Женско-Мужской словарь

Er fa?t ihn sicher, er haelt ihn warm

Кто скачет, кто мчится под хладную мглой?
Ездок запоздалый, с ним сын молодой.
К отцу, весь издрогнув, малютка приник;
Обняв, его держит и греет старик.

Папа тоже учил немецкий. Когда мне было лет семь, он занимался со мной по учебнику, привезенному из ГДР, откуда и я запомнила несколько стихотворений на всю жизнь. Лесной царь среди них.

Mein Sohn, was birgst du so bang dein Gesicht? —
Siehst Vater, du den Erlk?nig nicht?

Дитя, что ко мне ты так робко прильнул? —
Родимый, лесной царь в глаза мне сверкнул:
Он в темной короне, с густой бородой —
О нет, то белеет туман над водой.

Я пошла дальше моих родственников в изучении немецкого. Возможно, во мне сработал бабушкин план стать переводчиком и получить, таким образом, более легкую жизнь. Я поступила в институт иностранных языков и учила немецкий пять лет с нажимом со стороны педагогов и постоянно под угрозой вылета из вуза. Школа принесла свои плоды. Немецкий я знаю хорошо, но язык мне по большому счету не пригодился. Я поработала какое-то время устным переводчиком и поняла, что транслировать чужие идеи на другой язык – занятие невыносимое для меня. Ведь у меня были мои собственные интересные мысли, которые мне страсть как хотелось высказать. Возможно, в этот момент включился другой сценарий моего будущего. Скоро я стала писать репортажи и тексты в газеты и журналы.

Однако мощная база немецких слов, фраз и выражений осталась внутри моего существа. Время от времени немецкая база обращается к моей чувствительной совести с сообщением, что она на глазах ржавеет и ее – базу – надо подновить.

Чтобы язык не ржавел, а совесть не разъедала внутренние органы, мне приходится специально находить немецкоязычных людей и разговаривать с ними, выпивать с ними, а иногда даже селить их ненадолго у себя на даче.

И вот я сижу в заведении «Друзья и пиво» в компании совсем незнакомых мне немецкоязычных жителей Одессы. Они расположились за деревянным столом и разговаривают.

А я сижу и думаю, почему я тут.

Молчу всю эту встречу и наблюдаю за людьми.

Они рассказывают про себя. Несколько немецких девушек работают в местных приютах. Украинских приютах. Им платят большие деньги, немецкие деньги из Германии. В Германии очень хорошо иметь запись в резюме о том, что ты работал в Восточной Европе. Это ценится в Германии. Это опыт.

О ценности опыта мне рассказала моя подруга из каучсерфинга Катя. И то, что платит Германия, тоже. Та самая немецкая девушка…

Да! Я упомянула каучсерфинг. А вдруг вы не знаете, что такое каучсерфинг?!

КС входит в пятерку лучших вещей в этом мире. В моей шкале ценностей он занимает пятое место. Сразу после родителей, детей, друзей и любви идет каучсерфинг, опережая красное сухое и путешествия. Правда, с путешествиями каучсерфинг связан напрямую, потому что речь идет о свободной и открытой организации, с помощью которой можно найти друзей в любой точке мира. Еще можно договориться и приехать жить у кого-то из каучсерферов совершенно бесплатно. Или с тобой договорятся и к тебе приедут… Каучсерферы – замечательные люди с открытым сознанием, они много путешествуют, иногда даже автостопом, говорят на английском, не боятся пустить в гости и отдать ключ от квартиры людям, с которыми до этого встречались только в Интернете. Мне нравятся эти люди и их стиль жизни, да и вся система.

С девушкой Катей из Германии – я пригласила ее остановиться у меня, чтобы мой немецкий не заржавел, – мы договорились, что она будет жить у меня три дня, а она задержалась на месяц.

