Наряд. Книга II. Южный крест

Когда моя наставница развязала мне повязку, мы были уже не в пещере. Это был квадратный проход, сделанный или из камня, или из материала, который был мне незнаком. Пол состоял из небольших плит светло-серого цвета. Потолок был сделан из однородного серо-синего материала и был испещрён фиолетовыми и голубыми прожилками, из которых струился непонятной природы свет. Стены, сложенные из панелей тёмно-серой раскраски, через каждые три метра разделяли небольшие прямоугольные колонны такого же цвета.

Далее на нашем пути пару-тройку раз попадались поперечные коридоры – следовательно, это был лабиринт, а не отдельный ход. Скоро мы пришли к двери, которая была так похожа на обыкновенную панель, что я окончательно убедился в правильности моей догадки только тогда, когда она подтвердилась.

По бокам от неё стояли два сержанта.

– Клапан застегни, – презрительно бросила одному из них моя спутница, и так быстро что-то сделала правой рукой, что я не заметил что именно. От этого дверь плавно закатилась вверх, и мы вошли. Перед нами была узенькая и коротенькая лестница, ведущая вверх. Сверху падал свет, и слышались голоса. Панельная дверь закатилась на своё место без нашего участия; мы же поднялись наверх.

ГЛАВА II, в которой перед главным героем забрезжит слабый далёкий свет призрачной надежды

– Балдур-Кугут свободный город, – мрачно возразил человек, которого я, несомненно, где-то слышал раньше.

– Понимаешь, Андрюша, – вкрадчиво начал, постепенно повышая нотки голоса, хозяин кабинета, – мне на вашу свободу и самостоятельность чихать с высокой башни! Цена всей вашей независимости – мешок гнилой картошки, так своему тупому баламуту и передай! И все вот эти доводы, – интонация взвилась до высоты, способной прошибить потом кого угодно, – которые я сейчас от тебя слышал, по логике не представляют собой ровным счётом ничего!

«Онт», – беззвучно прошептал я губами, узнав в первом

собеседнике человека, который привёз меня больным в Южный крест. Что касается второго собеседника, то поносящие нас голоса всегда забываются нескоро.

Чувствуя, как с каждой секундой вокруг наэлектризовывается атмосфера, мы скромно ждали, пока на нас обратят внимание. Кабинет представлял собой необычное место, которое мне было невозможно ни с чем сравнить. Сзади нас была стена. Вместо остальных трёх прямо перед нашими глазами располагалась полукруглая перегородка из толстого прозрачного материала; из него же был пол, точно такой же, как и на плацу. Вся эта конструкция висела на потолке гигантского разлома, с которым я успел познакомиться на построении. И, как я думал, пропускала свет только в одну сторону, то есть снаружи была непрозрачна. Наверное, при других обстоятельствах меня бы занял на некоторое время открывавшийся сногсшибательный вид, но на сегодня мне было уже достаточно новых впечатлений.

По центру стоял громадный дубовый стол с резными горгульями на ножках; за ним и восседал на стуле человек, который с такой лёгкостью мог внушать людям подобие ужаса при самом обыкновенном общении. На его поверхности размешались кипы книг и бумаг, несколько наборников и тапиков, пара канделябров с горящими свечами, настольный компьютер и ноутбук, к которому был подключен дополнительный монитор.

Второй стол, как всегда бывает в кабинетах начальников, примыкал к первому. Это на его дальнем краю сидел тот самый онт, которого раньше я видел только сквозь толстую призму бреда. Этот человек был болезненно худощав, с тонкими и длинными ногами и руками (из-за чего, наверное, и почудился мне ожившим деревом), и был одет в странный гражданский костюм. Он имел густую высокую шевелюру, усы щёткой и круглые маленькие глаза, в данный момент упрямо блестевшие в такт тонким стиснутым губам.

Рядом с ним, как только я их узнал, моё сердце не выдержало и забилось, забыв про лимит эмоций на сегодня, сидели Завражный и Вавщик, насупившись, словно два молодых филина. За их спинами стояла буржуйка с разведённым внутри огнём и трубой, уходящей в потолок, а за ней открытая ширма, старое жёлтое кресло и зажжённый светильник. Ещё два точно таких же стояло по бокам от дубового стола, а за ним какие-то две непонятные железные штуки и стяг. Ещё справа от нас стояла кушетка, и ещё один, на этот раз обыкновенный письменный стол, заваленный бумагами. А слева – книжный шкаф со стоящими на нём тремя керосиновыми лампами.

