Золотые ключи от сказки

?

Подвела она тем временем Смельчака к той самой двери. А днем-то ее не было! Каменная, высокая, словно до небес. Попытался Тот сдвинуть дверь, но не смог. И раскрыта-то не широко, еле в щель пролезть можно, а поди ж ты! Ни туда, ни сюда сдвинуть невозможно.

?

Сел он возле двери, стал думу думать, как возлюбленной помочь, да родную деревню от этой напасти спасти. А Прекрасная Дева рядом рыдает-причитает.

Долго думал рыцарь. Осмотрел внимательно дверь. Но ни петель, ни ручки, ни малой трещинки в двери не обнаружил. Решил посмотреть, как внутренняя поверхность этой каменной глыбы выглядит, да и сунул в приоткрытую дверь факел.

Затрещал факел, задымил, грохот раздался! И заметил Смельчак, что от огня дверь стала потихоньку сдвигаться с места.

?

Обрадовался Тот. Говорит Деве, мол, сжечь дом надо, тогда дверь и закроется. И согласилась Прекрасная Дева на все.

?

Вернулся в деревню Смельчак, рассказал обо всем жителям. Они сожгли Каменный Дом, и с тех пор деревня живет спокойно.

?

А Тота Смельчака больше никто нигде не видел. Поговаривают, что он в загробный мир за своей любимой ушел…

?

Рибон закончил рассказ и осмотрел притихших слушателей.

?

– Уважил, Сказитель! – удовлетворенно вздохнула тетушка Марта и лично поднесла старику кружку пива. – Уважил! Кажись, сегодня постелю тебе в кладовой, не под небом будешь сегодня ночевать.

?

Огромная зала уже снова гудела, кто-то уходил, кто-то приходил. Сморщенный старик допил свое пиво, забрался в отведенную ему тесную кладовую, свернулся калачиком на охапке соломы и уснул…

…В таверну зашел старик. Он еле передвигался и скромно, почти боязливо присел на край лавки возле крайнего стола. За столом обстоятельно поглощал обильный ужин бородач.

Пару раз взглянув на тощего посетителя, он пододвинул к нему свою кружку, почти полную пива:

– Угощайся, старик. Смотрю, денег у тебя нет. Расплатишься историей?

– Сожгите Каменный Дом, – хрипло произнес пришелец, – тогда будет вам покой и прощение.

– Предсказатель ты, что ли? – недобро воскликнул едок из-за соседнего стола, – а ну катись отсюда!

– Заткнись! – буркнул на него обстоятельный бородач и обратился к старику: – Мы ждем вестей оттуда через три дня. Только сегодня мы послали туда рыцаря Тота Смельчака, чтобы узнал, как прекратить безобразия в деревне. Кто ты и откуда знаешь то, о чем наше беспокойство?

– Оттуда… Я и есть Тот Смельчак, – проскрипел посетитель.

Присутствующие всмотрелись в сморщенное лицо, потрясенно стали выписывать в воздухе защитные письмена. А старик, не притронувшись к пиву, встал и вышел за дверь.

?

В ту же ночь Каменный Дом выгорел дотла.

Жертвоприношение

Яна Денисова @lovelytoys_viktoria

Анна очнулась внезапно, словно ткнули в стянутый болью бок, с хрипом втянула в себя холодный колючий воздух и открыла глаза. В странном рваном танце кружился над нею черный, словно обгорелый лес, окутанный серым пушистым туманом. Будто плесень, невпопад мелькнуло в голове. Анна вскочила и едва не упала, запутавшись в длинных влажных юбках. Что я здесь делаю, как сюда попала? Где-то высоко закаркала сипатая ворона, а из плесневелой лесной глубины раздался пронзительно, тоненько – детский плач.

– Доченька! – вскинулась женщина и бросилась бежать. Девочка моя, прости меня, грешную, я тебя найду, я заберу тебя домой, я передумала!

