Банан в Сибири. Сборник рассказов

Болливуд

Пока я жарилась в «слоях», сидя с закрытыми глазами на диване, прислушиваясь к возне на кухне, из головы не выходило печальное лицо молодой бедуинки, протягивающей мне лепешку, испеченную на верблюжьих шариках. Контакты с туристами в этих «потемкинских» деревнях не приветствуются, но она подошла ко мне, когда я рассматривала колодец, и кивком головы пригласила заглянуть: все дно было завалено обертками от сникерсов и помятыми банками кока-колы. «Открой глаза, – говорил ее молчаливый, полный упрека взгляд, – вот что ваша „цивилизация“ привносит в наш…»

– Открой глаза! Можно уже! Открывай! – Жадный Жорж стоял передо мной с подносом клубники и двумя бокалами красного шампанского. – Дарлинг! Я так счастлив! Пей до дна.

Я пила осторожными глоточками прохладное вино, пузырики в нос, а он стоял рядом, не сводя с меня глаз, пока я не поперхнулась и, судорожно кашляя, не выплюнула на ладонь странную штуку грязно-желтого цвета, кусок проволоки, что ль? От пробки? Не, кольцо, вряд ли золото (органика на вид, проглоти такое – переварилось бы и вышло без последствий).

– Это что?!

Жадный Жорж торжественно выдохнул:

– ПРЕДЛОЖЕНИЕ!

– Так, – растерянно пробую кольцо на зуб, – и что ты предлагаешь?

Жадный Жорж уже бил копытом, а до меня все не доходило.

– РУКУ И СЕРДЦЕ!

И это вот обручальное кольцо?! (В американских фильмах все по-другому.)

– А где же камешек?

– Что?! – возопил Жадный Жорж. – Тебя совершенно не волнуют страдания детей Индии?! Знаешь, сколько несчастных крошек потеряли зрение над шлифовкой бриллиантов!

Ну раз дети Индии страдают, придется и мне потерпеть. Лучше б я зрение потеряла. Но жених уже разглагольствовал, как на водах Нила его осеНила блестящая мысль (пора нам покончить с нашим холостым положением, Наденька), посему всенепременно надобно ехать к маменьке за благословением. О боже! Нет-нет, к маменьке ни в коем разе нельзя с этой верблюжьей лепешкой. Маменька – натура, выдержанная преимущественно на девятьсот восемьдесят пятой пробе, плевать она хотела на детей Индии. Верит исключительно в караты.

Но чем больше я сопротивлялась, тем сильней напирал Ипполит, он, мол, хочет увидеть мою детскую комнату, окунуться в атмосферу…

– Не окунешься, – перебила я этот сладкоречивый поток, – нет никакой детской комнаты, у нас однушка.

В комнате живет госпожа кошка, а маман на кухне, где раньше жила я. Мне совсем не улыбалось ютиться на трех метрах с маман, женихом, безумной колбасной воровкой и одним санузлом. Получив доселе невиданный отпор, Ипполит довел себя до восторга, нафантазировав себе безумные полчища несуществующих поклонников, которые поджидают меня на каждом углу и угрожают расстроить свадьбу. После трех истерик с заламыванием рук и угрозой забрать кольцо он притих и стал грустно смотреть вдаль… Во мне взыграло привычное «А ты способна на подвиг?». И вот уже мы несемся на экспрессе, с караваями, навстречу своему счастью.

Едут! Едут!

Силь ву пле, гости дорогие, авек плезир. Виданное ли дело – иностранца везут! Маман прошла строгий инструктаж по телефону: не закармливать оладушками, запереть в кладовке кошку, не показывать фотографии, где я сижу на горшке, не хвастать бриллиантами и моим табелем за третий класс. Но главное – симулировать экстаз, а лучше – замереть в безмолвном упоении при виде бесконечного символа любви.

Жадного Жоржа запустили в квартиру как кота. Сразу его повели в «залу», где висел дорогой ковер с давней историей, хрусталь, старинные сервизы и другие атрибуты «хорошей жизни». Жених весь ощерился и стал заглядывать во все углы, как ищейка. «Потерял чего? – спросила взглядом Маман. – Ищет?» Разговор не клеился, маменька не сумели изобразить исступление восторгом, Жадный Жорж тоже заметно скис. «Дарлинг, – прошептал мне он, – а не совершить ли нам променад?»

Как только мы вышли во двор, он накинулся на меня с упреками, как, мол, так, ни одной нашей фотографии, где доказательства его присутствия в моей жизни?! Кто ж знал, что у американцев принято заводить иконостас. Да, сейчас в каждом доме я вижу стены, увешанные фотографиями кузенов, дядюшек, тетушек, невест, женихов, детей, внучатных племянников. Где мы храним фотографии? Конечно, в альбомах! Я попыталась отшутиться, но не тут-то было! Он все зудел и зудел, как я задела его чувства, как это deeply hurts, как он никто и ничто в моей жизни. Он достал меня так, что я прошипела: «Послушай, Ипполит, даже моему ангельскому терпению приходит конец, да-да, похоже, мы не созданы друг для друга. Уже поздно, а завтра я посажу тебя на поезд и…»

Мы зашли в квартиру, где моя мудрая мама (и как только сообразила!) разложила все наши фотографии на диване, на ковре, на столе. Жадный Жорж рассмеялся с облегчением. Тут он потянул носом, учуяв жаркое. «Дарлинг, пройдемте в столовую!» Смешной! Ну, пройдемте. И я привела его на балкончик, где стояла плита и еле вмещались два стула.

