Убить Бин Ладена

Марк был в своем неизменном клетчатом пиджаке, но в многолюдном центре Карачи это в глаза не бросалось – идет себе фланирующий турист, глазеет по сторонам, подолгу останавливаясь у витрин магазинов. Увидев Закира, он закричал так громко и восторженно, что даже прохожие стали оборачиваться: «О, уважаемый мулла! Как я счастлив вас видеть. Ну надо же, какая неожиданная встреча! – восклицал он. – Такую встречу надо непременно отметить, Прошу вас, не отказывайтесь. Здесь поблизости есть дивная кофейня. Выпьем чудесного кофе, вспомним былые дни».

Шумный иностранец был настолько искренним в своей нежданной радости, что люди, слышавшие его восклицания, невольно заулыбались. Кофейня и впрямь была хороша, особенно тем, что народу здесь было битком.

– Как ты себя чувствуешь после ранения и контузии? – участливо поинтересовался куратор, едва они уселись за столик.

– Да я уже и думать об этом забыл, – беспечно отозвался Закир.

– Ну вот и славно. Работа тебе предстоит, как нам представляется, трудная, опасная и, видимо, достаточно долгая. Так что хорошее здоровье – фактор далеко не последний. Мы получили донесение о твоей последней встрече с шахом Максудом в Афганистане. Там есть одна деталь, которую ты упомянул вскользь, а нас интересуют, как ты сам понимаешь, даже самые мельчайшие подробности.

– Что ты имеешь в виду?

– Давай не будем забегать вперед, я прошу тебя сейчас во всех подробностях припомнить эту встречу, не пропуская никаких деталей, Кто был, где, о чем говорили, о чем умалчивали, какое настроение царило во время встречи. Одним словом, побольше деталей.

Закир сосредоточился, вспоминая ту, действительно не совсем обычную встречу. Он тогда еще был очень слаб после контузии, только-только невыносимые головные боли оставили его. Приехав проведать муллу в высокогорный кишлак, шах был явно чем-то озабочен, малоразговорчив и угрюм. Когда Закир вышел проводить его до машины, шах остановился, и, понизив голос, произнес: «У меня намечается одна очень важная встреча, мне хочется, чтобы вы на ней присутствовали. Здоровье вам позволит?..»

Через несколько дней он прислал за муллой машину. Они долго петляли по узким горным тропам, пока не заехали в какое-то селение, где у въезда дежурили вооруженные до зубов бойцы.

В просторной комнате на коврах сидели четверо мужчин. С одним из них, худым до изнеможденного вида, Заикр виделся лишь однажды – шах представил его тогда Усамой Бин Ладеном, остальных мулла знал достаточно хорошо. Во время обильного угощения о делах не говорили. Показавшийся Закиру во время первой встречи угрюмым, БинЛаден на сей раз был разговорчивее всех. К тому времени о нем в Афганистане ходили самые противоречивые слухи. Поговаривали, что именно он поставил на поток снабжение муджахиддинов свежими силами из арабских стран. Кое-кто из лидеров повстанческого движения склонен был афишировать Бин Ладена как некий символ «священной борьбы против неверных» – джихада. До разведчика доходили слухи, что в Пешаваре приезжий араб сначала открыл так называемый «Бейт-Уль-Ансар» – Дом исследователей, который по сути стал штабом для приезжающих в Афганистан волонтеров, а чуть позже – «Бюро службы джихада». Именно деятельность этого бюро, как сообщил в свое время Закир связному Галю, по различным сведениям, поощрялась администрацией США. По замыслу Вашингтона «Бюро» Бин Ладена должно было стать всемирным центром борьбы мусульман против Советского Союза.

Шах Максуд, поначалу отзывавшийся о Бин Ладене весьма комплиментарно и уважительно, вскоре изменил свое мнение о нем. Шах считал, что боевые подвиги Усамы сильно преувеличены. Он скептически отзывался о том, что у Усамы на первом месте все равно стоит бизнес. «Идеи идеями, а деньги деньгами», говаривал о Бин Ладене Максуд, не без оснований считавший Усаму всего лишь талантливым конъюнктурщиком. А предпринятая им в самом конце войны попытка штурма подконтрольного Наджибулле Джалал-Абада была абсолютно непродуманной и моментально захлебнулась. Шах тогда ругался последними словами, обвиняя саудовца в том, что он только людей загубил понапрасну, дабы прославиться самому дерзкой попыткой взять город.

