По степи шагал верблюд

– Так… Здесь слово «вода», дальше «огонь», «дом». Это про Китай. Что?то парадное. Дальше «взял», «поднял»… Очень трудно, ничего не понятно. Так… «преступление», «бандит», «разбойник…». Снова «взял», прощения просит… Прощается… Я не очень понимаю. – Она взяла в руку стакан и продолжила чтение про себя, прихлебывая компот. Глаза внимательно изучали бумагу.

Старый князь с княгиней разочарованно переглянулись, Мануил Захарыч спрятал улыбку в подъеденные сединой усы.

– Письмо адресовано Веньямину Алексеичу. Оно совсем короткое. Но тревожное. Давайте второе распечатаем, – попросила Дарья Львовна.

– Думаю, так и следует поступить, учитывая, что адресат нам неизвестен. – Старый князь знал, что от него ждут разрешения, чтобы пренебречь хорошими манерами. – Может быть, оттуда разживемся информацией? – Из всех земных грехов он разрешал себе только любопытство.

В руках у княжны на этот раз оказались три листка, адресованные Сунь Чиану.

– Ну, ладушка, не томите! – заерзала, как гимназистка, Елизавета Николаевна. – О чем грамотка?

– Видите ли, китайский – это не французский. Тут разобраться непросто. – Княжна тяжело вздохнула, погладила круглый животик. – Вроде «поле» – нет, «могила», точно «могила», снова «могила». Это «деньги», еще три раза «деньги». «Папа», «мама», «еда», «работа», снова «работа». «Голова». «Лицо…» Явно что?то случилось… Лучше бы найти кого?нибудь пограмотнее. – Она испуганно рысила взглядом по листку.

– Вы не волнуйтесь, милая, вам вредно, – предупредила Елизавета Николаевна и тут же сама начала волноваться. – Да что за напасти с этим Федором!

– Здесь буквы – это имена. Maman, будьте добры, возьмите карандаш, – распорядилась Дарья Львовна. – С, А, Б, И, Л или Р, Г. – Она продиктовала кучу букв, из которых после немалых усилий присутствующим удалось собрать имена Семена, Егора и караван-баши.

– Это уже не шуточки, – насупился Веньямин Алексеич.

– Боюсь, Венюшка, нашему китайскому другу грозит опасность, – заметила княгиня.

Дарья Львовна тяжело дышала:

– Простите, я не могу принять на себя такой грех. Вдруг человеку грозит опасность, а я вам тут наперевожу… Надо послать за кем?то, кто сведущ.

– А то ж они тут на каждом углу, – беззлобно съязвил Веньямин Алексеич.

– Действительно, неплохо бы разобраться в этом деле. «Могила…», «поле…», «смерть…». Это не поздравительное послание. – Мануил Захарыч, до того не придававший значения семейной беседе, тоже озадачился и с явным нежеланием отложил ведомость.

– Пожалуйста, давайте вызовем урядника. – Глаза Дарьи Львовны опасно покраснели и затянулись блестящей пленкой.

– Нет, так дело не пойдет. – В разговор энергичным соколом влетел звонкий голос Глеба Веньяминыча. – Сразу ясно: Федор попал в беду. Наш долг – разобраться, что с ним случилось.

– Глебушка, как он мог попасть в беду? – Елизавета Николаевна старалась успокоить не в меру горячившегося сына. – Он при доме, ни с кем и не общается толком. Какие такие напасти могут его подстерегать?

– Да уж не скажите, матушка, – позволил себе не согласиться Мануил Захарыч. – За этим китаезой опасности сами охотятся. – Он дробно засмеялся то ли удачно ввернутому словцу, то ли удачливости стойкого Федора, раз за разом разделывавшего неприятности, как жирную баранью тушку.

– Значит, так. – Молодой княжич вовсе не желал отступать: ему, как всякому молодцу с кипучей кровью в жилах, виделись опасности, спасение и вечная благодарность. – Я сейчас приглашу полицейского урядника, и отправимся на поиски.

