Вариация жизни

ЧАCТЬ ПЕРВАЯ

– Скажите Кэлверсу, что он идиот! – гремело за дверью. – Что?! Да за такую сумму я могу заполучить кого угодно! Да, озвучание завтра в три – а что, по вашему, могло измениться? Выезжаю, черт бы вас побрал, уже выезжаю!

Дверь открылась, и тут же большая часть неимоверной толпы с бессвязными вопросами бросилась навстречу показавшемуся человеку, другие же, напротив, подались назад, освобождая ему дорогу. Возник немыслимый в своей беспорядочности человеческий водоворот. Рыженькая девушка в длинной ярко-красной юбке была подхвачена этим водоворотом, пронесена несколько витков и, наконец, брошена у стены, где ей удалось остановиться. Какой-то парень, тяжело дыша, остановился рядом с ней, почти вплотную.

– Красная юбка – это здорово, – без предисловий сказал он. – Они могут не запомнить тебя, но уж юбку-то точно запомнят. Надевай ее на все прослушивания, если хочешь стать кинозвездой.

Девушка занялась своей вконец рассыпавшейся прической. Со шпильками во рту она помотала головой.

– Что? А почему «нет»?

– Я хочу стать режиссером, – выговорила она, закалывая на затылке рыжие волосы.

Парень присвистнул – достаточно громко, чтобы с десяток окружающих повернулись к ним.

– Режиссером? – переспросил кто-то, расслышавший последние слова.

– Да, – рыженькая девушка отважно пошла в наступление. – А что? Я, может быть, и стала бы актрисой – если бы во всей Корпорейшн был хоть один настоящий режиссер! Современные фильмы… их невозможно смотреть – если ты видел хоть один старинный! Да, старинные фильмы примитивны, двухмерны, иногда они даже черно-белые – но там есть что-то живое, какие-то чувства, мысли, эмоции… Похоже, последний режиссер умер еще во времена Голливуда!

– Но существуют же ретристы, – возразил, может быть, тот парень, а может, кто-то другой.

– Ретристы только пытаются повторять то, что было когда-то. Ни у кого из них нет режиссерского образования, они и понятия не имеют о чисто технических достижениях современного кино, к тому же, у них нет доступа к деньгам Корпорейшн, а без этого тоже…

– Некоторые снимают в Вариациях, – это сказал уже точно тот парень.

– Но ведь Вариации все время меняются, и потом, это незаконно… нет, я хочу стать настоящим режиссером! – эта наивная звонкая бравада вызвала пробежавший над головами легкий смех, и девушка ярко, как все рыжие, покраснела.

– Как тебя зовут? – спросил парень.

– Айрис.

Заветная дверь снова отворилась, на пороге появился высокий худой мужчина с жестким лицом.

– Эй, вы! – отрывисто крикнул он, и воцарилась абсолютная тишина. – Босс уехал по делам. Мое время тоже ограничено, я могу прослушать десять человек. Всем стоять по местам! Я сам скажу, кто. Вы. Вы двое… Молодой человек… Вы… Нет, не вы… хотя и вы тоже. Вы, все втроем… и вы, в красной юбке.

За спиной Айрис прокатились завистливые вздохи, и она устремилась вперед, скользя по еле заметной тропинке в чуть расступившейся толпе.

… – Да! – кричал в трубку видеофона худой человек. – Через пять минут! Сэм опять взвалил на меня свою работу. Что? Скажите, что я ей голову оторву! Да, да, сейчас еду, не делайте такой физиономии!

Он порывисто зашагал к двери, и Айрис едва успела преградить ему дорогу.

– Вы еще здесь? Я же вам сказал…

– Вы не сказали мне ни слова.

Он остановился.

– Вы же видите, я тороплюсь! Ладно, подойдите к окну.

Она послушно встала у окна и позволила ему взять ее за подбородок.

– Так, черные глазки – это хорошо. От веснушек вы уже избавились – тоже хорошо. Рыжие волосы сейчас не котируются – станете блондинкой. Талия в порядке, бюст… не помешает прибавить два-три дюйма. Салон Новых форм через два квартала. Потом придете еще. До свидания.

– Но я…

– Только не думайте, что внешние данные – это все. Тем более, что сейчас актуален образ антигероини, проще – обыкновенной некрасивой женщины. Все ведущие режиссеры…

– Я хочу стать режиссером!

Он обернулся у полуоткрытой двери.