Катя, как и мои соседки по столу в «Друзьях и пиве», приехала в Одессу на добровольную работу в приют. До этого она посмотрела жалостливый фильм про наш город припортовый, из фильма она узнала, что Одесса – крайне бедный город, где по всем улицам гуляют беспризорники. По дороге из аэропорта Катя не заметила ни одного беспризорника. Зато мимо нее промчались, сверкая на солнце, несколько «майбахов», «бентли» и «ламбарждини», – машин, на которых стесняются ездить самые богатые немцы. Потому что такие машины выглядят нескромно.

Крупная белокожая немецкая Катя возникла на пороге нашей дачи с историей про машины и с огромным чемоданом. Она приволокла чемодан на стеклянную веранду, где стоял диванчик – тот самый кауч из названия любимой каучсерфинг-организации.

Большая и полноватая Катя имела манеру одеваться в маленькие ситцевые платьица и ходить, слегка вращая корпусом, как это делают маленькие девочки перед зеркалом.

Катин чемодан был набит платьицами и балетками.

Масса ленточек и ободков приехали из Германии, чтобы украшать волосы и маленькие сумочки Кати.

В первый же вечер немка уехала в благотворительную организацию и надолго пропала. Ночью веселые парни и девушки звонили и спрашивали, может ли Катя вернуться попозже, потому что у них-то собрание и в то же время праздник. Я отвечала, что может.

Катя пришла под утро. И весь следующий день она дремала на диване стеклянной террасы, как спящая царевна.

Потом Катя и ее друзья из благотворительной организации больше не звонили и ни о чем не спрашивали. Катя приходила поздно, а потом целый день спала.

Моему семейству и друзьям пришлось много дней наблюдать за спящей Катей. Дети удивлялись, почему немецкая девушка все время спит, и спрашивали, где девушка гуляет по ночам.

В конце концов семейство решило, что ребята в благотворительной организации накачивают Катю водкой, после чего она так крепко спит дни напролет.

Часто Катя исчезала под вечер неожиданно и бесследно, а мой немецкий язык благополучно ржавел дальше.

Но иногда перед выходом в свет Катя, выбирая новые платья, ленты и балетки (теперь они были раскиданы вокруг дивана по полу стеклянной террасы), рассказывала мне про жизнь благотворительной организации и приюта при ней.

Собственно, самую трагичную историю, слышанную мной на немецком, рассказала именно Катя.

Я вспомнила эту историю сейчас, глотая по чуть-чуть пиво среди немецких друзей.

Катя рассказывала, что ходила в заброшенный дом. Полуразрушенный дом, куда трудно пробраться.

Сырой и давно покинутый жильцами. Все коммуникации отключены. Окна и двери забиты. Чтобы пройти внутрь, нужно перекинуть длинную доску с высокого забора рядом в окно второго этажа. Переходить по доске опасно.

– Зачем туда идти? – спросила я.

– Там живут несколько беспризорников, – ответила Катя, – мы с друзьями из приюта уже два раза лазили туда.

– Зачем?

– Ну, мы хотим, чтобы они перебрались жить в приют.

А вокруг роскошное знойное лето.

– Катя! Сходили бы лучше на пляж! – сказала я.

– Да, на пляж мы тоже ходим, – ответила Катя.

В следующий раз Катя рассказала про приют.

– Я пытаюсь там играть с детьми, – сказала Катя.

– Что значит, пытаешься? – удивилась я.

– Дети не хотят играть. Тем более что я совсем не знаю русский. Детям сложно понять, чего я от них хочу.

– А что хотят они? – спрашиваю я.

– Одни целыми днями смотрят телевизор вместе с воспитателями. Другие играют в компьютер. У них там много компьютеров и телевизоров. Я думаю, им нужно больше разговаривать и играть. Но они не хотят. Им сложно переключиться.

В тот раз Катя вернулась домой в полночь – намного раньше обычного. Вместо того чтобы сразу лечь, она поднялась ко мне. Катя вздрагивала, и я сразу поняла: что-то случилось. Она села ко мне на кровать и стала быстро-быстро говорить.

Этот парень жил в брошенном доме.