполезно! Это он такого мнения обо мне, думала она, это он так уверен во мне? Но это ведь не зависит от его мнения, это ведь только моя воля, мое собственное желание, мой иммунитет к чужим мужчинам с их отвратительным обаянием! Как можно за меня решать, если я сама еще не решила, уступлю я или нет, чувствую ли я это его проклятое обаяние или мне все побоку?!

Она прислушалась к себе и к своему изумлению почувствовала, что да, ей каким-то странным образом приятен этот совершенно высокий, загорелый, плечистый, самоуверенный мужчина. Пожалуй, она была бы не против, если бы он остановился, пока мотается сзади, остановился, протянул руку…

Нет, это возмутительно, снова завелась она, пока гость расхаживал за ее спиной, решать за меня, отдамся ли я первому встречному, или сохраню целомудренность во имя… во имя… Да! Кстати! Во имя чего сохранять верность? Ради мужа, который заранее уверен, что я уступлю и уже не волнуется по этому поводу, принимает это спокойно, как уже свершившийся факт, и, стало быть, никогда не упрекнет!

Подойдет ближе или нет, положит руку?

Гость снова вернулся на свой стул и посмотрел на ее профиль лица и груди.

Нет, победа ему дастся нелегко, снова завелась она, видя, что гость спокойно сел. Нет, это будет тяжелая затяжная битва! Он истечет кровью и желчью, прежде чем достигнет хотя бы первого окопа! А дальше, а дальше еще много, очень много у нее окопов!

Зазвонил телефон. Вера подняла голову от своих ироничных, воинственных мыслей, вытерла руки о фартук, пошла в прихожую и сняла трубку.

Звонила давняя подруга Ольга, довольно бестолковая и суетливая женщина.

– Верочка, подскажи, нужно ли класть гвоздику в глинтвейн и сколько ее туда сыпануть?

– Конечно, Ольга, нужна гвоздика и…

Она поперхнулась и замерла, когда почувствовала, как большие теплые руки гостя погладили ее спину, скользнули вниз по свитеру, затем забрались под тонкий свитер, заскользили наверх и замерли на ее полной большой груди.

…и кроме гвоздики еще надо корицу, – продолжила она через несколько мгновений и, чтобы Ольга не поблагодарила и не повесила трубку, она решила развернуть эту тему вширь:

– Глинтвейн, Олечка, тем и хорош и приятен, когда он наполнен специями, тогда он благоухает и источает приятные, удивительные ароматы и вкусовые качества! Пить его в новогоднюю ночь очень приятно и полезно, он согревает и проникает во все поры организма и согревает душу…

Пока она говорила по телефону, она прислушивалась к своим ощущениям и словно говорила не Ольге, а его теплым, большим рукам:

"Крепкие мужские тем и хороши и приятны, когда они наполнены любовью и нежностью, тогда они благоухают, источают приятные удивительные ощущения. Пить эти ощущения в Новогоднюю ночь очень приятно и полезно, они проникает во все поры организма и согревает душу…"

Ленивая, рыхлая Ольга хмыкнула, буркнула "спасибо" и положила трубку. Ничего она делать не будет, ей, толстой и довольной жизнью, хорошо и без глинтвейна, ей раскачаться тяжелее, чем ничего не делать.

Вместе с окончанием разговора Вера почувствовала, как теплые большие руки обаятельного гостя тоже словно закончили разговор с ее большой пышной грудью, а потом отделились от нее и ушли.

Ей внезапно стало грустно. Молчала трубка телефона, которую она все еще держала в руке, ушли его руки, хотя грудь еще хранила их тепло, замерла душа. Все стихло в ней. Снова набросилась на нее пустота. Она заплакала, слезы хлынули из глаз, она снова стала одинокой, какой была все эти годы замужества, снова пустота охватило ее с головы до ног. Муж был очень доволен своей жизнью, он насытил ее любимой работой, всякими общественными мероприятиями, встречами с друзьями, и, придя домой, делился с женой всеми событиями и делами, гордо и самодовольно, не замечая, что в ее глазах все больше пустоты. Даже в постели она была для него просто одним из мероприятий, которое доставляло ему удовольствие, и она совершенно отчетливо это чувствовала. Никогда она не была так одинока, как вдвоем с мужем.