Увидев Шаха, мирно разделяющего трапезу с Бин Ладеном, Закир поначалу даже удивился тому, что они оказались в одной компании. Тем более, когда уловил, какие злобные взгляды исподлобья Максуд нет-нет да и бросает на не в меру расхваставшегося гостя.

– Я вовремя понял, какую ценность будет представлять архив нашей священной войны в Афганистане, – вещал Усама. – Поэтому каждый воин, прибываюший в мой «Дом исследователей», обязан был заполнить специально разработанную анкету. Разумеется, все анкеты оставались у меня и теперь я могу смело утверждать, что обладаю самой всеобъемлющей и подробной базой данных об участниках войны. Такое досье и не снилось никому, и оно в моих руках.

Похоже, что из всех собравшихся внимательнее всех слушал рассказчика мулла Закир и Усама не оставил это без внимания. Когда мужчины, закончив трапезу, вышли прогуляться к горному ручью, Усама выбрал своим собеседником именно Закира. Они шли, чуть поотстав от основной группы. Бин Ладен решил блеснуть своей памятью и спросил Закира: «Мне кажется, или я действительно однажды вас видел в одном из своих лагерей подготовки? И услышав от муллы комплимент своей памяти, довольно кивнул. На память мне действительно грех жаловаться», согласился Усама и в своем обычном хвастливом тоне стал рассказывать о своей «поистине гениальной» идее создать лагеря боевой подготовки, «Дом исследователей» и «Бюро джихада».

– Поверьте, уважаемый мулла, моя «Аль-Кайда» ( буквальный перевод «база» – авт.) скоро превратится в настоящую армию и возглавит всемирный джихад, – уверял Бен-Ладен.

В тот день Закир, прогуливаясь вдоль ручья с Бин Ладеном, лишь искусно изображал внимание – он помнил наставления Галя о том, что этот господин фигура дутая и особого интереса не представляет. Разве что подсознательно отметил: если все, что говорит ему сейчас этот человек, является правдой хоть на половину, то он сам и его деятельность заслуживают самого пристального внимания. Поэтому, когда представилась возможность, разведчик и передал в Центр донесение о встрече с шахом, упомянув также о присутствии Усамы Бин Ладена.

Когда гости разъехались и Закир остался с шахом наедине, тот сказал, не скрывая раздражения: «Этот человек» мнит себя чуть ли не лидером всей нашей священной войны. Вы же слышали, как он говорил о своем архиве, давая понять, что все нити теперь находятся у него в руках. Его интересуют только власть и деньги, о народе он думает меньше всего и ему наплевать, какая жизнь будет в нашей стране. Если для достижения своей цели ему понадобится загубить миллионы единоверцев, он не задумается ни на мгновение. Усама сейчас одержим идеей превратить свою «базу» в Исламскую армию и сам, конечно, мнит себя ее главнокомандующим. На самом деле эта идея принадлежала одному из палестинских шейхов, мир праху его, который задумал создать организацию по образу и подобию «Братьев-мусульман». Усама лишь ловко воспользовался чужой идеей и теперь повсюду ее выдает за свою…»

Марк слушал разведчика, ни разу его не перебив. И только, когда Закир умолк, произнес задумчиво:

– Да, недооценили мы этого саудита, следует признать, что вовремя не разглядели его амбиций. У нас были сведения, что ЦРУ не очень высокого мнения об оперативных способностях этого человека. А его тщеславные устремления, поддерживаемые огромным капиталом, видно, в расчет не брались. Кое-кто из наших, правда, не исключает, что нас могли умышленно дезинформировать, принижая истинную роль Бин Ладена, чтобы обеспечить ему наибольшую свободу действий. Если это действительно была хорошо выверенная «деза», то она сработала, как надо. Мы ведь далеко не сразу разобрались в истинной цели его «Дома исследователей», а «Бюро службы джихада» и вовсе воспринималось, как некий популистский ход.

– НУ, по поводу это пресловутого «Бюро» и у меня поначалу сложилось такое же мнение, – возразил Закир. – Мне показалась, что вокруг бюро слишком много шумихи, которая ему понадобилась для саморекламы.

– Как бы там ни было, деятельность Усамы Бин Ладена теперь должна быть постоянно в поле нашего зрения. Руководство приняло решение, что действовать мы будем автономно, без консолидации со спецслужбами США и других стран. Во всяком случае, на первых порах. Такое решение принято не столько в интересах сбора разведданных, сколько по политическим мотивам. Но тебе об этом знать надо. Ты ведь уже понял, что весь этот разговор я веду с тобой не ради расширения собственного кругозора.

