Босиком по осколкам

Кирилл

Полгода спустя

Анатолий Самойлов сидел напротив и сверлил меня тяжелым темным взглядом.

– По-хорошему ты, видимо, не понимаешь, – процедил сквозь зубы мужчина.

– Я люблю вашу дочь и никогда ее не обижу, – не собирался уступать свою девочку.

– Уже обидел, – оскалился отец Аиды, сидя напротив меня по ту сторону стола.

– Моя вина, не спорю, – согласно кивнул, хотя всё внутри меня противилось этому. – Но мы разобрались сами.

Воцарилась тишина. Только битва наших взглядов. А после мужчина тяжело выдохнул, словно смиряясь с чем-то.

– Я не буду мешать собственной дочери наступать на грабли, но знай, что я всегда за тобой слежу, – произнес угрозу.

Но я не впечатлился. Был благодарен ему, что, кроме меня, у Аиды есть еще один защитник. В этот момент хлопнула входная дверь.

– Толя, хватит парня мордовать, иди давай, жарь шашлыки, мы с Аидой уже устали ходить по саду, – раздался голос ее мамы, Дианы.

– Поговорить по-мужски не даете, – закатил глаза вдруг и усмехнулся Анатолий, сверкнул на меня взглядом и пошел к выходу. – Не рассиживайся, идем, будешь помогать.

Я поднялся следом с радостью, чувствуя себя частью семьи.

– Как ты? Не сильно папа напирал? – пробормотала моя девочка, прислонившись ко мне, когда ее родители вышли на улицу.

– Всё хорошо, – улыбнулся и вдохнул аромат ее волос. – Считай, официальное знакомство прошло на ура.

– Вот и славно, – погладила меня по плечу, встала на носочки, вытягивая губы, и я не смог удержаться, утянул ее в глубокий поцелуй.

– Ну всё, всё, увидят же, – еле как отстранился, чмокнул Аиду в лоб.

– Какой вы правильный, господин Соловьев, – закатила она глаза и куснула меня за подбородок.

– Какая вы хулиганка, госпожа Соловьева, – щелкнул ее по носу.

– Самойлова, вообще-то, – цокнула недовольно, хитро при этом поблескивая глазами. – У кого-то уже оговорочка по Фрейду.

– Да? – деланно удивился и направился к двери. – Перепутал, бывает. В моем возрасте простительно.

– Чего-чего? – следом долетел до меня ее возмущенный голос. – Ты еще молодой, чего тут выдумываешь.

Открыл наружу дверь и ступил на крыльцо, слыша, как она побежала следом, а затем врезалась в мое тело ураганом. В последний момент обернулся и словил ее руками, прижимая тело своей обезьянки к торсу на весу.

– А хотела бы? – дунул ей в ушко.

– Чего? – рассмеялась от щекотки и вдруг замерла, округлив в удивлении глаза.

– Стать Соловьевой.

Вопрос застал нас обоих врасплох, я и сам впервые об этом задумался. Она замолчала, продолжая висеть на мне. Наши взгляды встретились, а после она ответила мне не словами, а привычным нам обоим языком. Поцелуем, который сказал мне абсолютно всё.

***

Аида

Год спустя

Палата больницы была просторная и светлая, а вот брат, сидящий напротив, необычайно мрачный и грустный.

– Господи, это обычный аппендицит, – закатив глаза, произнесла.

– Сестренка у меня одна, так что обычный или необычный, ну-ка цыц тут, – погрозил мне пальцем Дамир, говоря полушутя.

Вот только я видела, как его что-то тяготит. Он то и дело оборачивался и прислушивался к тому, что происходило в коридоре.

– Ладно-ладно, ты иной раз хуже Кирилла, – закатила глаза, а затем махнула рукой. – Ты свой братский долг выполнил, меня навестил, а теперь иди, не мешай мне отдыхать.

– Позже еще зайду, – тут же кивнул он и резко встал, словно только и ждал момента, когда освободится.

Мне стало интересно, что с ним не так, прошлась медленно следом, выглядывая в коридор. И не прогадала. В этот момент дверь одной из палат открылась, и Дамир, который шел по коридору, вдруг резко замер, словно его ударили под дых.

По полу покатились колеса. Я подняла голову и увидела, как медсестра выкатила из палаты коляску, в которой сидела длинноволосая девушка. Красивая, с утонченными чертами лица. Но грустная и печальная, под глазами залегли тени, уголки губ опущены. И тут она скользнула по мне бездумным взглядом, ни на секунду не задерживаясь, посмотрела так же на Дамира, опустила взор, а после резко подняла на него глаза. И в них отразилась такая ненависть, что даже я отшатнулась.

– Тина, – произнес Дамир, про которого я уже успела забыть.

Посмотрела на его лицо и увидела там отражение чужой боли. Мышцы были напряжены, рот искривлен, руки сжаты в кулаки. Девушка промолчала, а медсестра продолжала катить коляску.

– Всё в порядке? – вдруг раздался голос Кирилла сбоку.

– Ты уже тут, – улыбнулась, отбрасывая посторонние мысли из головы.

Мне казалось, словно за этими двумя тянется какая-то глубокая история, но Дамир с детства был закрытым в этом плане и даже агрессивным, так что лезть я не решилась.

– Как поживает сегодня моя кошка? – игриво прошептал и подергал бровями Соловьев.

Я дернула губами, развернулась, а затем кинулась в объятия Кирилла. Он раскрыл руки, и я влетела в его объятия, на ходу запрыгивая на него, словно обезьянка. И впервые за долгое время почувствовала счастье.

– Твоя кошка скучает и изнывает от безделья, – пожаловалась, надувая губы.

За месяцы отношений обнаружила, что именно с ним мне хотелось быть слабой и беззащитной, иногда обижаться по пустякам, а порой и играть роль игривой ласковой лапочки.

– Завтра тебя выписывают, кошечка, – потерся кончиком носа о мой. – Дома приготовил тебе сюрприз. Как только пойдешь на поправку, о скуке тебе придется забыть.

– Скука и Кирилл Соловьев – совершенно несовместимые понятия, – усмехнулась, спускаясь с него и ступая тапочками на пол. – Но что выписывают, это хорошо, надоели больничные стены.

На следующий день сборы не заняли много времени.