– Зачем урядник?то? – не понял его отец.

– А кто таков этот Семен? – Мануил Захарыч и в этом несподручном ему деле не утратил здравомыслия. – Там же имена?то русские – Семен, Егор…

– Егор маленького роста, – добавила Дарья Львовна.

– В Новоникольском такого не знаю. – Глеб зажегся азартом. Тем более его супруга на сносях уже впала в панику, требовалось немедленно ее ублажить поимкой китайца или подходящего русского.

– Как я понимаю, Семен – это тот лодырь, что женихается с вашей горничной, – предположил Мануил Захарыч.

– Кстати, почему Глафиры нет на службе? – Молодая княжна вскочила, не в силах больше чинно сидеть за столом. Пшенная каша грустно желтела на тарелке.

– Семен, Семен Ильич, – редкий бездарь, по?моему. – Елизавета Николаевна сопереживала Глафире, поэтому следила за ее сердечной привязанностью. – Я вполне могу заключить, что он связан с какими?нибудь темными делишками.

– Да что гадать? – Глеб Веньяминыч не причислял к своим достоинствам такое качество, как терпение. – Пригласим его и спросим, с кем общается, знает ли Егора, когда и где видел Федора. А заодно и про Глафиру выведаем.

– Могу отправить за ним Степана.

– Да и зачем отправлять? Сами сходим. И урядника возьмем для пущей строгости.

Сказано – сделано. Глава сельской полиции, скучающий без дела, с радостью поддержал начинания молодого дворянина: все интереснее, чем выслушивать бесконечные бабские жалобы про кражу кур. Отправились делегацией к Семену. Тот лежал в избе, побитый и растерянный, что не укрылось от внимания дознавателей. Урядник добавил металла в голос. Услышав имена Глафиры и Федора, Семен страшно напугался, решив, что на него уже нажаловались из?за разнуздавшейся в стогу похоти. Красивые влажные глаза заметались, и это тоже все заметили.

– А что про Егора-коротышку знаешь? – неожиданно спросил урядник.

– А, – обрадовался Сеня, – про Егора все знаю.

– А про его дела с Сабыргазы тоже знаешь?

Радуясь, что тема насилия не всплывает на поверхность, допрашиваемый выпалил:

– Конечно, знаю, контрабандист он, сучара! – Семен увидел крайне заинтересованные лица и с опозданием понял, что поспешил.

Застоявшийся без дела урядник, как веселая непуганая гончая, побежал распутывать дорожные узелки, свивая ниточки караванных путей в тугой клубок преступления. Семен отпирался неумело, больше вредил себе, чем помогал. У него на уме было одно: лишь бы не выплыла история с насилием. Знал, что Шаховские сердечно привязаны к Глафире и спуску не дадут. Поэтому ложь про Егора и контрабандистов у него выходила неумелая, жалкая, концы не стыковались. Он поведал и про роль неудачливого Федора во всей этой свистопляске. Выходило, что нужно поспешать к Егору. Так урядник и поступил, свистнув для порядку десятским и сотским.

– Поехали, еще раз все расскажешь и дорогу покажешь, познакомишь с дружком.

Семена вывели, заломив руки за спину, погрузили в полицейский экипаж и увезли. Урядник довольно потирал руки, а Глеб Веньяминыч, недовольно хмурясь, пошел к усадьбе. Специально выбрал пеший крюк, чтобы потянуть время: история с Федором не прояснилась, что отвечать Дарье Львовне?

* * *

Как все?таки дальше жить?

Как ни крути, в истории с Семеном точка еще не поставлена. Вряд ли он придет в княжеский особняк, нет, скорее подкараулит обидчика гденибудь в селе. Значит, непременно заявится к Глафире. Чжоу Фану почему?то казалось, что тот придет избавляться от Глаши как от нежелательного свидетеля. Наверняка он с самого начала запланировал сперва изнасиловать, а потом убить. Почему? Не хочет жениться, ясно ведь. А невесту девать некуда, только на дно реки. Перед отгрузкой нежных прелестей на тот свет решил полакомиться. Все ясно. Теперь явится добивать, чтобы не рассказала брату и тот не вызвал на поединок.

