Лучший возраст для смерти

Но это было еще не все. Водоросли в нескольких метрах от лодки закачались, словно под густой зеленой пеной несколько раз вздохнул кто-то огромный, а потом на воде возник бурун – водяной горб на поверхности болота. Горб двигался стремительно, вычерчивая на черной глянцевой поверхности промоины траекторию. Вода в месте исчезновения трупа вскипела пеной, в которой трудно было что-то разглядеть, водоворотом – мощным, быстрым – и в этом водовороте на какие-то доли секунды Книжник, привставший от ужаса, разглядел пятнистый глянцевый бок, переливающийся красками от серо-стального до бордового.

Над поверхностью раздался совершенно непередаваемый клекот, переходящий в низкое, почти на грани слышимого шипение, такое омерзительное, что Тим непроизвольно закрыл уши руками и свернулся калачиком на дне лодки.

Белка продолжала монотонно толкать лодку. Она не обернулась на звук, только повела плечами, как будто ей на мгновение стало холодно.

– Ты… ты… Ты видела? – выдавил Книжник, показывая ей за спину дрожащей рукой.

– Это снейк, небольшой, – сказала она спокойно. – Их тут много. Попался бы большой, пришлось бы отбиваться гранатами. Большой может лодку сожрать.

Книжник попробовал проглотить сгустившуюся слюну и не смог. Ему было трудно представить снейка, способного сожрать «дюральку».

– Почему они никогда не нападают на Парк? Они же рядом?

– В болоте для них еды на много лет, а без воды они сдохнут за пару часов.

– И как ты жила рядом с этим?

– А как ты жил рядом с этими? – она махнула рукой туда, где над деревьями все еще клубился дым. – Быть животным здорово, да, Книжник? Рожать ублюдков от вождей – это клево, Книжник? Да мне рядом с мертвыми и снейками было лучше, чем с вами!

Черты лица ее заострились, стали еще более резкими, волосы в лучах восходящего солнца горели ярким рыжим огнем, глаза гневно сверкали.

– Выжить можно только вместе, – промямлил Книжник, заученные с детства фразы Закона. – Так решил Беспощадный…

Белка смотрела на него так, что ему захотелось провалиться сквозь дно лодки.

Внезапно лицо ее смягчилось.

– Беспощадный, – передразнила она Тима. – Я четыре года живу одна, Книжник. Посмотри на меня! Я жива! Я не раздвигаю ноги перед похотливым Свином! Я не вынашиваю щенков для того, чтобы они служили вождям! Могло быть совсем по-другому, Книжник! Могло быть совсем по-другому! Жить вместе – это не значит быть животным у сильных! Ты же читаешь книги! Ты же знаешь, что люди не всегда жили так!

– Раньше не было Беспощадного!

– У каждого времени свой Беспощадный! – отрезала она. – И у каждого времени есть те, кто согласен так жить! Поэтому я и пришла за тобой, Книжник… Если что-то и может изменить Закон, то это уход Беспощадного. И я готова сдохнуть, если сдохнет он…

Глава четвертая

Пустоши

Отряд охотников изрядно потрепало взрывом. Двоих челов ранило осколками, а одного так приложило взрывной волной о дерево, что он оглох и в ответ на вопросы только мотал головой, вытирая сочащуюся из ушей кровь.

Вожди не пострадали, и Шустрый с компанией особенно не пострадали, но раненых и контуженного пришлось отправить домой, что сократило группу преследования. То, что осталось от Грустного, похоронили тут же, на берегу, завалив неглубокую яму стволами упавших деревьев, чтобы хоть как-то затруднить работу падальщиков.

Вырыть настоящую могилу не смогли – на глубине полутора футов углубление заполнялось коричневой, остро пахнущей жижей: Болото высовывало свои щупальца на берега.

Вместо Шамана последнее слово покойному сказал Шустрый.

Слово получилось коротким. Шустрый не был оратором, да и говорить было нечего – Беспощадный получил Грустного на два года раньше, чем полагалось. Грустного это уже не могло огорчить, Беспощадного должно было радовать.

Потом отряд выступил в путь.

Решение принимали Вожди, скорее по наитию, чем по трезвому расчету. Соображения были лишь у Бегуна, его вариант и приняли к действию.

Берега Болота никто толком не знал, понятно было, что его надо обойти или справа, или слева. Выбрали обход справа, просто потому, что справа было ближе к Сити – развалинам небольшого города, находившегося рядом с Парком.

Для Паркового племени Болота всегда были табу.

На восток не ходили ни разведчики, ни охотники. Охотничьи угодья простирались южнее, на северо-восток, через Пустоши, челы ходили в набеги на Сити, с племенем которого Парк всегда воевал.

По возможности, во время набегов челы захватывали новых герл, пытались найти что-то полезное в домах в Даунтауне и сбежать к себе живыми.