– Вот он что! С вашей-то комплекцией? Но это не ко мне, режиссерские курсы набирает Кармелли – или уже набрал… Он должен прийти минут через двадцать…

– Я подожду!… если можно.

– Ждите, я вас запру.

…Розовый свет постепенно переходил в фиолетовую мглу, и светлый прямоугольник, отбрасываемый окном, тускнел на глазах. Кнопок и клавиш на стенах было слишком много, Айрис боялась их трогать наугад и потому сидела в неумолимо сгущающейся темноте. Пестрая шумная толпа за дверьми давно разошлась, они придут пытать счастья в другой день, и, может быть, как раз тому темноволосому парню повезет…

– Что вы, черт возьми, тут делаете?

Айрис вздрогнула и вскочила с краешка стула, почти ослепленная внезапным ярким светом.Сбивчивыми движениями она оправила волосы и юбку и так же сбивчиво принялась излагать историю своего появления в этом кабинете. Кармелли – она сразу узнала его, часто мелькавшего на телевидении – раздраженно рылся в столе, негромко ругаясь себе под нос, и было непонятно, слушает он ее или вообще начисто забыл о ее присутствии. Она кончила как раз в тот момент, когда он нашел нужную бумагу.

– У вас нет ни единого шанса, – сообщил он, не глядя на девушку. – Я набираю пять человек, а желающих несколько сотен. С вашими данными лучше и приятнее мечтать об актерской карьере.

– Я, может быть, и стала бы актрисой, – привычно храбро начала Айрис, – если бы во воей Корпорейшн…

Она осеклась. Ей совершенно не нравились жестоко-эстетские фильмы Кармелли, но ведь сейчас от этого человека зависело ее будущее…

– Во всяком случае, пять шансов из нескольких сотен у меня есть, – наконец тихо сказала она.

Кармелли поднял глаза и впервые внимательно, пристально рассмотрел ее. Айрис тут же вспыхнула – она всю жизнь легко краснела, бороться с этим не было никакой возможности.

– Ну что ж, – медленно произнес Кармелли, – один шанс я вам дам. Я устрою вам настоящий профессиональный экзамен – убежден, что у вас ничего не выйдет, но это шанс. Экзамен в Вариации, мы все прошли через это. Он выдержал паузу, но Айрис тоже молчала, и он продолжил:

– Вам известно, что такое Вариация? Думаю, что да. Отдельно взятая Вариация существует от восхода до заката солнца, на следующий день ее сменяет другая. Как правило, внутри потока они различаются только в деталях, но бывают и более существенные различия. Ну, это все вы знаете. Закон разрешает пользование Вариациями только в строго регламентированных случаях, и профессиональные экзамены кинематографистов Корпорейшн входят в их число.

– И… что надо делать?

– Для проверки актерского мастерства достаточно органически войти в Вариацию и прожить ее, но вам, – его губы изогнулись в иронической усмешке, – придется труднее. Вы должны, будете срежиссировать события в вашей Вариации и привести их к заданному результату. Надеюсь, я доходчиво объяснил. Я никогда и ничего не повторяю дважды. С восходом солнца вы приступите. В ваших интересах остаться ночевать здесь.

Айрис недоуменно и вопросительно вскинула глаза, но приземистая энергичная фигура Кармелли уже исчезла в дверном проеме. Отрывисто клацнул замок, и свет погас синхронно с ним, ошеломляюще в своей внезапности.

…Одна рука ассистентки лежала на пульсе Айрис, другая касалась кнопки хронометра.

– Это довольно устойчивый Поток, – говорил Кармелли. – Братья Эрлы – обычно их четверо, – ведут войну с Царем неверных, – впрочем, титулы и названия могут изменяться. Ваша задача – добиться их поражения, кстати, это легче, чем наоборот. Конечно, сегодняшняя Вариация может быть совсем непохожа на предыдущие, но задание от этого не меняется.

– Костюм, – вдруг вспомнила Айрис. – Мне дадут костюм того времени?

– Если переодевать каждую девчонку, в костюмерной Корпорейшн ничего не останется, – отрезала ассистентка.

– Придумаете что-нибудь, – бросил Кармелли. – Жители Вариаций наивны и доверчивы, у них ведь отсутствует жизненный опыт. Только не вздумайте выдавать себя за божество или что-нибудь в этом духе. Старо и плоско.

– А в мини-юбке было бы намно-о-го труднее, – протянул кто-то, и Кармелли раскатисто захохотал, захихикала его ассистентка, засмеялись все, и под этот всепоглощающий хохот Айрис провалилась в искрящуюся темноту, полную неясных шорохов и стуков.

