Ларчик для ведуньи

– Перестань! – попросил Илларион, мгновенно позабывший чужие родословные. – Доедем домой, нарежу, и поедим со сметаной. А потом вишневый пирог.

После ужина они улеглись спать пораньше – Илларион поставил будильник на половину шестого утра, чтобы спокойно принять душ, выпить кофе, разбудить Брайко и отвезти его в детский сад. Утром одолели сомнения – может быть, надо было выпросить у Матеаша еще четыре дня отсрочки? А вдруг Брайко, ни разу не остававшийся в садике с ночевкой, закатит истерику, и Иллариону придется постыдно убегать со смены?

«Не угадаешь, – строго сказал он себе. – Надо верить в воспитателей. Верить, что они справятся. Сколько ни оттягивай, а на службу выходить придется. И так хорошо погулял».

Он нервничал, пока ехал в садик, нервничал так, что чуть не забыл вручить воспитателям пирог. Долго мурлыкал, прощаясь с Брайко, и взял себя в руки только в части, после того, как смена отправилось на медосмотр. День покатился по знакомой колее, и это прогнало тревожные сомнения. Прием, проверка исправности и пригодности дыхательных аппаратов на сжатом воздухе. Проверка на тестере на герметичность, наличие утечек и правильность подачи кислорода. Прием пожарно-технического вооружения и аварийно-спасательного оборудования.

На построении смен Илларион окончательно выкинул дурные мысли из головы. Он внимательно выслушал доклад старшего уходящей смены – тот отчитался о случившихся происшествиях, проверках и проведенных занятиях. После этого начался инструктаж заступающей смены. Временно исполняющий обязанности командира подразделения озвучил поставленные задачи, довел до сведения приказы руководства. На дежурство вышли пять расчетов, и Илларион постарался запомнить имена и лица тех, с кем еще не сталкивался в свои редкие визиты в часть.

Карой позаботился о том, чтобы его первая смена на новом месте была спокойной. Прошли занятия по пожарной и альпинистской подготовке, потом второй расчет выехал на тушение хозпостройки – Илларион сорвался с места, спустился по трубе в гараж, впрыгнул в машину на улице и зафиксировал прибытие расчета на вызов в положенный срок.

Еще одно занятие, отдых, выезд на ДТП, обед в столовой, выезд по вызову об угрозе взрыва. От экзамена по подъему в высотное здание он удачно увильнул, предъявив зачетный лист из Хвойно-Морозненска, к полднику перезнакомился со всеми сослуживцами и попросил называть его Ларчиком – чтобы не ломать язык. После сочников с чашкой густого какао Илларион поддался на уговоры и превратился. Это вызвало восхищенный визг фельдшерицы, менеджера по персоналу и поварихи. Иллариона долго тискали, хвалили за то, что он громко мурлычет, чесали за ушами, трогали кисточки и покормили еще одним сочником и свежим творогом с вареньем – вот и выгода от смены тела привалила. Товарищи по службе оценили когти и то, как он без видимых усилий влез на верхушку фонарного столба и спустился обратно, и сказали, что такую ловкость грех растрачивать без дела.

В девять вечера Илларион позвонил в детский сад, выслушал отчет, что день прошел хорошо, и наигравшийся и поужинавший Братислав уже уложен спать. Попрощавшись с воспитательницей, он застыл, выбирая, что сделать: двинуть в комнату отдыха и полежать или заварить чай и доесть припрятанный сочник. Решение приняли за него. Прозвучало объявление по громкой связи: «Горение внутри частного жилого дома. По словам соседей, там может находиться человек».

Доехали быстро – дороги почти очистились, не было ни пробок, ни громоздких междугородных автобусов и фур, которые не объедешь, даже если они послушно прижимаются к обочине. По прибытии на место Илларион с напарником включили дыхательные аппараты и проникли в горящий дом через окно. Они обследовали пылающую комнату, никого не нашли и переместились в смежное помещение. Там, возле выхода, обнаружили человека в бессознательном состоянии. Илларион надел на мужчину маску для спасаемого, и они с напарником вынесли его на свежий воздух. Скорая приехала, когда помещение проливали на второй раз. Спасенный оказался хозяином дома. Его госпитализировали с диагнозом «отравление продуктами горения, алкогольная интоксикация».

