Право на жизнь

– Так, значит? А меня спросила, хочу рисковать я? Ты ведь понимаешь, что на нас двоих шансов получить разрешение куда больше, чем если я пойду в Миграционную службу одна?

Тарья вздрогнула, так её уколола взглядом подруга. Но по-прежнему твёрдо ответила.

– Нет. Ты говорила, что хочешь вернуться в Балвин? А я хочу учиться. В доме отца я мечтала, как поступлю в Академию Синклита. Стану настоящим дипломированным магом. Здесь я могу поступить в университет. Но для этого, я уже посчитала, вместе с паспортом язык надо сдавать сразу на «норма». В идеале – «норма+».

Продолжить ссориться девушки не успели. На краю освещённой фонарями площадки вокруг фонтана показались двое мужчин лет тридцати. Один, как сразу по привычке зафиксировала в памяти Тарья, высокий, темноволосый, смуглый, худой. Костистое лицо и нос горбинкой. Второй светлый, низенький, пухленький, и круглолицый. Выглядел бы такой контраст смешно… если бы не слегка развязанные движения и не очень твёрдая походка. Сейчас настойчиво попытаются познакомиться, после отказа почти наверняка дело закончится скандалом. Вечер будет потерян.

– Де-е-евушки… – начал высокий. – Вы, смотрю, одни и скучаете…

Тарья поморщилась, начала просчитывать варианты: попробовать отвязаться от пьяных самостоятельно, сбежать, выманить на люди и позвать милицию?

Нэрсис вдруг неожиданно жёстким тоном спросила:

– И не стыдно вам, господин выпускник Академии магов, так себя вести? Балаганный шут из вас выйдет плохой. И не отговаривайтесь, я узнала вас в лицо.

К удивлению Тарьи, «скандалистов» слова девушки заставили улыбнуться. Лица в мгновение ока сбросили маски, из глуповато-навязчивых превратившись в деловые. Движения стали чёткими, скупыми.

– Браво. Вы, лейтенант, оказались правы. Госпожа Нэрсис и в самом деле помнит даже по фотографиям всех сколько-нибудь значимых людей колонии. Девушки, – высокий обратился уже к подругам, – прошу прощения за это представление, и считайте его последним тестом. Разрешите представиться. Заведующий кафедры магии Университета профессор Манус. Лейтенант Павлов, Александр Михайлович. Он работает… скажем, в одной из служб Сената.

– И что надо от двух простых неинтересных девушек-рабочих столь важным персонам? – первая оторопь прошла, и Тарья включилась в разговор.

– Так уж и простых, – добродушно улыбнулся Павлов.

Одновременно глаза блеснули профессиональным холодком, а круглое лицо перестало казаться добрым. В нём появилось что-то лисье.

– Не такие уж простые, – усмехнулся Манус, – Вы, Ваше Сиятельство, всё-таки дочь графа Килассер и наследница рода.

Тарья вздрогнула, хотя казалось – рана в душе давно зажила и перестала саднить. Ответила она холодно.

– Ошибаетесь. Леди Тарья Килассер, вторая дочь Его Сиятельства Годинга Килассер много лет назад умерла от лёгочной чумы.

– Тем не менее, – Павлов снова улыбнулся, и у Тарьи опять побежали по спине мурашки. – Если позволите, буду несколько многословен. Мы всегда какое-то время отслеживаем любую информацию по всем, кто переезжает к нам. Два месяца назад в архивах города Балвина купили копию записи про некую Тарью, с подробными приметами. И о её судьбе. Можете не беспокоиться, ваш кузен уверен, что вы умерли. В договор, скажем так, нашего найма каторжников, всегда входит пункт, что клеймёного отдали на рудники, а уже там или по дороге он скончался. Тем не менее, нас заинтересовал этот запрос, и мы восстановили вашу биографию. Насколько смогли. Если хотите, вы можете вернуть себе графство.

– И как? – Тарья хотела ответить язвительно, но голос предательски дрогнул.

– Ваш дядя забыл про одно правило. Да, лично вы, потеряв невинность, право на домен лишаетесь. Но если выйдете замуж по полному обряду, а потом в этом браке родится мальчик – именно он и станет наследником.

Тарья не выдержала и горько рассмеялась.

– И вы мне предлагаете это? Стать бесправной рабой при муже, коровой, которая обязана рожать и рожать как можно больше наследников? Да-да, именно рабой. Думаю, раз уж вы так хорошо знакомы с законами именно нашего королевства, права сторон в браке полного обряда тоже прочитали.

До этого Нэрсис молчала. Но сейчас опять вступила в разговор.

