Холодные рассветы

Лена выбежала из подъезда, махнула рукой первому попавшемуся такси, села в салон, а следом за ней залезла туда и её однокурсница.

– Что с тобой? – удивилась она.

– В Шереметьево, пожалуйста! И поскорее! – взмолилась её подруга, обратившись к водителю.

– Да что случилось? – Ника никак не могла понять то, что происходит.

Судорожными движениями Лена набирала номер Никольского, но он был недоступен. Слёзы уже наворачивались на глаза, но она всеми силами пыталась держать себя в руках, поглаживая живот, словно успокаивая не только себя, но и ребенка.

Неизвестность душила сильнее, чем мрачные мысли. В груди с силой стучало сердце. Километр за километром они становились всё ближе и ближе к конечному пункту поездки, и вот, наконец, расплатившись с таксистом, Лена выбежала на улицу и со всех ног побежала в главный вестибюль аэропорта.

Охранники преградили им с Никой путь, но Ермолаева заявила, что она жена одного из пассажиров, находившегося на борту самолета, потерпевшего крушение.

– Чья жена? – удивилась её спутница, но девушка не собиралась отвечать на её глупые вопросы.

Их пропустили. Первым делом Лена подбежала к стойке информации.

– Девушка, есть данные о погибших?! – голос дрожал от страха и горя.

– Можно Ваши документы? – встревоженная сотрудница попросила паспорт.

Ермолаева тут же протянула его.

– Никольский Владислав Алексеевич летел рейсом Хабаровск – Москва, – торопливо повторяла Лена, – вот штамп о браке, – она наскоро перевернула страницу в документе, удостоверяющем личность. – Я не меняла фамилию. Прошу, скажите мне, что с ним всё хорошо!

– Лена, ты замужем?! – Ника была шокирована и, открыв рот, удивлённо смотрела на подругу, пока регистратор искала в компьютере сведения о пострадавших.

– Пока нет никаких сведений, – с печальной интонацией сообщила сотрудница аэропорта.

Внутри что-то сломалось, будто выбили шестерёнку из слаженного механизма, в котором все было подобрано и настроено до мелочей. Ермолаева повернулась к стойке спиной и опустилась вниз, на каменный пол, прижимая ладони к животу, больше не в силах сдерживать слезы. Ника села рядом, крепко обняв её.

– Елена? – обратилась к ней девушка.

Та тут же поднялась на ноги, забыв обо всем.

– Выжившие сейчас находятся в соседнем зале. С ними работают медики, – сообщила сотрудница. – Вы можете отправиться туда и сами узнать. Жертв достаточно много, поэтому мы не успеваем фиксировать все данные.

Ермолаева отдала Нике сумку и паспорт, снова набрала номер Никольского и побежала туда, где, возможно могла найти его, по крайней мере, ей этого сейчас бы очень хотелось.

Она неслась сломя голову по широкой полосе между рядов сидений. По правую и левую руку от неё находились раненные, но живые люди. Она искала взглядом мужа и, остановившись, оглядела всё огромное помещение, в котором могло поместиться несколько десятков самолётов, но это сейчас было совсем неважно, ведь она пришла сюда не за тем, чтобы восхищаться современной архитектурой.

Глаза щипало от слез, а размытое изображение мешало сосредоточиться. Яркие лампы давали достаточно света, но это не помогало – слишком много людей: медики, пострадавшие, родственники… Вокруг нее была суматоха, шум и чужие лица – кто-то уже нашел близкого человека и радовался тому, что он жив, а кто-то узнал, что больше никогда не сможет увидеть родные глаза, и сейчас полностью погружался в свое горе, сидя на полу в полном одиночестве.

Взор упал на дальний угол, возле которой померещился знакомый силуэт. Толпа мелькала перед глазами, закрывая полноценный обзор. Она присмотрелась, стараясь различить его и вот, когда ей удалось осуществить задуманное, она шёпотом произнесла его имя, а после, зажав телефон в ладони, побежала к нему, лавируя между людьми, преграждавшими ей путь.

Ее движения были рваными и быстрыми, в отличие от остальных, кто наполнял это помещение. Именно поэтому Влад различил ее среди общей размытой массы, которая превратилась для него в серое пятно за последние полчаса пребывания здесь, пока его осматривали медики, хоть ему и не требовалась их помощь – он отделался легкими царапинами. Заметив ее, он поспешил к ней навстречу.

– Влад! – теперь уже в голос кричала она, расправив руки, словно крылья, несясь к нему.

Не останавливаясь, она сходу запрыгнула на него, обхватив бедрами его торс, губы блуждали по его лицу, а слёзы сами потекли из её глаз. Он прижал свою маленькую, но такую сильную девочку к своему телу. Она наполняла его теплом, которое в миг вспыхнуло в ее груди. В висках стучал пульс. Он заглушал общий гул в зале ожидания.

