Фейсбук с привкусом Лубянки

Ничего фантастического в этой картинке нет, поверьте. Да, где-то в европейской стране именно так и может быть: бездомный сидит за столиком с бесплатной тарелкой супа и читает в Фейсбуке последние новости.

Но, черт возьми, Египет – не Европа. Это – Африка!

Там нет ночлежек с чистыми простынями и горячим душем.

Там нет подобных благотворительных пунктов с горячим питанием для бездомных и безработных.

Там безработные и бездомные практически неграмотны. Им та самая социальная сеть – как глухому аудиоплеер.

Социологи и политологи убедительно показали тем, кто желал реальную картинку: никакой «сетевой революции» в Египте не было.

Но странное дело – до сегодняшнего дня этот миф жизнеспособен и устойчив. Кто его поддерживает? Кому он выгоден?

Мне кажется, тут два варианта ответов.

Чтобы посмотреть на эти ответы вблизи, возьмем другую страну и другую «сетевую революцию», которая завершилась пшиком, с реальными человеческими трагедиями, арестами, избиениями.

Итак, Беларусь. Лето 2010 года. В одной, потом в другой социальной сети создаются группы «Революция в Сети». Организаторы, будто бы старательно зашифрованные от спецслужб этой страны, призывают жителей всех городов Беларуси устраивать акции протеста. Форма акций была избрана весьма необычной: люди должны были просто прийти на условленное место, стоять и хлопать в ладоши несколько минут.

Мне, непосредственному свидетелю одной из этих акций, есть что сказать о них. Первое: это было необычно. Собравшись вместе, люди вдруг необыкновенно воодушевились своим собственным количеством: смотрите, как нас много! Мы – сила!

Эти акции протеста получили свое другое название: молчаливые. Да, люди не выкрикивали никаких лозунгов, они молчали. (На третьей акции даже в ладоши не хлопали.)

«Ах, как здорово! Как нас много, как власть нас испугалась», – захлебывались от восторга в Фейсбуке в те дни после первой акции. И тут же была назначена другая. К ней должны были присоединиться протестующие в других городах.

Только идиот мог тогда предполагать, что агенты тех самых белорусских спецслужб не зарегистрированы в этих группах. И это значит, что спецслужбы прекрасно знали о местах, о времени, о самых активных участниках, об ожидаемом количестве протестующих. У спецслужб было время, которое они использовали с толком – они подготовились.

Вторая молчаливая акция была разогнана самым жестким образом. Людей хватали прямо из толпы переодетые в гражданское спецназовцы, заталкивали в автобусы без номерных и опознавательных знаков. Везли в милицейские «обезьянники», утром – в суды, где каждый из задержанных получал то ли штраф, то ли сутки ареста. Третья, хлипкая и малочисленная, акция была ликвидирована в самом зародыше с еще большей жестокостью и при большем скоплении одетых и в гражданское, и в форменную одежду спецназовцев.

Что поразило тогда меня, как невольного свидетеля этой акции, других людей, которые в действительности хотели увидеть нечто большее, чем пресловутую жестокость белорусского режима?

Поразила толпа.

Смотрите, что происходило в реале.

Итак, стоит толпа порядка трех-четырех тысяч человек. Стоят, улыбаются друг другу, радостные и веселые: у нас получилось выйти, вот какие мы смелые, организованные. А главное: мы – едины! Мы договорились в Сети выйти – и вышли!

И вдруг к парню в майке с национальным, некогда государственным гербом «Погоня» приближаются двое рослых парней, одетых в джинсы и рубашки. Парень спокойно стоит с девушкой. Эти двое амбалов хватают парня, заламывают ему руки, куда-то тащат. Визжит от страха девушка, пытается отбить своего парня, умоляюще кричит в толпу: «Помогите!»

Но никто не двигается с места.

Да, справедливости ради заметим, отдельные ребята пытались отбить своих знакомых у переодетых в гражданское омоновцев. Но это были единичные случаи. Единичные!

Вместе с тем ситуация выглядит до ужаса абсурдной: ведь со стороны же видно, что не власти арестовывают или задерживают ни в чем не виновного парня! Это какие-то гопники напали на него. Так чего же вы стоите рядом молча и недвижимо, господа-товарищи, участники акции? Почему не бросаетесь на выручку? Вы же только что смотрели друг на друга с гордостью за свое единство и смелость. Где же единство? Где смелость?

Переодетые в гражданское омоновцы практически безо всякого сопротивления со стороны иных участников арестовывают человек пятьдесят-сто – и вся остальная толпа уже бежит, спасая свои задницы. Были избитые – те, кто вдруг рьяно пытался сопротивляться, получал невесть откуда взявшейся дубинкой по разным частям тела. Но в сводках того времени, в официальной информации от властей не было описано ни одного случая нанесения какого-либо вреда омоновцу! И здесь нужно верить этой правде. Потому что, если бы вдруг случай был – государственная пропагандистская машина преподнесла бы его как дикое варварство толпы.

Толпа разбежалась.

Толпа не попыталась защитить своих.

Почему так получилось?

Только потому, что на площади выходила именно толпа. А в толпе нет своих и чужих, потому что в толпе каждый сам по себе. У толпы есть свои законы поведения: она может стать в какой-то момент яростной и злой, идти, сметая все на своем пути. Но так же легко толпа предается унынию, страху, панике – любому чувству, которое совсем не трудно у нее вызвать.

Вот она стояла, толпа, мнящая себя организаций. Но вот из нее хватают одного человека, бьют, тащат по тротуару, бросают в автозак… Вот хватают из толпы другого и третьего. Все, в толпе поселился страх. Потому что этой толпе, этим нескольким тысячам самых разных людей показали, что может случиться с каждым из них. Но одновременно вот в чем фокус: может случиться с каждым, но случится далеко не со всеми! Случится с одним из сотни, с двадцатью из тысячи.

Сто случайных человек собрались разом у памятника на какой-то площади города. И вы – среди них. И вдруг вы узнаете, вы реально понимаете, что сейчас из этой тысячи двадцать человек будут избиты, арестованы, оштрафованы, потом – уволены с работы.

Вы бы хотели быть в этой двадцатке?

Толпа жаждет справедливости. И вот если бы над абсолютно всеми нависла угроза быть избитыми, если бы каждый ощущал неизбежность страшного конца – это бы из толпы сделало нечто цельное и единое. Но толпа понимала, что у девятисот восьмидесяти человек из тысячи был шанс избежать участи арестанта. И теперь каждый стремился попасть в это число. Чтобы была чиста совесть – вот, в акции поучаствовал, но чтобы этим вечером смотреть фотографии протеста на каком-нибудь оппозиционном сайте, сидя у себя дома в уютном кресле. А не лежать на жестких нарах в тюремной камере.

«Молчаливые акции» протеста в Беларуси показали, что на самом деле социальная сеть не сможет никогда выступить организующем центром для большой группы людей, настолько большой, чтобы осуществить революцию. Минск показал, что революция через социальную сеть – это пшик, это глупейшая идея из всех возможных. Как можно победить в революционном выступлении, если всем миром буквально вместе со спецслужбами режима обсуждать время и место выхода и сбора?