– Я так понимаю, наша текущая беседа – не минутная прихоть и не случайность. Шли мимо и удачно встретились. У вас какое-то конкретное предложение. Мы вас слушаем.

Павлов слегка поклонился.

– Чувствуется дочь одного из купцов «золотого пояса». И начинаю радоваться, что когда отец отправил вас в Балвин, готовясь выдать замуж, попали вы в итоге к нам.

Щека Нэрсис нервно дёрнулась. Но вывести себя из равновесия она не позволила.

– На такие подначки я перестала попадаться в семь лет. Хорошо. Я поняла, что узнав прошлое Тарьи, вы заодно пробежались и по остальным троим. Итак, мы слушаем ваше предложение.

На несколько бесконечно долгих, тягучих секунд повисла тишина, которую нарушал лишь шорох падающих капель фонтана да глухие обрывки музыки. Нарушил её Манус.

– Вы правы. Да, за вами приглядывали, и когда сообщили – подвернулся удобный случай… Наше сотрудничество должно быть добровольным, для этого сейчас с вами говорим именно мы. И на уровне должности главы факультета магии я гарантирую выполнение обязательств со своей стороны, – Тарья кивнула: она тоже интересовалось Университетом и знала, что полномочия Мануса намного шире, чем у обычного декана. – Нам нужны ваши родовые способности, леди Тарья. Буду играть в открытую: очень нужны, – подруги переглянулись, вспомнился вчерашний прогноз Нэрсис насчёт границы. – Ведомству лейтенанта Павлова тоже нужны знания госпожи Нэрсис. Но это всё хоть и официально, сами понимаете, негласно. А официальная часть: гражданство, помощь с экзаменами на гражданство и возможность поступить в университет.

На этих словах у обеих девушек перехватило дыхание: о таком будущем обе боялись даже мечтать! Молчание длилось неприлично долго, пока, наконец, Тарья не справилась с волнением и дрожащим голосом не ответила:

– Мы согласны.

– Хорошо. Тогда получите, прочитайте и подпишите.

Павлов достал из барсетки на поясе несколько листов, вручил каждой из подруг свой экземпляр. Прочитав, обе переглянулись и хмыкнули. В договорах не хватало одних лишь подписей Нэрсис и Тарьи, а приложенные листы содержали подробные инструкции, что обеим делать завтра. То есть Павлов и Манус не допускали возможности отказа… Впрочем, терять шанс обе действительно не стали бы никогда.

Утром Тарья встала с тяжёлой головой, словно с похмелья – хотя вчера ничего не пили, лишь гуляли вдвоём полночи, пьяные от счастья. Нэрсис в комнате не было, она умудрялась, даже проспав самое большее пару часов, всё равно вскакивать вовремя и внешне бодрой.

Столовая оказалась почти пуста – завтрак самой последней смены давно закончился, обед для самой ранней смены ещё не наступил. Здесь её и нашла Милтрита.

– Слушай, тебя из отдела кадров просили зайти, – и шепнула: – Соглашайся.

– С чем?

– Ну… я слышала, хотят небольшой цех развернуть. Не у нас, на другой площадке. Ты здесь на хорошем счету, молодых и ответственных приглашают туда. Сначала на неделю вместо отпуска, а если хорошо покажешь, то и насовсем. Сразу говорю – будет труднее. Зато перспективы. Здесь, уж извини, где была – там и останешься. А на новом месте через год-два можешь сама начальником цеха стать или ещё кем. Пока семьи нет, надо рисковать.

Тарья улыбнулась:

– Да соглашусь я. Если и правда предложат.

Про себя же подумала: их с Нэрсис обвели вокруг пальца. Ослики они, которые вроде сами бегут, а на деле – куда морковка перед носом повернёт. Павлов или кто-то там ещё, настолько хорошо изучил подруг, что вчерашняя встреча возле фонтана и их согласие были пустой формальностью. Иллюзией свободного выбора. И заодно вода на мельницу пропаганды. На заводе обязательно узнают, что на новом месте девушки тоже получили гражданство и дальше поступили учиться. Про сотрудничество с какой-то там государственной службой никому даже мысль в голову не закрадётся.

Уезжая, Тарья прощалась с товарищами и просто знакомыми, отвечала – посмотрим, как сложится, может и не понравится на новом месте. Ещё увидимся… Хотя точно знала: на завод она уже никогда не вернётся.

