Владыка Ледяного сада. В сердце тьмы

Дракон странно, точно ухмыляясь, раскрыл широкую пасть, а потом брызнул струей какой-то субстанции.

Жидкость полетела в чей-то щит и на камни осыпи, принялась дымиться.

Вторая порция была обильнее и сразу занялась огнем.

Дракон привстал на передних лапах и дохнул пламенем.

Драккайнен ошеломленно выругался.

Щитоносцы отскочили в стороны, прячась под металлом щитов, а с приподнятой драконьей морды ударил оранжевый коптящий огонь.

Недалеко. Где-то на пару метров. Пламя не было сильным, но хлестнуло по камням, осмолило скалу и подняло клуб черного, воняющего рыбьим жиром дыма. Дракон надулся снова, издал отчаянный визг. Следующая порция огня оказалась светлее и полетела немного дальше, ударила в щиты. Кто-то бросился наутек прямо в озеро, с боком и одной ногой, обросшими огненным мехом, а дракон внезапно стал корчиться и виться, с полной пастью пламени.

Визг летал над долиной, отзывался эхом в горах. Дракон дергал головой во все стороны, как укушенный осой пес, а гудящее пламя било из его пасти, будто пожар на складе фейерверков. Вдруг голова дракона взорвалась несколькими струями огня, сноп искр выстрелил из пары мест на хребте; зверь исполнил судорожный танец, чуть не опрокинув повозку, а потом превратился в бесформенный пылающий клубок. Дракон сгорел.

Обожженный Змей выполз на четвереньках из пруда и с трудом начал вставать на ноги.

Остальные отскочили от него, заслоняясь щитами. Он что-то хрипло орал, показывая руки. Толстяк подскочил сзади и коротким ударом всадил ему в спину топор.

Обожженный миг стоял неподвижно, выгнувшись назад и хрипя, а потом его голова поросла колючками. Кто-то подскочил и проткнул его копьем. Древко начало дымиться, а проткнутый человек мигом выпрямился и бросился вперед тяжелым юзом. Ему подбили ноги ударом копья. Он рухнул на землю, встать не сумел. Драккайнен заметил только спины остальных, поднимающиеся и опускающиеся клинки, град ударов, наносимых человеку, корчившемуся на земле.

Дракон тем временем превратился в кучу вонючих обугленных останков, но продолжал гореть.

– Что тут происходит? – недовольно проворчал Драккайнен.

Фургон отволокли чуть подальше от горящей рептилии, невольников снова загнали внутрь. Вуко медленно и осторожно подполз чуть ближе и выглянул снова, заняв позицию получше. Невольники по очереди выходили из фургона, неся корзины, в которых на соломе лежали белые круглые объекты размером со спелые баклажаны.

Осторожно ступая по камням, невольники относили корзины к озеру и опускали в воду. Аккуратно и бережно, пока те не исчезали в черной запруде. Один из носильщиков поскользнулся на мокрых камнях и ступил в воду. Раздался панический крик, пленник выскочил на берег и принялся убегать; его мокрая нога начала пульсировать, словно под кожей что-то клубилось. Бегущий с криком упал на землю, его настигли и рассекли с той же яростной систематичностью, что и предыдущего человека. Драккайнен отвел глаза, сглотнув слюну, но продолжал слышать отчаянный крик, свист раз за разом падающих клинков и хруст рубленого мяса.

Вопль стих.

Рампу подняли, и фургон, хмуро поскрипывая, покатился прочь от озера.

На берегу остался дымящийся, обугленный труп дракона, два кровавых пятна и ни на что не похожие останки невольников.

В месте, где погрузили корзины, вода слегка побулькивала, выпуская фонтаны пара.

– Напомни мне, чтобы я там не купался, – процедил Драккайнен.

Он ждал, пока Змеи уедут. Фургон катился вдоль озера, подталкиваемый пленниками. Из клубов тумана донесся далекий рев умирающего дракона. В остальном царила мертвая тишина. Не было слышно даже вездесущих воронов. Дурная земля.

– А должен был это оказаться путь к землям за Змеями, – прошептал Вуко. – Поздравляю, Драккайнен.

Долина была овальной, окружена негостеприимными скалистыми зубцами. Он мог бы туда взобраться, но в нормальном состоянии, в сапогах и одежде, а не больной, ослабленный и едва живой от голода. Не в лаптях из кусочка кожи да укутанный в две тряпки.

В этой ситуации он был обречен на перевал. Даже на два. Тот, которым пришел, и второй, на другом конце долины. Куда поехал фургон в сопровождении Змеев и ободранных пленников.

Драккайнен встал и неохотно пошел в ту сторону, пытаясь игнорировать порхающую вокруг Цифраль.

Среди скал и кустов горной сосны лежали драконьи трупы. В разной степени разложения. От некоторых остались лишь рассыпанные кости, будто останки брошенных на берегу кораблей. Они не напоминали динозавров. Черепа были явственно обезображены, бесформенны и полны случайных наростов. Другие, чуть посвежее, выглядели еще хуже. Ни дать ни взять – мутанты после ядерной войны. Челюсти, вырастающие из плеч, безглазые, слепые головы, покрытые рогами, клыки настолько большие, что протыкали нёбо. Три глаза, головы, сросшиеся в единую бесформенную массу, полную ощеренных зубов. Собственно, каждый был другим, отличным. И все мертвы либо подыхают.

Драккайнен крался, воздух был наполнен мухами, вокруг стоял едкий запах падали. Он то и дело прятался, мокрый от пота, с болезненно колотящимся в груди сердцем, уверенный, что встретить чудовище достаточно бодрое, чтобы оно начало за ним охоту, – вопрос времени. Но пока все они были мертвы либо в агонии.