За себя лопоухий не переживал – после схватки с медведем в рождественском лесу любые стычки казались блеклыми: или побьет, или помрет – какая разница. Но бросить Глашу он не мог.

Ноги принесли к ее дому. В окне тускло горела свечечка. Вскорости потухла. Чжоу Фан подумал, что ведь и она может принять страшное решение. Придется караулить. Он ласково прошептал несколько слов Барбосу и залез на сеновал. Мокрую одежду со всех сторон облепило сено. Да что за сенный день такой!

Согревшись, начал бороться с дремотой, но удача не всегда ему сопутствовала. Проснувшись, вздрагивал, подползал к окошку, оглядывал двор, потом с другой стороны – улицу. Везде спокойствие. Ладно, можно дальше караулить, ну или подремывать. Ночью Семен не заявился. Тем хуже. Придется проводить Глашу на службу и там присматривать. Рассвело. Погремела ведрами Аксинья Степановна. Ушла. Глаша не появилась. Да что это такое?

Чжоу Фан осторожно спустился с сеновала. Одежда высохла, день выдался теплым и солнечным. Он подкрался к окну и осторожно заглянул внутрь. Барбос заинтересованно следил за отвисшими на коленках штанами. В темной горнице удалось разглядеть пшеничную голову под одеялом. Жива.

Уйти со двора он не осмелился. Залез на крышу сарая, распластался под осенним солнцем и стал ждать: сейчас Семен непременно явится. Он специально пропустил ночь, чтобы застать Глашу одну, без матери. Надо быть настороже. Мирная жизнь села текла, как будто не случилось ничего страшного. Ни соседи, ни коровы, ни собаки не догадывались, что для Чжоу Фана время разделилось на до и после. Еще вчера он мечтал стать правой рукой Сунь Чиана, сидеть в богатой лавке, нацепив на худые плечи шелковый халат. Глупый! А Солнце?

Кто ее защитит? Раньше он думал, что оставит ее на попечении Семена, тот станет заботиться, как подобает мужу. Но эти надежды постепенно таяли, как печной дымок в небе, а теперь и вовсе растворились.

Если у Глафиры отныне нет жениха, то почему бы Чжоу Фану не забрать ее с собой в Кульджу? Много денег, хороший дом, сытая жизнь в большом городе. Разве плохо? Если раньше он не смел помыслить о Глафире как о своей собственной жене, то поведение Семена многое меняло. Об этом следовало подумать. К вечеру насильник так и не явился, а караульный, дождавшись Аксиньи Степановны, сбегал к себе, взял еды и одежды, никого не встретил и вернулся на пост. Не то чтобы он ждал нападения, теперь уже не так, как накануне. Но мысли оказались больно важными, их следовало додумывать без шарканья чужих шагов, в привычной ямке сеновала. Вторую ночь он спал не тревожась: пока мать дома, злодей не нагрянет. Значит, битва состоится завтра. Ну ладно, Чжоу Фан готов, он не с пустыми руками. Утром снова проводил с крыши глазами гремящие подойники Аксиньи Степановны и чавкающую калитку. Спустился во двор, заглянул в окно и убедился, что Глаша так же лежит под одеялом – значит, жива, приходит в себя. Перекусил на обжитом сеновале и улегся дальше ждать Семена.

План восстановления доброго имени подвергся некоторой реконструкции. Он обелится, без этого невозможно: найдет Сабыргазы и вернет украденное, приедет на Каракуле в Кульджу, а потом сразу наведается в Новоникольское просить руки Глафиры. Она даст согласие, потому что вряд ли найдется жених после того, что произошло в стогу. Чжоу Фан всем расскажет, что он вовсе не безъязыкий садовник, а вполне успешный торговец, образованный, дальновидный. С его мнением сверяется партнер, его переманивают конкуренты. Он посадит Глашу между горбами и увезет в Китай. Так надежнее будет.