– Да уж как не понять, давно сообразил. Значит, теперь Бин Ладен, – утвердительно сказал разведчик и тотчас добавил решительно, как говорится, без выдоха. – У меня условие.

– У тебя? Условие? – недовольно проговорил куратор, явно давая понять, что условия ставят другие, но никак не исполнитель задания.

– Да. Условие. У меня, – ответил агент, отчетливо акцентируя каждое сказанное слово. – Я хочу побывать дома.

– Ты с ума сошел, – непонятно почему понизив голос до шепота, – произнес Марк. – Ты что, не понимаешь, насколько опасна сейчас твоя поездка в Израиль. Ты уже не тот, кем был десять лет назад. Сейчас тебя может узнать любой, кто был в Афганистане. Степень риска слишком высока и тебя не спасут никакие парики…

–Ты не понял, – перебил его Закир. – Я говорю не об Израиле. Я не хуже тебя понимаю, что в Израиле я смогу появиться только тогда, когда меня выведут из игры. Да и тогда это будет, скорее всего, небезопасно. Но я веду речь о том городе, где родился. Я не тороплюсь и вас не тороплю. Если за эти годы я и овладел чем-то безукоризненно, так это умением ждать. Терпеливо ждать. Возможно, легенда появится в связи с какими-то вновь открывшимися обстоятельствами. Если нет – ее надо будет придумать. Но я должен туда поехать.

– Ну что за блажь, дорогой ты мой? – чуть ли не жалобно выговорил куратор. Хотя он, опытнейший агентурист, уже понимал – спорить бесполезно. Кому, как ни ему, было знать, что нервная система человека, обреченного на многие годы одиночества, необходимости притворяться, мимикрировать, изворачиваться, неся при этом невероятной тяжести груз ответственности, меняют психологию человека до такой степени, что понять его мысли и порывы уже неподвластно никому. Да и сам он, может, не вполне отчетливо осознает, чего хочет. Одним словом, Марк не счел нужным обострять разговор и согласно кивнул:

– Будем считать, что твое условие принято. Обещаю. что-нибудь придумаем.

Закир расслабленно откинулся на спинку стула. Лицо его враз приняло умиротворенное выражение, словно он содрал с себя давящую на него маску. Впрочем, длилось это не больше мгновения. Он собрался и произнес, скорее даже потребовал, обычным деловитым тоном: «Конкретику!», давая понять, что готов к продолжению прерванного разговора.

– Мы оба устали, – пробормотал Марк. – К тому же я уже кое-куда опаздываю. Встретимся через два дня. Я найду возможность оповестить тебя о месте встречи.

Но Закир уже полностью пришел в себя. Широко улыбнувшись и, не скрывая, кто здесь хозяин положения, он возразил:

– Не стоит беспокоиться, я сам найду возможность оповестить тебя о месте встречи. Да, и вот еще что. Мой генерал, ну, ты понимаешь, о ком я говорю, мне сказал, что ты человек, которому я могу доверять безраздельно. И если я сейчас сказал даже то, что не понравилось тебе и не понравится высшему руководству, то мне на это наплевать. Ты не можешь не доверять мне, я обязан доверять тебе. Если ты не поймешь и не признаешь моей откровенности, тогда наберись мужества и признайся, что агент «Волк» вышел из-под контроля.

– Ты, контуженный, – рассвирепел Марк. – Тебя, видно, сильно по башке шибануло. Ты вообще потерял все ориентиры. Ты забыл, с кем так разговариваешь?

И вот тут наступило мгновение, которое разведчики всех стран мира называют одинаково – «момент истины». «Волк» уставился на него долгим немигающим взглядом. Его слова были словно вырубленными из горной породы:

– Я не предаю и не предам идеи. Но я действую один, и всегда – один. Я принимаю решение, я добиваюсь, или не добиваюсь, результата. Но один. Мое прикрытие – это моя цель. Вы все – лишь ориентиры. Вы долго к этому стремились и добились того, чего добивались. Передай, кому сочтешь нужным: я четко осознаю, с каким невероятным злом я борюсь. Это стало моей личной борьбой. Вы планируете на бумаге, составляете схемы, а я ясно представляю, во что превратится мир, окажись он во власти этих «воинов Аллаха». И не надо меня больше агитировать. Достаточно – ориентировать. Да, и вот еще что. Не стоит думать о том, что теперь со мной делать, – досадливо добавил он, заметив смятение во взгляде куратора. – Ваши ориентиры действительно важны, лично ты мне глубоко симпатичен. Но внутреннюю ситуацию знаю только я, решения буду принимать сам, нравится это кому-то, или нет. Если мои условия покажутся Центру неприемлемыми, я исчезну. Кстати, исчезну сегодня – поэтому и сказал, что последующие встречи буду планировать я, а не вы. И еще – личная просьба. Передай генералу – он никогда не разочаруется во мне и ему не придется сожалеть о том, что он рекомендовал меня для выполнения того дела, которое я сейчас выполняю.