Хорошо выгоревшая кровать и опыт подсказывали, что хозяин спьяну заснул с тлеющей сигаретой в руке, а потом попытался покинуть дом и не успел, но в рапорте Илларион написал не домыслы, а сухое изложение фактов. «Огнем были повреждены постельные принадлежности и внутренняя отделка дома, закопчены стены и потолок. Причина пожара будет устанавливаться сотрудниками отдела пожарно-технической экспертизы».

Оставшееся время смены прошло удивительно спокойно – только один раз съездили и залили пеной горящий мусорный контейнер.

После построения и пересмены Илларион еще раз искупался в казенном душе, чтобы окончательно отбить запах гари, попрощался с сослуживцами и поехал за Брайко. Воспитатели, увидев его, удивились:

– Мы думали, вы отдохнете, заберете его вечером.

– Когда нет сложных пожаров, я его сразу забираю, – объяснил Илларион. – Смена была тихая. Мы сейчас где-нибудь перекусим, погуляем и будем кроватку собирать. Сомнительное развлечение, как раз до следующей смены хватит.

Брайко повисел у него на шее, на вопрос: «Куда хочешь пойти?», ответил: «В парк». Илларион охотно согласился. Весна в Ключевых Водах была совсем не такая как дома. Вот, только что лежал снег, а как растаял и подсохло, сразу цветы с бутонами появились на клумбах. Солнце днем припекало, в куртке было жарко, в рубашке холодно. Календарь уверял, что сейчас первые дни апреля, а Иллариону казалось – июнь. Начало лета. Хорошего лета. Тепло и гнуса нет.

Они вдоволь побродили по аллеям, полюбовались декоративными кустарниками с яркими желтыми цветами и деревцами с розовыми почками. Обнаружили, что часть деревьев окуталась зеленой дымкой – вот-вот появятся листья – и потрогали крупные тускло-алые бутоны тюльпанов на клумбе. Илларион проверил сводку погоды в Хвойно-Морозненске, посмотрел на круглый ноль, хвастливо написал маме: «А у нас на пятнадцать больше!» и отправил фото Брайко, гладящего почти раскрывшийся тюльпан. Копию фото он, поколебавшись, отправил брату, с которым успел обменяться парой вежливых сообщений.

Мама, если и позавидовала, умело это скрыла. И задала вопрос, на котором Илларион чуть не спалился.

«А почему ты не на работе?»

Палец замер, не отправив сообщение: «Я после суток».

«Какие сутки? – одернул себя Илларион. – Я же перевелся на кабинетную работу, пожарным инспектором».

Пришлось наврать, что он совмещает выездную проверку и прогулку с сыном, и сейчас отвезет его в садик, прежде чем вернуться в управление. Мама, вроде бы, поверила, а Илларион дал себе зарок общаться с родителями только в субботу и воскресенье. Чтобы не возникало лишних подозрений.

Брат отозвался примерно через час. Извинился – «был занят» – осыпал Брайко комплиментами и пожаловался, что едва не утонул в сугробах на стройплощадке. «Ездил ругаться с прорабом, объект завис, срываем сроки». Илларион посочувствовал, отправил фото желтого куста и пообещал больше не отвлекать. Расстояние стерло остроту недавних распрей, да и услышав об отъезде, брат беспокоился искренне: «Здесь тебе всегда родители помогут, а там?»

«Надо будет выждать пару месяцев и написать ему, что я перешел в дежурную часть с кабинетной работы. Попрошу родителям не докладывать. Он поймет, промолчит. И, в случае проблем, сможет их успокоить – потому что уже будет знать правду и подберет слова без лишних эмоций».

Три свободных дня были потрачены на сбор кроватки-домика. Илларион привинтил дополнительные стяжки, опасаясь, что лесенка на второй этаж отвалится, долго и придирчиво наблюдал за Брайко – тот прыгал по кровати на ногах и на лапах, вил гнездо на втором этаже-чердачке, прятался под первым, катался с горки – и убедился, что конструкция по-прежнему надежна. Пережила разборку и повторную сборку.

