Поцелуй мамонта

– Трыщщщит! Ух ты!

– Сколько там току?

– Ерунда, не убьёт.

– А щи–и–плет маленько.

– Щиплет же, да же, Даша?

Щиплет всех, кроме толстокожей и старшей Ленки. Вернее, она прикинулась толстокожей. Она хотела, как всегда, быть оригинальнее всех.

На этот раз известному вралю Михейше Игоревичу поверили. Любитель розыгрышей доказал подозрительные утверждения опытом.

– Продолжим занятие. Или спать?

– Нет!

– Никогда!

– Рано!

Толик снова уткнулся и без того замаранным киселём лбом в лужицу из каши.

– В лучшем случае… шар улетает… в открытую… Куда?

– Бабуля, ты разве сама не знаешь? – спрашивает удивлённая Даша.

– Я экзаменую!

– В форточку, – кричат.

– Тише, Толенька, бедненький мальчик, накувыркался сегодня. Заснул в тарелке. – И добавила, желая развеселить малышню: «Будто пьяный Кок».

Никто пьяных ни коков, ни кокосов не видел, потому юмора не понял. Отметил только Михейша, потому что он читал «Капитана Блада», а там, на пиратских кораблях «квасили» все, не исключая коков–поваров. Пили–бухали, даже сидя на ненадёжном, шатающемся гафеле, оседлав кливер и повиснув на грот–стень–стакселе[20 - Части такелажа парусного судна. У деда Федота есть такая умная книжка.].

– Михейша, неси его в койку.

– Опять я?

– А кто ещё тут у нас мужчина? Опять Ленка что ли? Ну?

Михейша замычал. Даша с Олей засмеялись, но уже так напряжённо, словно силы уже вышли и они сами уже вот–вот попадают со стульев. Оля–Кузнечик неопределённо хмыкнула: даже она иной раз носила брата в кровать.

– Правильно, в форточку… Откуда и приходит чаще всего… либо в другое отверстие… В какое, деточки? Ну, кто ответит?

– В подходящее по размеру…

– И где есть сквозняк.

– В задницу, – себе под нос сострил проснувшийся в очередной раз Толька, не пожелав опубликовать громче. И непозволительно злорадно засмеялся, представив, как из задницы деточки–сестры тонкой струёй появляется и раздувается в пузырь шаровая молния.

Всё равно услыхали: «Вот ты и есть пьяный Кок! Съел?»

– Правильно. – И уже быстро, почуяв, как надоела: – Страшный шар он может что? – И сама отвечала: – Взорваться сможет, наткнувшись на препятствие, а может и просто поиграть–пожалеть, не затронув смертью никого. Дети, а что нужно закрывать в случае грозы?

– Окна, двери, форточки…

– Трубу, заслонку, подпол!

– Как же, подпол! Как туда молния залезет?

– Там дырочка есть.

– Точно есть, её ещё на зиму затыкают.

– Задницу заткнуть, – совсем осмелел Толик.

– Накажу! – прекращает бабушка дебаты.

– А как накажешь, бабуль?

Дети желают схватить, повалить, связать и наказать гнусного шутника. Но не получается: все руки заняты: они держатся за животы.

Дети многое знают, невзирая на возраст. Но! Учить малых детей осторожности всё равно, что предупреждать цыплят. И снова учёба.

– И те – детки неразумные, – говорит учительница менторским тоном, – и другие. Цыплята ещё хуже детей: сами бросаются под ноги. За ними нужен глаз да глаз. Это опасно. Одни играть хотят, клюя сандалии. Другие что? А только играть и целовать… Кто? Кого?

– Мы – цыплят.

– Они на пуховые шарики похожи, – заметила Оля– Кузнечик.

– Ленка: «А помните как Даша… сразу двоих…?»

Это сказано зря. Даже ради учёбы зря. Даша мгновенно заплакала: «Я не виновата–я, они сами–и–и, а–а–а!»

– Я и говорю: никто не виноват, случайность, а вот ведь как выходит иной раз…

ЦЫПЛЯЧЬИ ДУШИ

«… Я и говорю: никто не виноват, случайность, а вот ведь как выходит иной раз…»

– Ой, откуда эпиграф?

Да, было и такое в жизни дома в самом начале нынешнего лета.

Сначала над цыплятами нависла подошва сандалии величиной с куриное небо. Потом небо опустилось. Раздался слабый хрусток–шепоток, а потом округу потряс невообразимый Дашин вой.

От цыплят остались две маленькие бесформенные грудки, чуть ли не кашица. Был и плач, и рыданий хватало на всех.