– Генерал умер, – сказал, как отрубил, Марк.

Закир оцепенел на мгновение, не произнеся ни слова и даже не кивнув на прощание, поднялся и вышел из кофейни. Вскоре Марк убедился, что профессионал даже в горе остается профессионалом – от его слежки агент легко ускользнул через несколько минут.

Х Х

Х

Собрать в Карачи сведения про Усаму Бин Ладена для Закира особого труда не представляло. Он по-прежнему часто бывал в доме ныне покойного Ахмада ар-Равийя, где теперь полновластным хозяином стал сорокалетний сын Ахмада – Азамат ( буквальный перевод «рыцарь», «герой» – авт.). Азамат не забыл, насколько благосклонен был отец к своему протеже, как ценил его ум, целеустремленность и тактичность и сам относился к мулле с почтением. В доме ар-Равийя по-прежнему собирались весьма влиятельные люди, обладающие чрезвычайно ценной информацией. И уже вскоре Закир знал, что Усама Бин Мухаммед Бин Авад Бин Ладен (таково было его полное имя) родился в семье саудовского миллиардера, владельца крупнейшей в стране строительной компании Мухаммеда Авада Бин Ладена, который был вхож в королевскую семью, где пользовался почетом и уважением. Семнадцатый сын Мухаммеда Бин Ладена Усама закончил университет в Джидде, унаследовал от отца 300 миллионов долларов, какое-то время служил в шариатской полиции, потом создал фирму по реставрации мусульманских святынь в Мекке и Медине. В самом начале 1980 года он отправился в Афганистан. Клички – «Муджахид» «Хадж», «Абу-Абдалла», «Директор».

В доме Азамата ар-Равийя у Закира состоялся один весьма любопытный и очень полезный разговор.

– Усама человек невероятного тщеславия, при этом он обожает всякие секреты, заговоры, тайные организации, – поведал мулле словоохотливый собеседник. – Его, как пчелу на цветок, так и тянет к различным спецслужбам, как нашим, пакистанским, так и американским. В свое время он довольно умело распространял слухи о том, что священная война в Афганистане финансируется чуть ли не им единолично. Но только глупец может поверить в этот вздор. Понятно, что финансирование шло от могущественных держав. Схема проста и незатейлива. Американцы посылали в Афганистан оружие, Бин Ладен, выдавая это оружие за приобретенное на собственные деньги, снабжал им прибывавших волонтеров и местных партизан.

– И что же, американской разведке об этом ничего не было известно? – «наивно» осведомился мулла Закир, дабы вывести своего собеседника на дальнейшие откровения.

– Ну что вы, дорогой мулла. – Никакого секрета! Американцы все прекрасно знали. Более того, их это вполне устраивало. Зачем им на весь мир заявлять о том, что они отправляют оружие в воюющую страну и дразнить при этом своего налогоплательщика. Бахвальство Усамы их, напротив, вполне устраивало. Скажу больше. Семейство Бин Ладенов весьма плотно контактировало с семьей президента США, а один из помощников президента даже был какое-то время торговым представителем семейного бизнеса Бин Ладенов в Техасе. Но именно Усама сейчас, насколько я понимаю, вбивает клин в отношения своей семьи с американской администрацией. Что-то он в итоге с американцами не поделил и его нынешние высказывания о своих недавних партнерах полны враждебности…

– Я встречался с Бин Ладеном в Афганистане, даже вместе с шахом Максудом побывал однажды в одном из его лагерей, – осторожно заметил Закир, не зная еще, как собеседник среагирует на такое знакомство.

– О, я знаком с Шахом. В отличии от Усамы это человек, у которого слова не расходятся с делами…

Гостей пригласили к столу и беседа прервалась. Собственно, продолжать обсуждение Усамы было и небезопасно: собеседник Закира был человеком явно проницательным и повышенный интерес к этой теме мог навести его на неприятные для муллы мысли.

Х Х

Х

Волку было неведомо, чем обернется для него внезапная вспышка, которую он позволил себе во время встречи с куратором в кофейне. А тем временем в Израиле решалась судьба разведчика.