Убить Бин Ладена

– Нет, политика меня не интересует, – покачал головой Закир. – Но еще мой дед, а потом отец внушали мне с детства, что каждый правоверный мусульманин должен стать воином Аллаха, воспитать в себе храбрость и убить неверного. – Подобные фразы Закир уже не раз слышал от самого старика, когда тот беседовал с внуками и теперь, повторяя Ахмаду его же собственные мысли, бил наверняка, попадая, что называется, в десятку. – К тому же я мечтаю получить образование, закончить медресе, а для этого нужны средства. Наемникам, как я слышал, платят вполне прилично, чтобы за год заработать деньги на учебу.

Он не ожидал скорого ответа и потому был удивлен, что Ахмад ар-Равийя прервал разговор согласием.

– Твои предки были мудрыми людьми и воспитали тебя правильно, – заявил он. – Я благословляю тебя и буду внимательно следить за твоими успехами. Ты получишь рекомендательное письмо, за тебя поручатся весьма уважаемые люди, не подведи их – добавил старик многозначительно.

– Благодарю вас, учитель, – позволил Закир себе такое обращение. – Я буду молить Аллаха, чтобы он продлил ваши дни.

Х Х

Х

Лысый Абу Нувас пришел в полный восторг, услышав подробный рассказ Закира, о том, как ему удалось убедить старика ар-Равийя. А вот сидевший поблизости, в той же кофейне, загримированный до неузнаваемости Галь, был невесел. Он уже знал, что товарищ отправляется для выполнения нового, крайне опасного задания, и сожалел, что их пути, по всей видимости, теперь расходятся. Все это время, с тех пор, как они приехали в Пакистан, он незримо находился рядом. Роль страхующего не обижала – Галь понимал, что его товарищ куда более талантлив и основное задание, в итоге, предстоит выполнять именно Волку. И сейчас он грустил лишь оттого, что не может, не имеет права, подойти к другу и хотя бы молча пожать ему руку. Да что там руку пожать! Он даже взглянуть в сторону стола, за которым сидел Волк, и то не смеет, чтобы невзначай себя не выдать.

… В те оды волна «народно-освободительного» движения прокатилось по всей Африке. То в одной, то в другой стране «Черного континента» вспыхивали войны, которые порой уносили тысячи людей. Наиболее многочисленные банды наемников, собранных из отборных головорезов со всего мира, стали появляться в Африке еще в шестидесятые годы, когда предатель Чомбе, овладев одной-единственной мятежной провинцией в Конго, возомнил себя лидером целого африканского континента. Газеты многих европейских стран пестрели объявлениями о том, что требуются бывшие солдаты, побывавшие в «горячих точках» для «интересной и хорошо оплачиваемой работы». Но уже к середине семидесятых годов лидеры африканских партизанских отрядов поняли, что не в состоянии без всякой поддержки противостоять хорошо оснащенным современной техникой и оружием, блестяще обученным наемникам иностранных легионов. Они могли рассчитывать в своей борьбе только на помощь арабских стран и СССР. Волк-Закир знал, что завербоваться в такой отряд куда как сложнее, чем в «обычный» иностранный легион. Нужно было пройти через тщательно законспирированную сеть посредников, явок, иметь необходимые рекомендации, чтобы вызвать доверие и оказаться в Африке на стороне воюющих повстанцев. Но «его биография», а также рекомендательное письмо и благожелательная характеристика Ахмада ар-Равийя открыли перед ним и эти тайные двери. Вербовщик лишь высказал сомнение по поводу того, что у Закира нет боевого опыта.

– Я силен физически, могу смело сказать, что метко стреляю, а в драке один стою пятерых, – надменно заявил Закир, ему было не до скромности.

– Хорошо, – согласился вербовщик. – Рекомендация людей, которые тебя к нам направили, стоит дорогого, надеюсь, ты оправдаешь их доверие. Как будем звать тебя?

– Называйте меня Китаец, – заявил Закир, вспомнив свое, еще школьное прозвище.

– Почему Китаец? Но ты вовсе не похож на китайца.

– Поэтому я и придумал себе такое прозвище, – пояснил новобранец.

Вербовщику было не до психологических изысканий, да и какая в конце-концов разница, как будет называться этот очередной кандидат в покойники. Так в деле пакистанского наемника в графе «имя» появилась запись: «Китаец».

Х Х

Х

Какими они все были подонками. Красные бригады, и черные, зеленые и прочих разных цветов, которыми они себя называли. Они уничтожали людей, не задумываясь, кто эти люди. Молоды они, или стары, есть у них дети, или сами только начинают жить. Уже вскоре Китаец вполне четко понимал, что для наемников, на чьей бы стороне они не воевали, кровь людская, что вода, они льют ее всюду, куда их посылают, зачастую испытывая при этом садистское наслаждение.