– Что бы ни случилось, помните: они не люди, – донеслось до нее неведомо откуда последнее напутствие этого мира.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

Справа и слева на розовом фоне неба чернели зазубренные силуэты скал, но посередине линия горизонта была идеально-ровной, и огромный диск солнца касался этой черты своим нижним краем. Потом между ними возник зазор, который непрерывно увеличивался, но уловить это движение было недоступно глазу. Солнце взошло, и новая Вариация начала свое кратковременное существование.

Угловатая тень скалы поползла в сторону и назад, и лучи восходящего солнца хлынули на Айрис. В этой Вариации их свет был слегка оранжеватым, и белая кожа девушки приобрела золотистый оттенок, волосы стали огненными, а складки красной юбки загорелись таким непередаваемо-алым цветом, что невозможно было представить себе ничего ярче и насыщеннее.

Айрис любовалась восходом. Она не почувствовала момента своего перемещения – просто стояла и любовалась восходом, не помня, когда это началось.

Легкий ветер трогал ее волосы, мягкое солнце не слепило глаз, и было хорошо. Она вовсе не чувствовала себя чужой в этом эфемерном мире, она готова была простоять так…

И вдруг ее как ударило – экзамен! Она может простоять здесь весь день – а ведь это единственный шанс в жизни! Солнце… это солнце уже совсем высоко! Быстрее, быстрее!

Но что – быстрее? Айрис беспомощно огляделась по сторонам. Ровная бескрайняя степь, поросшая жухлой травой, скалы на горизонте, у скал что-то поблескивает – может, река… Все это исчезнет через каких-нибудь пятнадцать-шестнадцать часов, мало, безбожно мало времени… И что делать? С чего начать? Куда идти? И она. продолжала стоять, словно прикованная взглядом к солнцу, которое не слепило глаз…

– Дева с волосам цвета пламени…

Это были стихи, и они возникли совершенно органично, неотделимо от огненного круга, и только через несколько мгновений Айрис поняла, что они были произнесены вслух, и произнес их чей-то голос… Она обернулась – мгновенно, стремительно, испуганно. Сверкающий всадник возвышался над степью, невообразимо-огромный, и длинная тень от него стрелой рассекала землю. Его причудливые доспехи крупными чешуями обрисовывали могучие плечи и широкую грудь, и еще одна чешуя была поднятым забралом. Открытое лицо было массивным, черты – недостаточно правильными, но голубые глаза смотрели прямо, а светло-рыжая короткая борода очерчивала контур лица, придавая ему некоторую законченность. Что-то изменилось в этом лице, когда Айрис обернулась, но она не смогла уловить, что именно, его выражение казалось бесстрастным.

Как она могла не заметить раньше этого всадника – в открытой степи? Или он возник только что – ведь Вариация формируется в течение десяти-пятнадцати минут… Человек, которому несколько секунд от рождения. «Они не люди…»

– Кто ты? – спросил всадник тем же самым, слишком мягким для такого мужчины голосом, который произнес строчку о деве.

– Мое имя Айрис, – неожиданно смело и спокойно ответила она. – Назови свое имя.

Уголки его губ дрогнули в вовремя сдержанной усмешке гордости от того, что сейчас прозвучит его гортанное прославленное имя:

– Я князь Джерард Эрл.

Эрл! Братья Эрлы! Лицо Айрис вспыхнуло в неудержимой ослепительной улыбке. Как хорошо, что он оказался, то есть возник именно здесь, этот милый странный рыцарь…

– Я cбилась с пути, – уже почти беззаботно сказала она. – Отвези меня в свой замок, Джерард Эрл.

Она сделала шаг в его сторону, и от этого движения складки длинной юбки всколыхнулись, перетекли одна в другую алыми всполохами.

– Красный цвет, – задумчиво произнес Джерард. – Цвет опасности… Цвет любви… Цвет рода Эрлов. Я не знаю, как ты оказалась здесь, но… почему-то не хочу этого знать. Я отвезу тебя в свой замок.

Он наклонился и, руками в перчатках из толстой кожи обхватив кольцом ее талию, легко оторвал Айрис от земли и посадил в седло впереди себя. Она огляделась по сторонам с этой неимоверной высоты, и тут же увидела замок, высившийся между скал – такой же остроконечный, как и их верхушки и, может быть, поэтому не замеченный ею раньше. Или раньше его просто не было?

