Человек в шляпе и призраки прошлого

– Просто не выглядите…

– Вы ошибаетесь, – мне на секунду показалось, что она сейчас улыбнётся, но я ошибся. Лицо собеседницы осталось холодным.

– Это лишь моё впечатление… – сдался я.

– А вы сами интересуетесь оружием?

Я посмотрел на аккуратно расставленные по стойке винтовки.

– Нет.

– Неужели? Мне казалось все мужчины интересуются…

– Я в армии насмотрелся… мне хватило.

– Ах да… Вы же были на войне.

Интересно, откуда она это знает?

– Я не слишком люблю об этом вспоминать.

– Все не любят об этом вспоминать, – её лицо внезапно стало ещё более холодным и резким, губы чуть дрогнули, и она сразу же повернулась к окну.

Я неловко потоптался на месте и осмотрелся. Через галерею дверных проёмов я заметил Эрику. Она в свою очередь увидела нас с Альжбетой, остановилась, развернулась и зашагала назад. Я хотел было её догнать, но вспомнил её встречу с Ласло и передумал. Потом поговорим.

– Так что насчёт библиотеки? – спросил я Альжбету.

– В следующей комнате, вторая дверь налево.

Библиотека оказалась просторной, но, увы, оправдывала мои худшие ожидания. Запылённые, потраченные жучком полки, тянувшиеся до самого потолка, по большей части оказались пустыми. Социальные потрясения не щадят ни книг, ни книголюбов. В эпоху больших перемен ценность приобретает исключительно то печатное слово, которое можно приравнять к штыку, и одна лишь муза пропаганды может рассчитывать на возможность быть услышанной. Остальным музам приходится ждать, пока закончат беседовать пушки. Тихие книгочеи отступают на второй план и им на смену приходят решительные молодые люди, которых старые манускрипты интересуют с сугубо прагматической стороны…

Судя по всему, сию кладезь мудрости решительные молодые люди тоже своим вниманием не оставили. Война, революция и несколько лет отсутствия хозяев сказались на библиотеке самым печальным образом. Те книги, что избежали судьбы быть пущенными на растопку и самокрутки, заметно пострадали от мышей и плесени.

Тем не менее, я проторчал в библиотеке до самого ужина, хотя, как в общем и ожидал, ничего ценного в итоге не обнаружил. Уцелевшее содержимое шкафов оказалось более чем ожидаемым и вполне традиционным для провинциальных замков бывшей Тройственной монархии. Фамильная Библия, подаренная далёкому предку в шестнадцатом столетии, набор французских бульварных романов вековой давности и масса завещаний и переписок с соседями о том, кому именно принадлежит та или иная мельница или домик лесника в местечке с непроизносимым названием. Оторвал меня от их изучения господин Тунг, лаконично озвучивший сакраментальное «кушать подано».

Графа, однако, я застал не в столовой, а в большом зале, оборудованном для гимнастических упражнений. Ласло сменил дорожный костюм на белоснежную рубашку и алый шёлковый платок, отчего выглядел до безобразия аристократично. Поигрывая шпагой, он что-то говорил на ухо Эрике.

– Кхм…

– А, это вы, Танкред, – граф обворожительно улыбнулся, – постоянные разъезды требуют держать себя в форме, а фехтование – прекрасная гимнастика. Я как раз показывал мадемуазель Эрике мой излюбленный финт…

– Не знал, что ты интересуешься фехтованием…

– Но… в конце концов я имею право интересоваться чем захочу… да… и не надо вот так вот на меня смотреть, – она слегка покраснела.

– Эрика сказала, что вы тоже не чужды искусства владения клинком?

– Когда-то давно был… сейчас – чужд.

И это была правда. Того мира больше нет. Он исчез вместе с тройственной монархией, чёрными фраками и длинными бархатными платьями. Война убила его. А может того мира и вообще никогда не было. После нескольких лет окопов, колючей проволоки и ядовитых газов, мир балов и фехтования перестаёт казаться реальностью.

– Жаль, – Ласло снял фехтовальную перчатку и отложил её вместе со шпагой на скамью, – мне так не хватает достойного противника. Надеюсь, мы когда-нибудь найдём всё-таки возможность скрестить клинки.

Я промолчал.

– Думаю, ужин уже готов, позвольте пригласить вас к столу, – граф сделал небольшой полупоклон в мою сторону, взял смущённую Эрику под руку и зашагал к выходу.

Я машинально поправил бабочку, мне вдруг показалось, что она стала тесновата.

– Курите? – прозвучало под ухом.

Обернувшись, я увидел Альжбету. Она протянула мне портсигар.

– Увы, – я отрицательно помотал головой.

– Удивлена. Большинство известных мне фронтовиков курят…

– После той газовой атаки мои лёгкие стали излишне чувствительны к табачному дыму.

– Прошу прощения, – её голос чуть дрогнул, но лишь на какое-то мгновение.

Следует отдать должное – повар у Ласло был отменный. А меня хорошая кухня всегда настраивала на миролюбивый и добродушный лад. К десерту я уже вполне был готов счесть хозяина более чем приятным человеком.

– Итак, – начал я, – думаю, граф, вы наконец-то удовлетворите наше любопытство касательно причин этого приглашения?

Эрика бросила в мою сторону недовольный взгляд, но промолчала.

Ласло улыбнулся.

– Несомненно. С моей стороны было бы уже совсем невежливо затягивать с этим и дальше.

Я поудобнее откинулся на спинку массивного орехового стула, демонстрируя готовность слушать.

– Как вы, наверное, в курсе, у меня есть небольшой бизнес на Востоке, – граф отставил бокал и взялся тонкими пальцами за столовые приборы.

Я не имел об этом ни малейшего понятия, но всё же понимающе кивнул.

– А залог успешного ведения дел, – продолжал Ласло, – надёжная и заслуживающая доверия команда единомышленников. И я был бы крайне рад увидеть вас двоих среди её членов.

– Хм… – только и нашёл я что сказать.

– Но почему именно нас? – спросила Эрика.

– С вами, дорогая, я уже имел честь быть знаком, и абсолютно уверен, что мне будет исключительно сложно отыскать лучшего пилота…

«Дорогая» – этот граф позволяет себе слишком много даже для потомственного аристократа, и даже после бокала вина…

– … а о почтенном доценте Танкреде я много наслышан, хотя и не имел чести до сегодняшнего вечера быть знаком с ним лично.