В ответ племя Сити тоже делало набеги на Парк, захватывая герл и бэбиков. Иногда племена находили между собой общий язык и искали общего врага, но чаще соперничали.

Бегун был уверен, что Белка и Книжник Сити миновать не смогут, потому что за Сити находился Таун, а единственный мост, который уцелел и по которому можно было переправиться через реку, как раз и соединял Сити с Тауном. Таун был для Паркового племени Концом Мира на востоке – дальше продвинуться не удалось!

Здесь челы Паркового племени были с набегами несколько раз, и об этих славных победах слагались песни, которые герлы пели бэбикам на сон грядущий. Таун был полон добычи. При определенном навыке и удаче здесь можно было найти все! В городе были десятки магазинов с оружием, инвентарем, аптеки и просто огромные супермаркеты с разного рода ништяками, которые ценились чрезвычайно. Можно было не искать магазин, а просто грабить квартиры – в них челы находили множество полезных вещей. Миллионы квартир в стремительно ветшающих домах-башнях были полны сокровищ, только вот добраться до них стало со временем очень трудной задачей.

Племена, населявшие город (а таких племен образовалось несколько, ведь Таун был очень большим!), были осторожными и свирепыми и тщательно охраняли свои угодья, несмотря на то, что сокровищ, разбросанных по городу, хватило бы всем. Здешние челы были экипированы лучше всех, и о богатстве обитателей Тауна среди жителей окрестностей ходили легенды.

Для набегов на Таун Парковые несколько раз объединялись с племенем Сити и возвращались с богатой добычей, но потом племена Тауна начали совместно минировать Мэйн-Бридж, подходы к мосту простреливали снайперы и устраивать набеги стало слишком сложной задачей. Теперь в Таун надо было проникать хитростью, просачиваться по ночам через минные заграждения, и даже преодолев первый рубеж обороны города, расслабляться не приходилось: каждую минуту можно было ждать или выстрела в спину из-за угла, или взрыва под ногами, или пленения.

В любом случае, двигаясь на восток, Белка с напарником должны были оказаться у Мэйн-Бридж, иначе им реку не пересечь, а значит, они обязательно окажутся между двумя огнями: челами Сити и челами Тауна.

«Главное – не опоздать, – подумал Бегун, шагая сразу за авангардом отряда, – и постараться перехватить их на территории Сити».

Сейчас во взаимоотношениях с племенем Сити был не самый лучший период, но Бегун был уверен, что договорится с ними о временном мире для поимки беглецов. Как заключить союз, не говоря правды о беглецах, Бегун пока не знал, но был уверен в том, что что-нибудь придумает.

* * *

Лодку решили на воде не оставлять. В одиночку бы Белка ее на берег не вытащила, а вдвоем осилили. Отволокли к ближнему кустарнику, замаскировали, прошлись, заметая следы, но совершенно загладить борозду, оставленную днищем на влажной почве, не удалось.

Потом началось самое трудное, потому, что тащить на собственном горбу груз под сто фунтов – это сложнее, чем вместе с этим грузом плыть в лодке, хоть по страшному и опасному Болоту.

Через полмили такой ходьбы Книжник ощутил настойчивое желание застрелиться. Или сдаться в плен, что было хуже, чем застрелиться. В общем, хотелось умереть, потому что тащить рюкзак весом почти с себя казалось невозможным: на каждом шаге Тима водило из стороны в сторону, и он не шел – тащился вслед за Белкой, неуверенно переставляя отяжелевшие ватные ноги.

Девушка тоже сбавила ход, сгибаясь под тяжестью ноши. Было понятно, что с таким грузом им далеко не уйти, но выбросить хоть что-то было жалко. За день они прошли шесть миль с тремя привалами, и это при том, что тропа, по которой они передвигались, могла считаться прогулочной.

К закату, когда солнце уже наполовину скрылось за горизонтом и перестало пригревать затылки, они вышли к старой дороге. Бывшее четырехрядное шоссе вилось среди полей, сливаясь с густым зеленым ковром, укрывающим округу насколько хватало глаз. Кое-где в этом ковре уже проскакивали желтоватые оттенки начавшейся осени, кое-где виднелись выгоревшие под летним зноем проплешины пожухшей травы, только бетон был практически не виден, и хайвэй угадывался лишь по остаткам ограждения да по покосившимся остовам столбов освещения, все еще торчащих на разделительной.

Несмотря на дикую усталость, Книжник не поленился открыть атлас и свериться с картой. Это пришлось делать по столбику на обочине с едва читаемыми цифрами «32» на сгнившей почти до прозрачности табличке.

– До Тауна 32 мили, – сообщил он Белке.

Она кивнула.

– Чего хромаешь?

– Ногу растер…

– Покажи.