Доспехи Джерарда Эрла были теплыми, нагретыми в лучах утреннего солнца, и к ним было так хорошо прислоняться… Потом ей вдруг захотелось поговорить с ним.

– Когда ты подошел ко мне… ты произнес какие-то стихи. Откуда они?

– Это баллада Элберта, – ответил Джерард, и в его улыбке мелькнула печаль.

– Князя Элберта Эрла. Когда-нибудь он споет ее для тебя. А я не слагаю и не пою баллад. Я всю жизнь воевал с неверными, одно только это я и умею делать.

Айрис подняла голову от теплого металла. Всю жизнь – что он хочет этим сказать?

Копыта коня зацокали по каменному мосту, где-то внизу блеснула река.

– Эрелинелле – река Эрлов, – сказал Джерард. Как странно, что в этом мире все имеет свои имена и названия, наверное, они чуть-чуть изменяются от Вариации к Вариации, а может, не меняютоя вовсе. И какой у него удивительный голос… Мягкий, негромкий – а вместе с тем есть в нем что-то нерушимо надежное. Во всех слышанных ею мужских голосах, какими бы твердыми они не казались, Айрис всегда ловила неуверенность. Неуверенность

– чисто человеческое качество. «Они не люди…»

Замок Эрлов встретил Айрис неумолимо надвигающейся стрельчатой тенью, скрипом разводных мостов и лязгом поднимающихся решеток – неприступная громада, начинающая незаметно ветшать. Джерард спешился, и двойной звук шагов человека и коня гулко отразился от каменных стен. Какой-то мужчина, высокий, широкоплечий, одетый в алый и черный атлас, поднялся от ворота, приводящего в движение входную решетку, и жестом поприветствовал их. Еще две фигуры возникли из окружающего полумрака. Айрис смотрела на них с высоты седла, но вез равно эти мужчины казались ей немыслимо-огромными. У одного из них была в руках причудливой формы гитара, и он наигрывал на ней что-то монотонно-печальное.

– Это мои братья, – сказал Джерард. – Князь Элберт Эрл. Князь Эдвард Эрл. Князь Монмут Эрл.

Одинаковые фигуры, похожие имена, почти одинаковые лица… Только черты Элберта чуть более тонкие и скрытные, чем у Джерарда, в лице Монмута есть что-то тяжелое, не то медвежье, не то бычье, а Эдвард прячет за бородой совсем мальчишескую юность. «Братья Эрлы, которые ведут войну…»

– Это Айрис, – просто сказал Джерард, и она увидела, что они поняли. Им не нужно было никаких объяснений, они принимали как должное, что на закованном в броню коне сидит девушка с огненными волосами, и шелковые складки цвета их рода свешиваются с седла.

– Она похожа на Ириду, – медленно сказал Монмут, самый старший.

– Да, – кивнул Джерард, – я заметил… Ирида – это наша сестра, – сказал он, обращаясь к Айрис. – Ее убили неверные четыре года назад.

Это о ней: «дева о волосами цвета пламени», – поняла Айрис.

Четыре года назад… Все они живут не больше часа.

Джерард снял шлем – у него были густые светло-рыжие волосы, прямыми прядями спадающие на шею, но не достигающие плеч. Низкорослый слуга принял шлем из его рук и взял под уздцы коня, с которого Айрис спрыгнула, положив ладони на широкие плечи Джерарда. Опираясь на его руку, она прошла в длинный зал с витражами в стрельчатых окнах, и трое братьев тяжелой поступью последовали за ними. Здесь был накрыт узкий дубовый стол, и в воздухе стоял щекочущий аромат жареного мяса и пряностей.

– Приглашаем вас разделить с нами утреннюю трапезу, – сказал Элберт. Это прозвучало несколько натянуто, но Джерард чуть смущенно улыбнулся Айрис, и она согласно улыбнулась в ответ. А за столом натянутость исчезла, братья Эрлы весело разговорились, заразительно-звонко смеялся Эдвард, Элберт наигрывал что-то бравурное на гитаре, а Монмут сосредоточенно опрокидывал один за другим огромные бронзовые кубки. Но «они не люди…» Время, уходит время!..

– Когда вы выступаете в поход против неверных? – громко спросила Айрис, и ее звонкий голос на мгновение породил совершенную, гулкую тишину.

– Не знаю, – мальчишески-беспечно отозвался Эдвард. – Потом, после… когда-нибудь…

– Над такими вещами не смеются, – одернул его помрачневший Монмут. И тишина словно накрыла их невидимой завесой, гнетуще-тревожная и всепоглощающая.

