Бюро. Пий XII и евреи. Секретные досье Ватикана

После того как 21 августа Святой отец ясно обозначил, что «священникам неуместно занимать государственные должности», монсеньор Войташшак должен был бы подчиниться и добровольно отказаться от поста.

Но что делать, когда обнаруживаешь, что тебя предали свои же? Святой Престол, несомненно, был раздосадован, оказавшись поставленным перед фактом, но ему ничего не оставалось, как смириться с этим. Поэтому ответ, отправленный из Рима 9 сентября 1940 года, был вежливым, но сухим: «Его Святейшество сообщает, что не противится тому, что монсеньор Войташшак принял назначение на должность члена Государственного совета»

.

Эту формулировку стоит пояснить. Обычно свое согласие на тот или иной запрос папа выражает словами nulla osta, которые означают, что у него нет возражений. В данном случае папа ограничился тем, что не стал противиться – на дипломатическом языке это значит, что он при этом не одобряет таких действий.

В целом Святой Престол не может вмешиваться в вопросы управления или субординации другого государства. Кроме того, согласно прежнему Кодексу канонического права утверждение священников на государственные посты относилось к прерогативам местного епископата, а не понтифика или его дикастерий

. Не приходится сомневаться, что многие в римской курии хотели бы вмешаться в критическую ситуацию, но правила этого не позволяли.

Дав намеренно сухой ответ, Святой Престол преследовал цель не скомпрометировать себя. А его составители, упомянувшие только Войташшака, старались не создавать прецедента, которым впоследствии могли бы воспользоваться другие священники, относившиеся к нацистам с симпатией.

На той же неделе поверенный в делах в Братиславе монсеньор Бурцио отправил в Рим новый отчет

, в котором дал свой личный анализ последствий официальной встречи между президентом Тисо и Гитлером. По мнению Бурцио, нацисты стали обхаживать Тисо после того, как разочаровались в словацком правительстве, прежде всего в бывшем министре иностранных дел Дюрчанском, который попытался сохранить независимость Словакии и ограничить меры против евреев. «Нацистские руководители обвинили господина Дюрчанского в попытках защитить евреев – именно в этом некоторые наблюдатели усматривают подлинную причину его отставки», – пишет Бурцио. И делает мрачный прогноз: теперь, после ухода Дюрчанского, против евреев «очень скоро будут приняты радикальные меры»

.

Проявляя недюжинную проницательность в политических вопросах, Бурцио также предположил, что новое словацкое правительство намерено очистить страну от всякой просоветской пропаганды. В соответствии с новыми законами, которые власти приняли, чтобы запугать население и получить предлог для ареста политических оппонентов, любой подозреваемый в симпатиях к коммунистам отныне считался преступником. В Риме эту антикоммунистическую линию словацкого правительства некоторые восприняли с удовлетворением, однако у других она вызывала все большее беспокойство.

Впоследствии мрачные предсказания Бурцио сбылись с той поправкой, что сначала репрессии обрушились не на евреев, а на адвентистов седьмого дня и протестантов. По данным Бурцио, в преимущественно католической Словакии эти новые меры преследовали не столько религиозные, сколько националистические цели. При этом словацкие граждане чешского происхождения, более разнородные в религиозном плане и по большей части протестанты, вызывали особую, слепую, ненависть – оdium с?corum

.

В своем дальновидном отчете Бурцио задается вопросом: «Как долго политические убеждения и в первую очередь совесть священника позволят Тисо ходить за ручку с вождями национал-социализма?»

Он убежден – хотя, быть может, это было лишь благое пожелание, – что Тисо ведет стратегическую игру: «Рассчитывая спасти то, что можно спасти, и надеясь, что применение нацистских методов не будет доведено до крайности». В то же время, смутно предчувствуя грядущие ужасы, он заключает: «Только будущее покажет нам, верны ли эти расчеты»

.

