Музыкальная шкатулка

Стас вышел из медпункта и подобрал пакет с медикаментами, который ждал его на траве за окошком. Семеновну он легко нашел, спросив про нее у первой же встретившейся бабки. Но Семеновна огорчила его, сообщив, что все антибиотики кончились, и надо снова ехать в город.

– А ты чей же будешь? – спохватилась бабка.

– Я к бабе Жене приехал, – соврал Ливнев.

Семеновна хмыкнула:

– Че она голову-то морочит? У самой в избе лекарства столько, что аптеку можно открывать! Она не сказала тебе?

– О чем? – спросил парень.

– Операцию ей зимой делали. Полно всего у нее. Так что, иди, милок, домой. Женька тебя сама вылечит. Она в больнице почти месяц лежала. Профессор! – важно закончила старуха.

Стас шел к избе бабы Жени и думал, как же у нее попросить лекарства.

– Ну что? – беспокойно спросила женщина, еще издалека увидев его. – Ой, так ты порезался! Неужели Валька тебя бинтовала? Я ж забыла совсем, крови она боится! Падала в обморок?

– Падала! – подтвердил Стас. – Баба Женя, она мне антибиотики прописала, а в аптеку далеко. У Семеновны кончились. Что делать?

– Ой, всех уже знаешь! – улыбнулась старушка. – Ну Семеновна поди и проговорилась, что у меня аптека на дому?

– Да, баба Женя, проговорилась. Покажите, что есть.

Арсенал у бабули был достаточно серьезный, Ливнев нашел то, что было нужно для спасения Стеши и был безумно счастлив.

– Спросить хочу, – обратилась баба Женя к парню, – зачем тебе такие лекарства? Простая рана у тебя, а вот у меня зимой…

Но Стаса вдруг осенило, и, хоть это было невежливо выяснять такие подробности, но он решил спросить у женщины поподробнее про её маму. Ведь Стеша лежала раненая там в 1944 году, и, значит, он её спас, коли вот она баба Женя, Стешина дочь, стоит сейчас перед ним.

– Баба Женя, а расскажите мне про свое детство, про своих родителей, как вашего отца звали, есть ли у вас еще братья или сестры?

Баба Женя удивлённо посмотрела на парня:

– Зачем тебе?

– Интересно! У бабы Раи я никогда не был, вот и хочу послушать, как в старину жили.

– Да ты что! – рассмеялась баба Женя, – какая там старина, – махнула она рукой. – Вот Рая да, она меня лет на двадцать пять старше была. Ну что сказать тебе? Я самая старшая, есть еще две сестры у меня, отца звали Иван, фронтовик был, герой. Мама уважала его, но не любила. Я это хорошо понимала. Умерла мама два года назад, все хотела тебя дождаться. Всегда говорила: дожить бы до лета две тысячи десятого. Не дожила! – вздохнула Женя. – Послушай, а почему она тебя ждала? Откуда она знала, что ты в июне приедешь?

Стас пожал плечами, он действительно не знал, почему Стеша его ждала, ему еще только предстояло это узнать. А может не надо туда возвращаться? Вот она баба Женя, значит там со Стешей все хорошо, выживет! Но что-то его смущало. Бог его знает, как там все организовано в пространстве времени! А вдруг Стеша потому и выжила, что Стас пулю из ноги вытащил? А сейчас ей как воздух необходимы антибиотики.

«Вернусь! – решил парень, – если получится».

– Грибов-то принеси все-таки, суп сварю, – напомнила она! – Смотри, поаккуратнее там!

– Хорошо, сейчас принесу! – сказал Стас, взял лекарство и зашел в свою избу.

Часть 5

Но, поднявшись на чердак, Ливнев совершенно забыл про свое обещание бабе Жене, быстро переоделся в одежду Феофана и покрутил рычажок шкатулки. Музыка уже звучала чисто, и снова ничего не происходило: никакого головокружения или потери сознания. Стас сделал три оборота, сунул пакет за пазуху и спустился в сени.