– Мы собираем отряды по всем провинциям, – наконец подал голос Элберт, – и когда наши силы будут достаточными, мы выступим.

Вы выступите сегодня, сейчас – мне так нужно, вы выступите с недостаточными силами – мне нужно, чтобы вы потерпели поражение. Я сдаю экзамен. «Они наивны и доверчивы…»

Айрис встала. Ее черные глаза сверкали – такие черные, что даже не видно зрачков, один только огненно-страстный блеск. Распущенные волосы языками пламени рассыпались по плечам. Такую – красивую, сильную, натянутую, как струна – они послушают.

– Вы считаете, что ваши силы недостаточны – вы, братья Эрлы? Вы отступаете перед неверными – хотя один князь Эрл стоит тысячи их! Но вы давно расстались с мужеством, и вы готовы простить им все. Все, даже смерть вашей сестры! – Айрис чуть было не осеклась, увидев, как потемнели их лица. Лицо Джерарда… Нет, она не будет смотреть на лицо Джерарда! – Князь Элберт говорит, что вы собираете отряды, зачем? Наемные войска могут предать. Вы, князья Эрлы, можете выступить против неверных во главе одного-единственного отряда – отряда надежных, проверенных воинов. И вы победите: если один из вас падет – другой встанет на его место, и неверные дрогнут, решив, что вы бессмертны. Вы победите!

Где она слышала – или читала – что главное качество режиссера – умение убедительно говорить? Она владеет этим умением. Слишком хорошо владеет…

– Мы выступает немедленно, – сказал Монмут Эрл, и с гулким стуком обрушил на стол тяжелый кубок, словно ставя непререкаемую точку под этим решением. Шумно задвигались дубовые скамьи, огромные братья вставали из-за стола, и их похожие лица стали неразличимы в объединившей их фатальной решимости. Коротким стоном оборвалась струна гитары, отброшенной Элбертом. «Они наивны и доверчивы»… Что же я делаю, вдруг осознала Айрис. Неужели это она, рыженькая девушка в красной юбке, девятнадцати лет, дерзко мечтающая стать режиссером, нет, невозможно по-настоящему поверить, что именно она, именно в эту минуту – посылает на верную смерть четырех человек. И еще кто знает скольких, которым придется погибнуть в этом сражении…

Всем им все равно осталось жить несколько часов, потом они исчезнут – чтобы вновь возникнуть в следующей Вариации. А она – у нее впереди целая жизнь. Пустая, нелепая жизнь, озаренная одной-единственной мечтой. И если мечта не сумеет сбыться – что ей делать с этой немыслимо-длинной жизнью?

– Сегодня странный день, – вдруг сказал Джерард. – Я не хотел бы погибнуть именно сегодня. Элберт чуть презрительно скосил узкие голубые глаза.

– Боишься, князь Джерард Эрл?

Джерард чуть недоуменно взглянул на него – и расхохотался, широко, раскатисто, в этом хохоте почти невозможно было уловить нотку грусти.

– Я в доспехах, – сказал он, смеясь, – и пока ты будешь натягивать свои латы, я перейду за второй изгиб Эрелинелле!

– Нет уж, подожди нас, – запротестовал юный Эдвард, и трое братьев исчезли в дверном проеме.

И они остались вдвоем – в неверном тревожном свете разноцветных бликов, отбрасываемых витражами. Вдвоем…

«Я князь Джерард Эрл.» Сгрогий силуэт сверкающего рыцаря на огненно-розовом фоне рассвета. Открытые светлые глаза, которые без тени враждебности и недоверия отражают неизвестно откуда появившуюся девушку в странной одежде. Гаснущий отзвук негромкого голоса: «дева с волосами цвета…» Все это было два часа назад, этот человек совсем чужой ей.

– Сюжет для баллады, – вдруг заговорил Джерард. – Надо рассказать Элберту. Это была бы красивая баллада… Человек встречает девушку… удивительную девушку, какой не мог представить себе даже во сне. И в тот же самый день, на том же самом месте он встречает и свою смерть, – он помолчал. – В один день… Я никогда не думал, что такое может произойти в жизни. Сегодня странный день.