Знамя заслуживает отдельного описания. На нём была очень искусно вышита стена из бурых булыжников, с золотым баннером вверху. Надпись на нём было невозможно прочесть из-за складок. По центру громадного зелёного дракона протыкал в ногу мечом, который держал в левой руке, воин, присевший на колено. Его костюм, состоящий из коричневых штанов, чёрных сапог и голубой рубахи, эффектно дополняла пурпурная мантия, развевающаяся позади. В правой руке был щит, которым он укрывался от пасти чудовища.

Наконец, в споре образовалась пауза, и человек за дубовым столом, цокая языком, воззрился на нас с таким видом, как будто бы видел впервые в жизни. Лейтенант вытянулась в струнку и толкнула меня локтем под рёбра:

– Товарищ полковник, лейтенант Мартыненко по Вашему приказанию прибыла!

– Товарищ полковник, курсант Гарвий по Вашему приказанию прибыл!

– Сколько раз я сегодня, Андрюша, говорил тебе о том, – от нас снова отвернулись, – что мы сможем обойтись без ваших поставок. Мы наладим, точнее, увеличим существующий товарооборот, да мало ли с кем, с тем же Радужем – и прекрасно проживём без вас.

– Это третий, Александр Владимирович, – ответил ему его собеседник.

– Так почему же свободный город Балдур-Кугут позволяет себе так относиться к нашим договорённостям, а вернее, к собственным обязательствам, в то время как Южный крест в точности исполняет свои? – полковник привстал за столом, опершись об его поверхность руками.

Глаза у его оппонента округлились до предела и испуганно таращились по сторонам, как будто бы в поисках поддержки. Мои бывшие проводники тем временем сосредоточенно изучали состояние ногтей на руках, устремив взгляды вниз. Наконец он произнёс:

– Но… в конце концов, Александр Владимирович, свободный город Балдур-Кугут выполнил… основную часть своих обязательств.

– Как, Андрюша, я спрашиваю тебя, как он их выполнил? Случайно? Посмотри на своих сопляков. Это те самые лучшие проводники, которых ты мне обещал? Это у тебя называется самые лучшие? Ты прекрасно знал, – голос хозяина кабинета снова стал тихим, но настолько ледяным, что, казалось, ещё немного, и прозрачный пол полопается как лёд на речке весной, – насколько была важна для меня, для всех нас эта операция, и всё равно послал на неё детей?

– Александр Владимирович…

– Зная, как удалось Альянсу схватить нас за горло?

– Но они… действительно…

– Лучше помолчите! – вставила Мартыненко.

– Алина, родная, а тебе кто давал слово, а?

– Товарищ полковник, я просто хотела…

– Да я не спрашиваю тебя, что ты хотела! Не дай Бог, если это когда-нибудь повторится, да ещё и при посторонних! Или ты не знала, что влезать в чужой разговор, тем более старших и по возрасту, и по званию, в высшей степени некрасиво? Вон.

– Есть.

После щелчка закрывшейся двери полковник сел обратно и продолжил:

– Нам нужен проводник.

– Хорошо, Александр Владимирович, я поговорю с вождём, и…

– Андрюша, нет времени на длительные переговоры. Вам известна наша беда!

– И мы не собираемся наживаться на ней… По крайней мере, больше чем обычно.

– Я надеюсь, – ответил хозяин кабинета и нажал на кнопку на своём столе.

– Лейтенант, отведите господина Демидченко в его апартаменты, – отдал он приказ мгновенно появившейся Мартыненко.

После того как они ушли, центр тяжести разговора переместился на меня.

– За последние годы я видел много идиотизма. И до Великого Исхода тоже. Например, – полковник соединил пальцы своих рук, – я видел, как в стельку пьяный техник заправлял самолёт. Ну да неважно. Сознаёшь, что наделал? Это, – он указал кивком головы на ребят, – дети. На самом деле главным был ты. Гарвий, тебя зачем послали?

Воцарилось молчание. Егор с Сергеем, судя по наклону их туловищ, закончили с изучением ногтей пальцев рук и приступили к ногтям на ногах. Хочешь не хочешь, а надо было отвечать. Я сжался и выдохнул:

– Товарищ полковник, где она?!

Бури не последовало. Единственное, что произошло: мои бывшие проводники удивлённо подняли головы и осмелились на меня посмотреть. Пауза длилась долго, и я был готов вытерпеть любой крик, только чтобы она закончилась.

– Присядь, Гарвий.

Я воспользовался приглашением. Мой собеседник, положив свой подбородок на подставку из рук, долго молча смотрел на меня, пока, наконец, не откинулся назад. Почему-то он выглядел удовлетворённым.

– Превосходно! – сказал он и снова нажал кнопку, после чего обратился ко мне:

– Во всяком случае, не у нас.

Вошла Мартыненко.

– Ты ещё не ушла?

– Не успела, товарищ полковник.