В избе снова был 1944 год, все домочадцы еще спали. Парень, не дожидаясь рассвета, потихоньку вышел во двор, зашел в избу Матрены. Женщина видимо спала очень чутко. Не успел Ливнев войти, она в длинной рубахе и наспех накинутой на плечи шали уже была на ногах, богатые волосы тяжелой волной спускались ниже колена. Стас увидел, что она еще совсем не старая женщина, в волосах блестели лишь несколько серебряных нитей, а фигура притягивала внимание Стаса. Он качнул головой, чтобы стряхнуть с себя наваждение.

– Ты что так рано? Случилось что? – спросила она.

– Нет, все хорошо. Прошу тебя, не заходи в комнату. Я Стеше лекарство принёс, надо ей его дважды в день давать. Вот так рано утром приходить буду, еще затемно, и после обеда. Никому ничего не говори. Поняла, мать?

Матрена кивнула и перекрестилась. Стас тоже перекрестился и подошел к Стеше, она горела. Температура была очень высокая. Ливнев зажег свечу, сделал девушке все необходимые процедуры и на свой страх и риск вколол антибиотик без пробы на аллергию.

«Теперь надо только ждать!» – сказал он сам себе.

– Слушай, мать, как она очнется, сразу ко мне беги. И вообще, если что, тоже сразу прибегай!

– Что, если что? – выдохнула Матрена и зажала рот рукой.

Стас понял, что напугал бедную женщину.

– Прости, не так выразился. Все теперь будет хорошо, обещаю тебе! Внуков еще от нее будешь нянчить. Внучек, – поправился он. – Трех, – добавил, вспомнив, что сказала баба Женя про двух сестер.

Эх, не спросил он про Матрену! Дожила ли до внучек? Зайдя в свою избу, он увидел, что все домочадцы уже проснулись и встали, лишь дети мирно посапывали в кровати. Рая кинулась к Стасу:

– Ты у Стеши был! Как она?

– Все нормально! Выживет теперь! – ответил он.

Рая заплакала и бросилась к парню обниматься, бабка с Верой подошли и тоже обняли Стаса. Дед посмотрел на них и тоже подошел:

– Ты это, паря! Молодец ты! – скупо похвалил дед Стаса. – Без тебя Стешка бы пропала! Хорошо, что ты вовремя пришел-то, – дед потрепал парня за волосы.

«Какие же чудеса со мной происходят, – думал Ливнев. – Мало того, что с пра-прадедом общаюсь, так еще и тогда, когда моего отца в помине даже нет, а дед лет на двадцать меня младше! Вот дела!» – Стас до сих пор не мог переосмыслить то, что с ним происходило. Иногда он задавал себе вопрос: «А может я в коме, и до сих пор валяюсь на чердаке?»

Матрена не пришла, и Стаса это очень волновало. Значит, Стеша не очнулась. Он без конца просил у деда табаку, хотя, когда попробовал самокрутку первый раз, ему хотелось плеваться и орать: «Как вы это курите?»

А вот привык, наверное, уже. Но скорее не от привычки выходил курить, а, чтобы немного успокоиться, унять дрожь: очень переживал за Стешу. Часов не было, зимой в городе выменяли на муку, ориентироваться во времени приходилось по женщинам. Они каким-то необъяснимым образом знали, когда надо собирать на стол и обедать. Обед состоял из каши и небольшого куска хлеба. Стасу и деду Аполинария Алексеевна дала по куску сала. Старик отдал свой Стасу, но тот не принял подношение, а наоборот разрезал оба куска на восемь частей, чтобы каждый мог съесть свою порцию. Бабушка стала отказываться, вслед за ней и женщины, но Ливнев был непреклонен.

– Кабы знала, – проговорила старушка, – вообще бы не доставала. Тебе Стешу на ноги поднимать, а может и еще кого… – сказала и осеклась, – силы нужны, – прикрыв рот платком, Аполинария отошла от стола.

Все посмотрели на нее с укором, а дед сразу цыкнул.

– Что еще? – спросил Стас, поняв, что снова беда, – кто еще ранен?

– Ты Стешку вылечи, потом гутарить будем, – проговорил дед.

– Потом может быть поздно! А ну говорите, раз начали! – приказал он.

– В лес надо идтить! – брякнул дед. – Сегодня весть пришла, помирают два бойца. С остальными справляются, а этих потерять могут.

– Дед, я сейчас к Стеше, а потом в лес поедем, ладно?