– Ты не встретишь сегодня свою омерть, Джерард, – неуверенно произнесла Айрис. Не то…

Странный день… Странный – потому что это единственный день его жизни. Его завтра не существует, его вчера – неизвестно кем придуманный обман. Вся жизнь – один день… и она хочет лишить, она лишает его даже этого…

Почему она не может оторвать глаз от его лица? Почему оно такое печальное, обреченное и близкое, его лицо? «Они не люди, не люди, не люди…» Джерард!

– Джерард, – глухо выкрикнула она, и он вздрогнул и шагнул к ней. – Ты не должен, не должен… ты не пойдешь туда, Джерард!

Не хватало дыхания, и слова сбились в один огромный запутанный клубок. Как объяснить… как объяснить ему, что его жизнь слишком коротка, и поэтому люди того, большого, настоящего мира готовы без зазрения совести отнять ее? Что он не человек, а только вариация Джерарда Эрла?

Нет, это все неважно, как объяснить ему, как заставить его поверить в то, что ему нельзя, нельзя идти на эту страшную неравную битву?

– Джерард, – еле слышно сказала она, – ты можешь меня убить. Я послана Царем неверных, чтобы убедить вас выступить против них со слабыми силами. Он хочет, уничтожить вас, Эрлов, а я…

Он пересек длинный зал большими шагами и остановился – совсем, совсем близко к ней.

– Айрис, – его мягкий голос звучал надежно и уверенно, как всегда, – зачем ты говоришь это? Мы приняли решение выступить сегодня два дня назад, на военном совете – тогда тебя еще не было с нами. Я… я постараюсь вернуться, Айрис.

За дверью загрохотали железом приближающиеся шаги братьев. Джерард шагнул было им навстречу, но вдруг обернулся и порывисто, страстно прижал ее к себе – на одно мгновение – и Айрис на миг ощутила его горячее дыхание и тепло тела за холодным непробиваемым металлом…

…Четыре одинаковые фигуры неумолимо удалялись к горизонту, и четыре остроконечных шпиля на шлемах непереносимо сверкали в лучах яркого солнца. Айрис отошла от узкого стрельчатого окна. Вот и все. Она уже ничего не сможет сделать.

То, что Джерард сказал о военном совете – вымысел, предназначенный снять ответственность с ее хрупких плеч? Или это событие уже неуловимо вошло в его память жителя Вариации – Вариации, в которой все должно происходить органично, без вмешательства чужих? Она – чужая здесь.

Надо возвращаться, надо теперь же, не медля ни мгновения, возвращаться в свой мир, и пусть Кармелли и другие решают, справилась ли она с заданием. «Мы все прошли через это…» Вот почему в ваших фильмах так мало жизни и так много жестокости и цинизма – потому что вы с честью прошли через это! Они знали, на что она идет – и провожали ее хохотом. Целый мир, насмешливо хохочущий над нелепым мечтами рыженькой девчонки изменить его…

Вернуться просто. Аппаратура в студии настроена, и ей нужно только положить правую руку на запястье левой, а взглядом следить за циферблатом часов, и когда удар пульса совпадет о движением секундной стрелки, задержать дыхание и закрыть глаза…

Она бесследно исчезнет из этой Вариации, и князь Джерард Эрл, возвратившись в замок, не найдет там деву с волосами цвета пламени… Ведь он вернется, он непременно вернется, не может быть, чтобы у него не было ни одного шанса, он обещал постараться вернуться и он вернется – и нельзя, чтобы его никто не ждал.

Айрис осталась ждать – и время остановилось. Ничего нет длиннее ожидания. Она не думала ни о Джерарде, ни о его братьях, ни о битве, неясный гул которой долетал до замка – она просто ждала, отмеривая бесконечные шаги из конца в конец огромного зала, а сверкающее солнце неподвижно стояло в бледно-зеленоватом перекаленном небе.

…Скрип подъемного моста прошел мимо ее сознания, как что-то далекое и постороннее, и тслько когда в лязге решетки возникли неровные громоздкие шаги, нервное напряжение многих часов взорвалось в Айрис, и она стремительно метнулась к выходу, и собственное тело не слушалось ее, было неловким и тяжелым…

Только один человек. Огромная фигура в потускневших доспехах и причудливом шлеме со шпилем на верхушке, налитые кровью глаза по-бычьи исподлобья смотрели в прорези забрала, и Айрис поняла: Монмут. Он стоял неподвижно, и его руки сжимали обнаженный меч, громадный меч, наполовину покрытый бурой ржавчиной крови.

Айрис заговорила, и ее голос показался особенно тонким и слабым рядом с его колоссальной фигурой.

– Князь Монмут Эрл… битва… кончилась?