Видимо, Карой оценил его усердие и одарил милостью – от папы пришло сообщение, что на машину, выставленную на продажу в Хвойно-Морозненске, нашелся покупатель. Это уменьшало расходы – после продажи и перевода денег Илларион мог купить автомобиль и не тратить деньги на аренду. Такое событие надо было отпраздновать, и они с Брайко дружно решили сходить в магазин – за колбасой и вишневой газировкой.

Оказалось, что за время возни с кроватью, в привычном пейзаже возникли приятные изменения. Открылся тот самый кафетерий, о котором ему говорила Ханна. Маленькое здание на углу Полевой и Насыпного переулка украшали белые и желтые воздушные шары, окно притягивало взор знакомой рекламой. «Пирожок – друг оборотня». Ростовой фигуры у входа не было. А жаль.

Они немедленно вошли внутрь и осмотрелись – столики пустовали, не то, что возле пожарной части и городского управления полиции. Снежка, увидев их, непритворно обрадовалась. Захлопотала, принесла заказанный салат и печенку, предложила творожный десерт с вишней для Брайко и кофе с выпечкой для Иллариона.

Хмурый волк Ёжи читал, делая вид, что не замечает посетителей, а Снежка, приготовившая кофе, присела рядом и начала болтать, вываливая на Иллариона поток информации и задавая вопросы. Почти сразу же выяснилась загадка Кати-Катарины. Илларион ошибся. Ханна была не волчицей, а висицей. Надо же! Половина лисьей крови, а совсем не заметно. Снежка тоже была висицей, наполовину полярной волчицей. А Катарина уродилась копией бабушки-лисицы, одно лицо, шуба – шерстинка к шерстинке. Снежка тут же проговорилась, что Ханна, хозяйка кафетериев, хотела бы еще одного ребенка, похожего не на бабушку, а на нее и Шольта. Но ребенок, несмотря на супружеские старания, не получался – почти у всех висиц бывали проблемы с зачатием.

Илларион ел, слушал и отвечал.

«Нет, я не испытываю неприязни к лисам. Я работал с лисами и людьми, никаких проблем».

«Нет-нет, никакого раздражения, я вообще не мог понять, есть ли в вас волчья кровь. Выглядите как полярная лисица».

«Брайко и на рысей шипит, не только на волков. Иногда ему требуется уединение, и он рычит на всех, кто попадается на глаза».

«Да, это плетеный оберег. Заговоренный на благоволение Кароя. Нет, Брайко еще рано носить оберег, он маленький. О детях и кошках заботится Линша. Потом, когда рысь вырастает, можно получить оберег у шамана. Они разные – для котов и кошек. А можно жить без оберега, сейчас многие живут, не веруя в богов-близнецов. Я ездил к шаману-рыси в тайгу. И почти на все праздники носил дары к городским алтарям Кароя и Линши».

К финалу трапезы Илларион почувствовал себя изрядно измочаленным. Не потому что Снежка была наполовину волчицей, а потому что нельзя быть такой настырной – расскажи ей, как выглядят древесные барсы, объясни, как они живут на заимках. По-разному живут. Как и рыси. Как и люди.

Они ушли, унося запас готовой еды на сегодняшний вечер и день после смены. Брайко все-таки затащил Иллариона в магазин и заставил купить вишневую газировку. Дома выпил чашку, превратился и отправился осваивать двор – там тоже зазеленели кусты, полезли стрелки каких-то цветов на грядках.

Илларион сделал себе чай, уселся на веранде, чтобы не выпускать сына из виду, и задумался. Расспросы Снежки всколыхнули таившуюся муть, подняли обиды, надежно спрятанные в тайниках души. Пора было признаться самому себе: в Хвойно-Морозненске он тосковал по Берте, лелеял надежду, что дарса сменит гнев на милость и снова впустит его на заимку. И его, и Брайко. Прощание с царапиной на лобовом стекле ничего не изменило. Илларион скучал по своей кошке. И побег только временно развеял тоску – сейчас снова навалилась.

