Серьезная игра

Потом он спохватился:

– Не хочешь ли снять пальто?

– А можно? Вдруг кто войдет – что о нас с тобой подумают?

Арвид повернул ключ в замке.

– О, – сказал он. – Не бойся. Никто не войдет. Опять оба умолкли.

– Здесь ты и работаешь? – наконец спросила она.

– В отсутствие господина Хедмана. Если же он у себя, я сижу в большой редакционной комнате и строчу вместе с шестью другими канцелярскими крысами.

Она сняла пальто и осталась в простом черном платье, и оно очень шло к ее светлым волосам.

– А вдруг… А вдруг ты понадобишься и станут колотить в дверь?

– Не бойся, Лидия. У нас в редакции мало к чему относятся с уважением, но уж, во всяком случае, не станут колотить в запертую дверь. А о каком это ты объявлении говорила?

– Я ищу места. Ах, какое придется. «Помогать по дому». Что у меня за таланты? Я только и умею, что работать по дому.

Опять оба умолкли, А снег все падал, все падал. И густела темнота. Зажегся первый фонарь и закинул в комнату сноп света.

– Скажи, – прервал молчание Арвид, – помнишь, осенью я видел тебя в Зоологическом саду? С тобой еще был немолодой господин…

– А… так это же доктор Рослин.

– Как – Маркус Рослин, историк и археолог?

– Ну да. Он старый папин друг.

Снова замолчали. А снег все падал, все падал.

– Знаешь, – сказала она. – Весь тот вечер мне так хотелось тебя видеть, так хотелось. И я пошла к тебе и позвонила в дверь, но никто мне не открыл.

– Последние слова она произнесла совсем шепотом, уткнувшись светловолосой головой ему в грудь. Он погладил эти волосы.

– Я был дома. Но ты ведь только раз позвонила. И я не знал, что это ты.

– Зачем же звониться дважды? Я тоже не стану ломиться в запертую дверь.

– О, Лидия…

Он взял в обе ладони ее лицо, поднял его и заглянул ей в глаза.

– Можно я тебя спрошу о чем-то?

– Да?..

– Только обещай, что не рассердишься.

– Да?..

– Ты… Ты «невинная девушка»?

– Конечно.

– Ты сердишься, что я такое спросил?

В глазах у нее стояли слезы, она улыбнулась.

– Нет.

Оба замолчали. Все гуще и гуще становилась темнота. И снег все падал, все падал. Они сидели рядом. Ее голова опять была у него на груди. И он бессмысленно твердил ей на ухо ее имя: Лидия, Лидия, Лидия…

Потом он снова взял в свои ладони ее лицо и глубоко заглянул ей в глаза.

– Ты будешь моим добрым гением, моим ангелом! Хочешь?

Она осторожно отвела его ладони от своего лица.

– Мало ли чего я хочу, – сказала она. – Разве мне решать? Знаешь, что я подумала, когда прочла тогда твое письмо? Я подумала – мне не для чего себя беречь…

– Отчего же ты так подумала?..

– Ах… и зачем ты спрашиваешь.

Густела темнота. И снег все падал, все падал.

– Лидия. Ты ведь сама понимаешь, что о женитьбе я могу думать лишь как о далеком будущем.

– Да.

– Но ты бы не согласилась на тайную любовь, девочка моя?

Глаза ее блестели в темноте – огромные и полные слез.

– Нет, – сказала она. – Ты бы стал тяготиться мной. Что угодно, только не это! Ты бы тяготился мной!

Белые хлопья танцевали, блестели в столбе света и падали, падали.

Оба опять умолкли.

– Скажи мне. Арвид, – вдруг попросила она, – что справедливо? И что несправедливо?

Он долго думал.

– Не знаю, – потом сказал он. – Сегодня мы тут переводили памфлет «Я обвиняю» – Золя. Сегодня же он выйдет экстренным выпуском. Так вот в этом случае мне понятно, что справедливо и что нет. Но я бы просто не знал, как быть, если б мне поручили объяснять, ну, скажем, школярам на уроке, что такое справедливость и что такое несправедливость вообще…