В повстанческом отряде, куда был зачислен легионер Китаец, иностранцев было достаточно. Двое из них, явно кадровые военные, не считаясь с конспирацией, между собой спокойно говорили по-русски, полагая, что этого языка никто в отряде знать не может. Китайцу на занятиях с инструкторами приходилось тщательно скрывать свои навыки взрывного дела, проведения разведки на местности и другие специфические знания, которыми он, в свое время, овладел в школе агентов-нелегалов.

Как-то раз, сформировав небольшой отряд, их отправили в далекий рейд. Когда стемнело и партизаны устроились на ночлег, родезийцы извлекли из рюкзаков по бутылке крепчайшего местного самогона. Вскоре, опьянев и накурившись гашиша, они повалились в глубокий сон. Второй из наемников, судя по диалекту он был из Ирана, обратился к Китайцу, явно рассчитывая на его солидарность своим мыслям:

– Тоже мне солдаты, – говорил он, кривя в презрительной ухмылке губы. – Пушечное мясо. Их даже в плен не берут за полной ненадобностью, чтобы не кормить этот сброд. Просто убивают и все.

– Но ведь и мы убиваем, – чтобы вывести собеседника на откровенный разговор заметил Китаец.

– Мы – это совсем другое дело. Я, например, приехал сюда потому, что не могу не воевать. Когда ты почувствуешь, какой это кайф – убивать, держать в своих руках чужую жизнь, тогда ты забудешь обо всем, ты ощутишь себя великим и близким к Всевышнему.

– Не смей упоминать имя Всевышнего, когда говоришь об убийстве, – строго одернул его Китаец.

– Да ладно тебе, тоже мне святоша выискался. Сам, небось, за длинным рублем прикатил. И правильно сделал. Я, например, считаю так. Нам платят за то, что мы воюем, потому что мы умеем это делать хорошо, лучше других. Так же как, допустим, платят умелому каменщику за то, что он строит дом. Хорошо построит – хорошо заплатят. Большой разницы я не вижу, мы тоже – выполняем свою работу. И я не спрашиваю себя, справедлива эта борьба, или нет. Мне наплевать, кто из них возьмет верх, чтобы овладеть местными алмазными копями. Я воюю, получаю от этого удовольствие и хорошую оплату. Чего же еще?

А когда через несколько часов, началась перестрелка, Китаец пристрелил подонка, позволив себе, первую и последнюю в Африке, эмоциональную вспышку. После он корил себя. Не за то, что убил человека, этот робот, запрограммированный только на убийство, и человеком-то не имел права называться. Но убивая его, Китаец подвергал риску себя, а следовательно, поставил под угрозу срыва полученное задание. И хотя он действовал, как ему казалось, крайне осторожно, подвести могла любая случайность, от которой не может быть застрахован никто.

Уже вскоре он стал заметной фигурой в своем отряде. Особенно прославился в бою против роты наемников под командованием американца Вильямса, которого Китаец ранил метким выстрелом в самом начале боя, выведя надолго из строя. Партизаны на голову разбили роту наемников, благодаря тактике, разработанной Китайцем. О смелости этого человека среди повстанцев Родезии уже слагали легенды. Слухи были тем невероятнее еще и от того, что имя его было окутано тайной. Китаец ни с кем не сближался и о нем практически никто ничего не знал. Когда же ему задавали назойливые вопросы, он просто поворачивался и уходил. Одному слишком любопытному партизану он на глазах у всех вывихнул руку, пригрозив, что в следующий раз, если тот вздумает лезть со своими вопросами, руку сломает, а язык вырвет. Угрозу он произнес спокойным будничным тоном и от того всем окружающим стало ясно – сделает, не задумываясь.

Через год, когда истек его контракт, Китайцу предложили стать инструктором. Он отказался. Приказ возвращаться из Центра уже был получен. Но даже если бы ему пришлось задержаться, он бы придумал любые отговорки, только чтобы не обучать этих и без того озверевших головорезов еще более совершенным методам убийства.

Х Х

Х

Изысканно одетый молодой блондин с шевелюрой густых волос и крупными дымчатыми очками на лице вышел из последнего вагона электропоезда, прибывшего в Цюрих, и по подземному, ярко освещенному переходу направился в сторону Банхофф-штрассе. Подойдя к цюрихскому озеру, он у входа в парк купил только что запеченную румяную сосиску с горячей булкой, от души добавил пряной дижонской горчицы и с видимым удовольствием поглощал свой немудреный завтрак, устроившись на скамейке в тени густого дерева. Народу в этот еще довольно ранний час в парке было немного и блондин издали заметил неспешно приближающегося человека в клетчатом пиджаке. Незнакомец присел рядом и, поздоровавшись на иврите, извлек из бумажника пятидесятишекелевую купюру. Банковский номер на ней был тот, что навсегда отпечатался в памяти разведчика.