– Передумала, слышишь? – крикнула Анна в густое кисельное небо, а детский плач все не утихал, звал, рвал душу…

Где же ты, милая, где ты, моя душенька, господи, помоги! Сердце сжималось в стылый комок, пока Анна металась по бесконечному лесу. Младенческий писк то раздавался далеко впереди, то затихал и вновь звал ее уже где-то в стороне. Вдруг ноги подкосились и женщина с размаху упала в прелые, подернутые инеем листья. И из-под колен тихонько, жалобно – будто котенок мявчит.

О господи, девочка моя! И принялась копать мерзлую землю голыми руками, сдирая кожу, ломая ногти, стискивая зубы до ломоты, еще немного, еще чуть-чуть… Вот показались посинелые ручки, грязные всклокоченные волосики. Анна смахнула землю со сморщенного личика и отшатнулась с криком: в неглубокой яме сучило ножками и жалобно попискивало мертвое, начавшее уже разлагаться, милое ее дитя. С тихим шорохом на край могилки опустилась большая ворона, скосила блестящий зрачок на пыхтящего младенца и незримым движением – раз! – раз! – выклевала трупику глазки. Тут же из пустых глазниц выбежали длинные сколопендры и зарылись в свежевскопанную землю.

– Слишком поздно, ты же знаешь, – строго сказала ворона, клюнула перепуганную женщину в грудь, и Анна упала назад и провалилась в тягучую бездонную мглу.

Тишина. Страшно открыть глаза. Анна коснулась лба, убрала влажные пряди с лица и боязливо огляделась. Опочивальня, темная, тихая, в очаге теплится огонек, стрельчатые окна закрыты ставнями наглухо, непонятно, день сейчас или ночь.

Почему так тихо, куда подевалась челядь, где ведьма эта? И живот… Анна обхватила руками свое чрево – жалкое, дряблое, словно пустой кожаный мех. Господи, где ребенок? Мой сын… и дочь… запуталась…

– Где мои дети? – залепетала женщина, соскочила на холодный каменный пол, кинулась к обитой железом двери, та вдруг распахнулась ей навстречу и в покои вошла матушка. Высокая, стройный стан обтянут шелковым саваном, в седых волосах рубины кровавым мерцают, глаза черные, бездонные, страшные.

Попятилась Анна:

– Матушка… ты…

– Дитя мое, – восковое лицо матери растянулось в пустой кукольной улыбке. Подплыла к дочери, взяла ее за трясущиеся руки. – Не кори себя понапрасну, ты все правильно сделала. Мы все приносим жертвы, каждый – свою.

Анна робко высвободила ладони из мертвых рук матушки и спряталась, укрылась под бархатными одеялами. Это сон! Наверняка сон.

– Это же сон, мама?

– Конечно, сон, милая. И тебе пора просыпаться, – твердые губы коснулись горячего лба Анны, пахнуло сладковатым, гниющим, она вдохнула приторный запах и упала навзничь в пуховые подушки, ощутив, как проваливается сквозь постель в глубокую яму.

– Выпьешь, моя дорогая?

Анна открыла глаза, дрожь пробежала по ее полунагому телу. Она сидела за длинным обеденным столом, окровавленная рваная сорочка то и дело сползала с белых плеч, вываливая наружу полные груди, сочащиеся жирным желтым молозивом. Напротив восседала Эделина, невероятно красивая и от этого жуткая до озноба.

Перед Анной возник бокал. Она пригубила темную жидкость и ее тут же вырвало прямо на колени. Серебряный бокал со звоном покатился по полу, разливая густую комковатую кровь.

– Уже остыла? Жаль, – Эделина передернула плечиками и ловкими движениями сняла кожу рук, словно перчатки. Аккуратно положила рядом с большим серебряным блюдом и подняла его блестящий узорчатый купол. Костяшки пальцев тихо звякнули о металл. Анна оцепенело глядела на кушанье, в голове громко ухало: это сон, это сон, это сон!

На гладком блюде мирно спал крохотный младенец. Золотистые волосики нимбом сияли в свете факелов, розовый ротик причмокивал во сне.