Первое впечатление от огромного Нижнего города – куда крупнее, чем Верхнего, рядом с которым стоял их завод – оказалось сильное и приятное. Громадные дома, кажущаяся бесконечной набережная реки, множество пешеходов и автомобилей, тысячи зеркальных окон, опять машины, толпа… Нэрсис должна была приехать только завтра. Потому сегодня, потерявшаяся, Тарья одна ехала на такси от междугороднего автовокзала, и какое-то странное сильное чувство охватывало её. Сквозь открытое окно в салон затекали запахи дерева, бетона и асфальта, смешанные с бодрящим влажным ароматом лета – ночью прошёл дождь. Небо в серо-белых разорванных тучах и сквозь них солнце, полосами освещающее и улицы, и многоэтажные высотки. Тарья радостно всматривалась, и ей хотелось поскорей броситься в водоворот новой жизни. Неожиданная мысль заставила улыбнуться: теперь она совершенно свободный человек. Когда хочет обедает, когда хочет и куда хочет идёт, не подчиняясь жёсткому ритму заводского графика.

В общежитие девушку селить не стали: с прицелом на будущую вторую работу для Тарьи сняли небольшую однокомнатную квартиру в тихом районе. Соседи в здешних многоэтажках общаются лишь с теми, кого знают и кого хотят видеть. Все остальные для жильцов – чужие. Несуществующие призраки, до которых нет никакого дела. И постепенно, через несколько дней, рядом с чувством радости стало прорастать и тревожить сознание своей отчуждённости от новой жизни. Сознание своего одиночества. Люди идут, едут, спешат куда-то – а ей некуда спешить, нечего делать.

Приёмные экзамены в университет давно кончились, но лекции ещё не начинались. Секретная работа на Мануса и Сенат тоже отложилась до осени. Медкомиссию Тарья прошла ещё до приезда, вместе с оформлением паспорта: магов у землян пока было слишком мало, потому брали всех обладающих талантом и хотевших обучаться. В чистенькой квартире на седьмом этаже делать было нечего. Читать не хотелось: в водовороте новой жизни не тянуло к книге. Непривычный шум улицы врывался в комнату, и казалось, что девушка лежит не у себя в квартире, а прямо на тротуаре. И кругом, и мимо неё, и над ней, и по ней едут, громыхают, дребезжат и при этом не обращают на него никакого внимания.

Да и Нэрсис, когда приехала, как-то сразу затерялась в большом городе. Она не захотела становиться студенткой. Вместо этого пошла в какой-то институт, занимавшийся Королевствами: сразу и учиться, и работать на свою мечту – съездить в Балвин. Не разбойницей, а в уважаемом статусе помощницы посла или как торговый агент, когда земляне будут готовы торговать и отправлять в Королевства дипломатов. Как-то не было и охоты видаться друг с другом. Обе понимали, что теперь они отрезанные друг от друга рукава реки, и каждая станет искать своего русла.

Одиночество и бесцельная пустота ничегонеделания все сильнее охватывало Тарью. Она бегала от них, а они её преследовали. И в театрах, и в музеях, и в кино – везде всё та же пока чужая, раздражавшая своей непонятностью жизнь. Иногда, вечером, выгнанная скукой из своей квартиры, Тарья шла по пустынным улицам, и тогда в стихающем шуме точно легче становилось на душе. В этом большом городе было тяжелее, чем в пустыне. Там хоть знаешь, что никого нет, а здесь везде, везде люди, и в то же время никого, в ком был бы какой-нибудь интерес к ней и её судьбе.

Часто, гуляя, Тарья любовалась зданием университета. Скоро начнутся лекции, а с ними и настоящая, студенческая жизнь, общение с профессорами, разговоры о лекциях и об узнанном. Это освежит и разбудит… Наступил, наконец, давно ожидаемый день начала занятий. Было прекрасное, ясное до прозрачности утро. Умытое ярко-синее небо охватило своими нежными объятиями город со всеми его домами-башнями. Лучи солнца заставляли весело, ярко сверкать стёкла окон.

На торжественное мероприятие в честь дня первокурсника Тарья не пошла. Вместо этого, заранее узнав расписание, отправилась в пустую ещё аудиторию. Здесь пройдёт первая в её жизни лекция.

Тарья, чуть ли не бегом промчавшись по лестнице, быстро влетела на площадку третьего этажа, заглянула в открытую аудиторию. Там было тихо, спокойно, и вся зала, со всеми своими стульями и столами, точно спала ещё. Зато из коридоров и остальных аудиторий по всему зданию уже нёсся шум тысячной толпы. Серьёзные, озабоченные фигурки одна за другой проходили через двери, заполняя и её аудиторию. Немного, на весь факультет едва ли человек сорок.