– А почему Китаец? – задал незнакомец неожиданный вопрос.

– Потому что я не похож на Китайца, – ответил он так, как ответил год назад вербовщику иностранного легиона.

– Мне ваш псевдоним не нравится, но история псевдонимов знавала и не такие курьезы. Например, в русской царской охранке был агент, он, кстати, арестовывал Дзержинского, по кличке Прыщик. Причем, этот псевдоним он выбрал себе сам.

– Вы назначили мне встречу, чтобы прочесть лекцию об истории псевдонимов?

– Ну, лишние знания еще никому не вредили, – наставительно произнес собеседник, и наконец представился. – Называйте меня Марк. Я ваш новый куратор. И не надо на меня так откровенно злиться.

– Не надо злиться потому, что вы мой новый куратор? – все так же ершисто уточнил Китаец.

Марк от души рассмеялся: «А вы язва. Ну, это, может, и не плохо. В определенных, разумеется, случаях и в определенных же дозах. А теперь – к делу. Впрочем, нет, я должен выполнить еще одну, и довольно приятную, миссию Вам передает привет бригадный генерал. Он просил сказать, что не ошибся в вас и работой доволен. Это, кстати, и мнение Центра – руководство считает, что свою задачу в Родезии вы выполнили полностью».

– Спасибо за такую оценку, приятно слышать. А генералу прошу передать привет, я очень хорошо помню и ценю его уроки.

– Передам непременно, – кивнул Марк. – Вам надо возвращаться в Карачи. Коридор для возвращения уже проработан. Первый визит к Ахмаду ар-Равийя. Старик вас заждался. Он уже уши всем прожужжал о вашей смелости и отваге, которые он же, оказывается, в вас и вселил. Так что не вздумайте это опровергать и не забудьте его поблагодарить в самых изысканных выражениях. На лесть скупиться не надо. Ближайшие полгода проведете в медресе, думаю, с этим проблем не возникнет. А потом – Афганистан.

– Афганистан?

– Именно. Похоже, что там назревают важные события, и мы должны быть в курсе всего происходящего. При этом будет славно, если в Афганистан вы поедете по настоянию ар-Равийя и опять-таки с его рекомендациями. Комбинация с Родезией и его рекомендательным письмом вам удалась блестяще, нечто подобное надо придумать будет и теперь. Времени на обдумывание и осуществление нового плана у вас достаточно.

Х Х

Х

Ахмад ар-Равийя встретил Закира с нескрываемой радостью, можно сказать, как родного. Усадил за стол все в той же беседке, хлопнув в ладоши, велел подать самые изысканные блюда.

– Здесь у нас поначалу паника возникла, когда мы потеряли тебя из виду, – заговорил старец. – Ты словно растворился и я уж было решил, что ты струсил и удрал куда-нибудь в другое, более спокойное, место. Но потом один мой гость, очень уважаемый человек, стал восхвалять подвиги какого-то китайца и благодарить меня. Я ничего поначалу не понял: при чем тут китаец, какое я вообще имею к нему отношение. А мой гость и говорит: «Так это же тот самый человек, которого вы рекомендовали. Он взял себе прозвище Китаец. Ну, вот тогда все и стало на свои места.

– Да, ваш благожелательный отзыв обо мне и рекомендательно письмо, которым вы меня снабдили, сыграли немаловажную роль. Я благодарю вас, учитель. Вы помогли мне ощутить себя настоящим мужчиной, воином, понять, что такое зло и как с ним бороться. Я не найду тех слов, которыми следует высказать благодарность вам.

Старик довольно заулыбался:

– Мне приятно, что ты умеешь ценить добро. В наш век это большая редкость. И потому я позабочусь о твоем будущем, тем более, что ты оправдал возложенные на тебя надежды и тем самым заслужил мое благосклонное внимание. Помнится, перед отъездом ты говорил, что хочешь учиться в медресе. Я знал, что ты должен приехать и кое-что предпринял. Недавно я встречался с муфтием Абдуль-Хамидом Зия. Ты знаешь, кто этот почтеннейший человек?

Закир лишь кивнул утвердительно. Да и как было не знать! Выдающийся знаток исламской юриспруденции, экономики и хадиссов, он учился под руководством своего отца – ныне покойного Муфтия Пакистана Абдусалама Таки Ясина и от отца же получил разрешение преподавать исламскую юриспруденцию и хадиссоведение. Кроме того муфтий Абдуль-Хамид Зия является весомым лицом в Верховном шариатском суде Пакистана.

– Так вот, – продолжал ар-Равийя.– Уважаемый муфтий еженедельно встречается с теми, кто стремится к духовному совершенствованию. Он любезно согласился встретиться и с тобой, а также способствовать твоему зачислению в медресе. Занятия начнутся через две недели. Такому молодому человеку как ты не пристало нежиться в лености. Две недели на отдых тебе вполне должно хватить.