За гвоздями в Европу

***

Дело было так.

Москву (согласно стандартному детективу) неделю беспрерывно поливал дождь.

Чтобы почём зря не мочить шлепанцы, Бим, не придавая особого значения своему внешнему виду, – его же там никто не знал (следовательно не для кого было стараться), – подвернул брюки до колена и до самого отбытия прогуливался по тротуарным лужам. Босиком, естественно. «С нагими ногами» – так он назвал этот способ прогулки. По дороге в турагентство пришлось пересечь аллею, посыпанную ещё при царе Горохе кирпичной крошкой.

Лестница турфирмы – на память от нашего сибиряка – покрылась отпечатками мокрых ступней цвета прогнившего кирпича изготовления «Царегороховского обжигательнаго завода ЛТД».

Потрёпанный внешний вид посетителей поразил охранника. И он настроился категорически. Посетителей такого образа и убийственной силы срама далее себя он пустить не может. Для решения проблемы он, спрятавшись под стойку, звонит принимающему менеджеру и объясняет возникшую заминку.

– Они, вернее, один из них, как бы это вам поточнее сказать, Анастасия Ивановна… несколько не по форме одет.

– Что—что? Это ко мне. Запускайте.

Дедушка—охранник взвивается и стоит на своём:

– Я вообще таких ни разу не видел. Один вроде бы культурный, но слегка выпивший. Другой – на вид вообще… будто наркман… и босиком. Ногти как у тигра. Жёлтые. Бородатые оба, щёки не бритые… Всклокоченные… будто с крыши упали. Не люди, а бомжи какие—то. Вы их что ли ждёте?

– Спросите у них фамилии.

Назвали фамилии. Совпало.

– Это мои. Точно. Из Угадая приехали. Они едут в Европу через Москву, – мотивирует Настя необычную обувку Бима и его наспех остриженные когти.

Телефонная перепалка закончилась победой Анастасии Ивановны и её странных гостей. Проплаченные вперёд немалые деньги решают и прощают всё – даже экстравагантную экипировку.

Ногти больших пальцев ножницам не подвластны, поэтому для них в кроссовках вырезаны дыры. – Лучше всего ходить по Москве босиком, – убеждал товарищей Бим.

– Слышали, наверно, про такой город Угадай, – выговаривала охраннику Настя, – это богатый угольный регион! А это их лучшие архитекторы. Собрались в месячную прогулку по Европе.

– Про каски шахтёрские знаем, про город—то, может и слыхивали. А вот про таких горожан, да ещё архитекторов, – поди, ещё интеллектуалами себя кличут, – не очень, – бурчал, взятый за живое, старик. – Вытирать после них пол не буду. Хоть убейте. Вызывайте техничку. Буду звонить шефу. Так не положено!

Дело было в субботу.

Ковёр офиса гостеприимно защекотал мокрые Бимовские пятки, провалившиеся сразу же за дубовой дверью в турецкий ворс; и скрыл разогнутые для вентиляции пальцы.

– Тапочек, к сожалению, у нас нет, – извинялась девушка.

– Я ноги об ковёр вытер. Не беспокойтесь, – как мог утешал заботливую девушку Порфирий Сергеевич Бим.

– Наверно, так в сибирской интеллигенции принято, – соображала ошарашенная, типичная пуританка и чистюля, девушка—москвичка, – а клиенты эти… ну такие оригинальные и комичные… угадайгородчане… предлагали выкурить трубку… и с ними поехать. Ещё немного и я бы согласилась… Правда же, Евсеич, они ведь любопытные… и смешные?

– Ага, как «тупой и ещё тупее».

– А Вы разве по Москве в студенчестве босиком не бегали? Какой Вы скучный!

– Я в эти годы по Гулагам развлекался.

– Ивините, Евсеич, я не знала. Прости ради бога. Пожалуйста. Пожалуйста!

Чмок в щёку. Евсеичу такое обращение в новинку.

– Да ладно, дело обыкновенное.

Евсеич оттаял.

***

– Бим, ёп твою мать, мог бы подождать за дверью со своими мокроступами, – завозмущался Кирьян на выходе, – что они могли о нас подумать? Да и подумали наверняка.

– Оплочено за всё сполна, – расторопно отвечал Бим, – и за ковёр тоже. Они, бляди, кланяться нам ещё должны… а, если совсем по—приличному вести, то обязаны были ещё по коньячку налить и в кожаный диванчик усадить.

– С кофейком и пирожными? С лимончиками? В кожаный?

– А хотя бы и так! Не диспансер.

– Ну, ты даёшь!

– Ха—ха—ха.

– Диспансер. Бывал что ли там?

– Смотря в каком.

– В том самом бывал.

– Это тайна золотого ключика.

– Ха—ха—ха.

***

Идею с тайным подсыпанием в трубку хитрой травы подкинул Малёха Ксаныч в пригородном мотеле «Развесёлые подружки», что сразу за Казанью. Он убедил отца, во—первых, что не резон было просто так – без последнего кайфа – уничтожать его личную (проплаченную, правда, отцом) дурь. А второе это то, что край как нужно было нейтрализовать Порфирия Сергеевича на время перехода границы. То бишь, отодвинуть его от пива и уменьшить экстремизм, то есть от греха подальше, можно было только таким единственным способом.

Ксан Иваныч, подобающим манером улыбаясь и прищуривая хитролукавые глазки, сначала засомневался, потом поддался. Потом сам и весьма преактивно принялся подбивать в необходимости этого шага Кирьяна Егоровича.

Кирьян Егорович уговорился не сразу.

Но уже через десять минут – поддавшись уговорам – малоопытный, но уже знающий азы, запершись в туалете, он довольно качественно провёл операцию: смешивал траву с табаком и набивал смесь в трубку. Излишки, так жалостливо оберегаемые Малёхой, и не мыслимые в условиях перехода границы, были унесены в Буг очищающей грехи водой унитаза.

Трубка была предназначена для щадящего курения на троих. Порфирий, не зная подлых натур товарищей, от жадности и необычайно приятного и необычного вкуса высмолил четыре пятых от целого.

– Классный табачок. Хорошо забирает – с первого курка. Никогда не пробовал такого. А где, говоришь, табачок—то покупал? А вы чувствуете сорт, мужики? Вот это настоящий табак, не то что «Капитан Блэк». Блэк это дерьмо, дас—с.

Бим покурил ещё и стал шататься в стуле. Начал валиться вбок. Удержался только благодаря балансированию руками – это было сигналом – и вовремя подстраховавшими друзьями.

– Дай нам—то курнуть, – взмолились душегубы, понявшие пагубную суть происходящего на их глазах.