Другой кот постарался бы сойтись с кошкой-рысью, вытереть воспоминания. А Илларион бережно лелеял каждую крупицу. Как познакомились – машину отправили к заимке во время лесного пожара, чтобы пролить тлеющую подстилку вокруг изгороди. Как он замер, впервые увидев Берту, спускающуюся с дерева вниз головой. Это было так завораживающе, что Илларион потерял дар речи. Ни один рысь не умел спускаться с дерева вниз головой, всем приходилось слезать, нащупывая задними лапами ветки и выступы коры. А древесные барсы разворачивались и пробегали по стволу, завершая спуск коротким прыжком на землю.

А какой у Берты замечательный хвост! Длинный! В три раза длиннее, чем у Иллариона. Пушистый, темнеющий к кончику, гибкий, усеянный пятнышками. А шуба? Какая прекрасная мраморная шуба! Не то, что рыжие и бурые шкуры знакомых рысей. Никакого сравнения.

Илларион, околдованный красотой дарсы, ездил к заимке больше полугода. С осени до весны, пока не был милостиво впущен в ворота в дни Вороньего праздника.

Как они любили друг друга! Берта обманчиво поддавалась в двуногом теле, одаряла жаркими ласками, а потом, превратившись, гоняла Иллариона по участку так, что клочья шерсти летели. И постоянно забиралась на деревья и спускалась вниз головой – благосклонно выслушивая восторженное мяуканье.

Илларион очнулся от грез внезапно, как будто шилом в бок ткнули.

«Брайко! Где Брайко? Куда он убежал?»

Он выскочил на улицу, завертел головой, выглядывая сына. На ярко освещенном пятачке возле кафетерия было пусто. В конце переулка горели прожектора, разгонявшие тьму над воротами и дорогой к госпиталю. Холодный свет слепил, не позволял внимательно рассмотреть палисадники и заборы, и Илларион, поддавшись панике, побежал. Молча, зигзагами, от одного тротуара к другому, трогая запертые калитки.

Брайко нашелся неподалеку от госпиталя. Сидел возле чьего-то забора и увлеченно мурлыкал. Илларион остановился, прищурился и остолбенел. Высокий забор был почти наглухо закрыт железными листами, только внизу остался кусочек из прутьев и колец, через которые мог пролезть некрупный детеныш. Волчонок, лисенок или котенок.

Вот котенок и пролез.

Брайко обнюхивался с маленьким дарсом, шевелившим круглыми ушами. Судя по всему, дети нашли общий язык – Брайко тронул хвост нового знакомца, а тот в ответ коснулся кисточек на его ушах.

Илларион отмер после короткого воя – звука, которым древесные кошки предупреждали детей об опасности. Маленький дарс – кажется, кошечка – подпрыгнул, заметался и упал в неглубокую канаву между тротуаром и палисадником. Илларион сделал шаг, чтобы ему помочь и отпрянул. Кошка перепрыгнула через забор, ухватила котенка зубами за шиворот, взмыла в воздух и исчезла – как будто и не было.

Ошеломленный Брайко тоже упал в канаву и завизжал. Илларион выудил его из лужи, отнес домой и насильно искупал, не слушая протестующих воплей. За время купания он немного переварил впечатления и распрощался с мыслью, что Берта соскучилась и приехала вслед за ним в Ключевые Воды – прыгнувшая через забор кошка была мельче и значительно светлее. У Берты шуба на спине отливала болотным цветом, границы мраморных пятен очерчивали четкие темные линии. У прыгуньи шуба была почти белой, с темными пятнами на лапах и кольцами на длинном хвосте. Прекрасном длинном хвосте. Может быть, даже длиннее, чем у Берты.

Когда сумятица в голове немного улеглась, Илларион понял, что кошка с котенком живут в том большом волчьем доме с гаражом и бассейном, который был ему не по средствам. Надо же, какая странная прихоть судьбы. Или шутка Кароя. Или Линши. Илларион бежал через всю страну, чтобы забыть дарсу, и встретил другую дарсу в чужом краю.

«Что делать? Кошка была недовольна. Вряд ли я смогу втолковать Брайко, что нельзя приближаться к этому дому. Переезжать? Только-только устроились, рядом кафетерий с вкусной едой открылся, до бочки с молоком десять минут трусцой, в часть и в садик ехать удобно. Что за невезение такое? Неужели прокляли?»