– Это что?! – пролепетал Жадный Жорж, оглядывая с ужасом «столовую».

– Что-что? Трапезная наша, затрапезная.

У него сразу же сентиментально увлажнился нос… Ужин прошел весело! Гостю решили отдать большую комнату, мы с мамой разложили тахту на кухне. Только я расположилась поудобнее выслушать лекцию о соотношении меди и серебра в сплавах, подобных моему недоразумению на безымянном пальце, как вдруг раздалось странное булькание, затем все завыло как на болотах Баскервилей. О нет! Только не это!

3. Ситуация #911

Кто-то сверху уже разбудил силу энергетических потоков, тектонические плиты зашевелились, вой в трубах усилился. Перепуганные, стояли мы с маман, уставившись на унитаз. Что-то там крякнуло, отрыгнуло, и вот поток магнетической субстанции… э… ну, того самого, вы понимаете (из серии «верблюжьих шариков»), канонадой запулил из Везувия фонтаном до потолка!

Потоку людской фантазии можно подивиться. Чем только караван из восьми верхних этажей не умудрился засорить канализацию! Полцарства за сантехника в субботнюю ночь! Да, щас!

– Маман, – закомандовала я, – срочно в кладовку за старыми полотенцами!

На наши крики прибежал жених, от увиденного у него случился нервический припадок:

– Яна, звони немедленно 911! Звони 911, – орал он и беспорядочно бегал в кальсонах из комнаты на кухню с ошалелыми глазами. Маман тем временем кинула мне полотенца, но забыла про кошку! Кошка, измученная заточением, с радостью ввязалась в игру и стала нападать из-за угла, целясь в голые лодыжки Жадного Жоржа. Тот неистово вопил свое «Найн ван ван!». Вот чего не хватает типичному американцу, так это смекалки! Клянусь, посади самого успешного из них в наш чернозем девяностых (электричества нет, воды нет, полезных ископаемых нет, только вот компост из толчка), захирел бы моментально. Пока эта оголтелая котовасия носилась шерстяным комком вперемежку с английскими ругательствами, я успела сгонять на стройку, стащила оттуда огромный блок-кирпич, который мы обернули в слой полотенец и заткнули зловонный булькающий вулкан. Биомасса повалила наверх по стояку!

Отодрав кошку от Жадного Жоржа, я крикнула маме:

– Уничтожай улики, а я займусь женихом!

Надо было срочно принимать меры, квартира наша находилась прям над рестораном местного крутика, там, как назло, в этот злосчастный вечер проходил банкет. Музыка играла вовсю, грохотал топот ног и хохот гостей в хмельном угаре. Как вдруг все смолкло. Это не предвещало ничего хорошего! Зато соседи наверху забегали. Пора доставать винтовку деда. Будем держать оборону с двух фронтов! Жадный Жорж трясся как осиновый лист, наблюдая за моими манипуляциями.

– Послушай, – схватила я его за плечи, – мне надо тебя спрятать, понимаешь?! Лезь в шкаф и сиди там тихо, ни на что не реагируй!

– Дарлинг, Дарлинг.

Он был уже в полуобморочном состоянии, послушный и квелый, на все готовый. Раздался звонок, потом кто-то стал колошматить в двери, я взлохматила брови грозно, вдохнула глубоко и открыла, любезно улыбаясь. Витасик, хозяин ресторана, с налитыми кровью глазами, ввалился в квартиру и приступил прямо к делу:

– Я тебя либо убью, либо спалю хату! (Сосед сверху мгновенно ретировался.) У меня двести голов сидят, к чему мне все это дерьмо?!

– К деньгам, – брякнула я. Не подумав. Потому что руки мясника мгновенно оторвали меня от пола, маман стала грозить милицией, в шкафу усилилась возня.

– Кто там? – настороженно поинтересовался Витасик.

– Во-первых, опусти меня на пол.

Приземлившись, я, набрав воздуха в легкие, выдала речь:

– Спалить хату не выход: наверху еще восемь таких, твое поголовье будет регулярно хлебать… э… нечистоты. Легче нанять бригаду сантехников и починить канализацию! Во-вторых… (В шкафу затарахтело.)

– Да кто там? – рявкнул Витасик.

– Иностранная делегация, – с достоинством ответила я, – да-да, представитель ООН. Не исключено, что мы будем жаловаться!

Вечер переставал быть томным. В конце концов Витасик свалил, гости разъехались, сосед дал телефон знакомого сантехника. «Представитель» вылез из бомбоубежища.

– Ну что, окунулся? В атмосферу.

– Дарлинг, – взмолился он, – поедем скорее домой!

В поезде вымотанный Жалкий Жорж прикорнул у меня на плече, изредка вкидывался, жалобно всхлипывая, дергал ногой, сбрасывая невидимую кошку.

– Ну, будя-будя, – тихонечко утихомиривала я. – It’s ok. It’s ok. Ш-ш-ш-ш-ш… Як диты, ей богу.