– Мне бы побольше отдыхать и восстанавливаться высокобелковой диетой. Пить много жидкости и избегать стрессов, а не прогуливаться по аллее драконов. Еще вчера утром я был деревом, piczku materinu!

Чуть дальше он снова остановился, ошеломленный. Скалы окружали это место, как кельтские менгиры. Обычные меловые столпы разнообразнейших форм, похоже, естественные. На двух висели разорванные трупы. И в каждом торчало железное кольцо, вбитое в камень примерно на высоте метра, а среди валунов и гальки на земле валялись кости. Человеческие кости. Черепа, ребра и бедренные.

Драккайнен некоторое время молча глядел на все это.

– Это полигон, – сказал он Цифраль. – Опытная лаборатория. Вон на том большом еще видны остатки паланкина, видишь? Ван Дикен готовится к войне и желает заполучить драконов. Он колдун и потому жаждет их. Армию драконов. Полагаю, тут есть некая связь с черной водой. Он наложил на нее заклинание. Что бы туда ни попало, рождается дракон. На условиях мутации или гребаной магической трансмутации, неважно. Эти весельчаки пытаются разводить драконов, но у них ничего не получается. Почему?

– Потому что драконов не бывает, кретин, – заявила Цифраль.

– Разумно. Не бывает. Невозможно физиологически. Потому они дохнут. Магия призывает их к жизни и поддерживает этот процесс, создавая то, что чародею необходимо. Но – они дохнут. Потому что его драконы родом из сказки. Они выдуманы и не имеют права на существование. То есть его заклинания являются чем-то искусственным и имеют свои ограничения. Он может приказать магии превратить ребенка в гнома, но тот не выживет. Потому что его сердце устроено как человеческое, и такие же мышцы. Потому что метаболизм организма человека слишком медленный, чтобы поддерживать жизнь в теле, которое весит двести кило; легкие при таком строении работают слабо, кровь слишком густа и так далее. У такого человека должны быть органы, как у мыши. Но ван Дикену все равно. Он хочет драконов, или гномов, или, я не знаю… ковры-самолеты. И создает их, после чего наталкивается на физиологию или аэродинамику. Потому что он кретин.

– Один раз ты уже не воспринял его всерьез.

– Я просто ищу его слабые стороны. Что толку признавать его полубожественным и всемогущим? Он не всемогущ. Его заклинания не в силах изменить законы природы. Он может лишь искажать их на короткое время. А наш коллега, как и всякий социальный реформатор, невежда. Особенно когда речь идет о технических подробностях. Важна лишь общая идея. Модель, накарябанная на салфетке, а не нудные вопросы, как и почему это должно работать. Тут у нас конфликт идеи и материи. Пока материя выигрывает.

– И почему они такие отвратительные?

– А потому, – заявил Драккайнен поучающим тоном, прячась за очередной скалой, – что это гребаное заклинание – нечто динамичное, пытается обойти ограничения случайными мутациями. И в конце концов… В конце концов оно натолкнется на подходящую, и сукин сын получит своих драконов. Или не получит…

* * *

Дома были построены из камня, и потому он заметил их лишь через какое-то время: они полностью сливались с фоном. Прямоугольные либо круглые, со стенами, тщательно сложенными из идеально подогнанных кусков скалы. С плоскими крышами; на кривых жердях вились красные и черные флажки. Их не окружала стена, нигде не было видно и стражников. Вот только дома преграждали дорогу на перевал.

– Стен нет, потому что они ощущают себя в безопасности, – проворчал Драккайнен. – Лишь записной кретин полез бы в долину, где рождаются драконы. Нормального человека сюда на аркане не затащишь. Да и не выходит отсюда никто.

На вершине перевала стоял еще один дом; сквозь его узкие окна можно было заметить пламя в очаге. Хуже, что между скалами бродили две приземистых фигуры, похожие на бронированных цыплят. Крабы.

Плохо. Значит, перевал все же охраняется.

– Ладно. Дождемся ночи, – решил Драккайнен. – И мне понадобятся тепловидение и боевой режим. Сейчас же!

– Kaikenl?ista, l?ameri! – рявкнула Цифраль с чистейшим лапландским акцентом.

– Ты – проекция моего мозга, – терпеливо пояснял Драккайнен. – Если меня убьют, тебя убьют тоже. Понимаешь? Ты существуешь потому, что существую я. Пройти этот перевал, не став пищей драконов, – твоя задача тоже. Пусть меня kaikenl?ista, но тебе лучше бы начать думать.

– Сам начни думать, – крикнула она с плачем. – Думаешь, я не переживаю? Когда я была в тебе, я всегда знала, что делать! Просыпалась и была частью тебя! А сейчас я просыпаюсь так! Сразу снаружи!

– Значит, у нас проблема, – вздохнул Драккайнен. – Серьезная проблема. Пока следует затаиться и ждать ночи.

Он высмотрел подходящее место высоко под скальным козырьком, среди одной из каменных гряд, что окружали долину. Драккайнен ползал там почти час, прилаживая к телу веточки горной сосны. Медленно, сантиметр за сантиметром, от одного укрытия к другому, ранясь о скалы и ощущая, как его покидают силы.

Становилось все холоднее.

Туман делался гуще. Драккайнен трясся так, что думал, будто, несмотря на весь его импровизированный камуфляж, виден из-за трясучки за полкилометра. Когда прошла еще одна вечность, он понял, что его руки и ноги деревенеют. Хуже того, боль начала подниматься изнутри. Казалось, копье все еще торчит в теле. Он ощущал его тяжесть и горящее болью древко – словно застывшую молнию.