– Господи! Господи! – повторяла она, не смея нарадоваться тому, что он жив. – Боже, любимый мой! – она впервые сказала ему так, словно все, чем она дышала всю их совместную жизнь – был он. – Как же я за тебя испугалась!

В груди бешено колотилось сердце, а в голове помутневший разум начал проясняться, пока Влад держал её на руках. Наконец уста слились в едином поцелуе, который говорил гораздо больше, нежели могли бы они сами произнести вслух. Было тяжело дышать от переизбытка эмоций.

– Я больше никуда тебя не отпущу! – искренне прошептала она, упершись своим лбом в его.

– Я и сам никуда не уеду, – согласился он, благодаря её за то, что она смогла сегодня пережить.

Ника молча ехала на переднем сиденье такси, задумчиво глядя в окно, перебирая в голове мысли, полные осознания того, что ее подруга так долго скрывала от нее правду. Нет, она не злилась, но искренне не понимала, чем заслужила такое недоверие с ее стороны. Хотелось повернуться назад, где Лена, положив голову на грудь Влада, обхватив его одной рукой, плакала от счастья, устроить допрос с пристрастием, но сейчас было не то время. Она обязательно заставит ее все рассказать после последнего экзамена, а пока пусть едут домой, ведь им теперь, явно, не до ее вечеринки.

Через полчаса они вышли возле подъезда Ники, где их уже ждал Виктор. Он довез их до подземной парковки башни «Федерация». Никольский вывел жену наружу, отдав распоряжения водителю. Она держалась за его руку все время, что они ехали в лифте, словно боялась, что снова упустит его из виду.

– Лен, я никуда не денусь, – улыбнулся он, чувствуя, как напряжены ее мышцы под этой клетчатой рубашкой с короткими рукавами. – Не нервируй ребенка.

– Что там произошло? – впервые задала она этот вопрос, подняв на него уставшие от слез и мучений глаза.

– Давай дома расскажу, – предложил он, когда створки разомкнулись, и они вышли на своем этаже.

Ей было сложно разомкнуть их пальцы, когда они оказались внутри квартиры. Влад собирался принять душ, а Лена тем временем разогреть ужин, который она приготовила еще утром.

Ночь давно расцвела за окнами мрачными красками, позволяя фонарям и освещенным окнам разорвать ее на осколки рваной тьмы. В гостиной горел лишь торшер, а в кухне – подсветка под навесными шкафчиками – яркий свет казался излишеством для того, что было пережито сегодня. Он разрушил бы то нелепое чувство, которое выворачивало наизнанку, заставляя несказанные слова хлынуть ледяным потоком горной реки наружу.

Никольский вышел из ванной, завязав полотенце на талии. Капли воды скатывались по его торсу, оставляя на причудливом узоре татуировок влажные дорожки. Он остановился в проеме, ведшем из прихожей в зону столовой, где сидела Лена, крутя в руках вилку, приготовленную для ужина, уже разложенного по тарелкам. Она была слишком далека в своих мыслях, что не услышала, как он вошел.

– Как ты? – его голос разрушил тишину, раскалывавшую ее голову на части.

Она вздрогнула, переведя на него взгляд.

– На секунду… – ее интонация казалась надломленной. – Я поверила, что…тебя больше нет.

Девушка нервно закусила нижнюю губу, сдерживая очередную волну слез. Мужчина едва заметно улыбнулся, с блаженством ощутив то, ради чего он так долго боролся с ней же самой – ради того, чтобы позволить этой любви наполнить их сердца в полной мере, и теперь она боится его потерять, боится, что он исчезнет из ее жизни, и это стало для него истинным наслаждением, когда она так испугалась за него сегодня.

Он приблизился к столу, за которым сидела его жена, опустился на колени рядом с ней, взяв ее руки в свои. Его взгляд выражал глубокое спокойствие, затоплявшее все ее сознание, словно то было самое мощное успокоительное.

– Посмотри на меня, – взмолился он, видя, как она борется с эмоциями. – Прошу, посмотри.

Она повернулась к нему, чувствуя, как ток пробежал по венам, задевая ее душу.

– Что там произошло, Влад? – обратилась она к нему

– Мы уже заходили на посадку, но что-то пошло не по плану. При приземлении был сильный удар, а после… – Никольский тяжело вздохнул, вспоминая ужас минувших часов. – Ощущения не самые приятные.

– Вам хоть что-то сказали? – слегка подавшись вперед от волнения, залепетала Лена.

– Хвостовая часть отвалилась, видимо, не рассчитали со скоростью приземления, была перегрузка. Люди из эконом-класса выпали прямо на бетонные плиты – вот откуда столько погибших. Стойки шасси были сломаны, разрушено левое крыло. Каким-то чудом не возникло пожара.

– Каким-то чудом ты жив, – она обхватила его голову, прижимая к своей груди.