Бурцио хорошо понимал, что Словакия с ее мощной промышленностью представляла для Германии не идеологический, а экономический интерес. Поэтому следующей целью должны были стать предприятия, принадлежавшие евреям. Бурцио сообщает, что еврейских коммерсантов и промышленников обязали повесить на видные места таблички «Еврейское предприятие» или «Еврейский магазин». Некогда тихие бульвары, где словаки могли прогуливаться и совершать покупки, теперь обезображены отметиной нацистской сегрегации и ненависти. Бурцио пишет: «Люди с удивлением обнаруживают, что вся экономическая жизнь страны находилась в руках у евреев, и говорят, что не так уж плохи законы, несколько ограничивающие это засилье». Проблема лишь в том, что «к сожалению, принятые меры выходят далеко за рамки справедливости и направлены на полное исключение евреев из социальной и экономической жизни страны. Все это делается в интересах не словаков, а немцев, которым достанутся все источники дохода и благосостояния, прежде принадлежавшие евреям»

.

Далее приводится список самых жестких мер по отношению к еврейскому населению: «Закрыты все общественные места (еврейские); запрещено нанимать домработниц-христианок младше сорока лет; недвижимость и все имущество подлежат декларированию и регистрации; запрещено посещать средние школы и вузы, равно как и организовывать или учреждать подобные заведения, вследствие чего еврейская молодежь теперь будет получать только начальное образование».

Запрет на среднее и высшее образование для еврейских детей немедленно создал «проблемы церковным властям, поскольку в случае строгого исполнения всех этих законов многим детям-католикам еврейского происхождения придется перейти из католических начальных школ в организованные для евреев. А дети, которые уже получали среднее или высшее образование, должны будут прервать обучение»

.

Далее Бурцио мрачно предсказывает, что в ближайшее время будет объявлено о еще более жестоких мерах, «касающихся брачного законодательства». У Святого Престола возможное вмешательство государства в таинство брака вызывало большое беспокойство. Подобные посягательства, задача которых была ослабить, а то и вовсе разорвать священные узы между двумя людьми, были пощечиной католической вере. Бурцио надеялся, что словацкие епископы будут придерживаться «единой твердой линии против» любых законодательных актов, касающихся «межрасовых» браков. Вместе с тем он понимал, что это маловероятно, поскольку словацкое духовенство разделилось на сторонников и противников нацистов.

Мы знаем, что Пий XII был обеспокоен отчетом Бурцио, потому что Мальоне в своем ответе попросил Бурцио и дальше докладывать в Рим о развитии событий и особенно о позиции словацких епископов и о «мерах, которые эти епископы будут принимать для защиты права молодых католиков, в том числе неарийского происхождения, на получение образования в рамках своей веры»

. Использованные Мальоне выражения ясно указывают на то, что автором этих инструкций был сам Святой отец. На мой взгляд, это еще одно неопровержимое доказательство того факта, что Пий XII не придавал ни малейшего значения этническому происхождению людей.

* * *

Во мрак Словакия погружалась постепенно. 8 октября 1940 года, выступая перед двадцатью тысячами католических паломников близ города Жилины на севере страны, президент Тисо произнес речь, в которой попытался оправдать антисемитские меры правительства

. Дерзнув заявить, что в былые времена у евреев были прекрасные руководители, он затем сознательно исказил одну из заповедей Моисея, заявив, что тот повелел своему народу каждые пятьдесят лет возвращать нажитое

. На самом деле Моисей говорил о том, что все имущество, нажитое нечестным путем, должно быть возвращено законному владельцу. Тем самым Тисо пытался доказать, что Словакия имела право принудить евреев вернуть неправедное богатство согласно принципам самого иудаизма. Он назвал это очевидным доказательством того, что еврейский народ забыл собственные заповеди. Поэтому, утверждал он, евреи напрасно сокрушаются, что их, например, лишили своего радио. Но не только начало речи Тисо дышало ненавистью к евреям. Далее он заявил:

«С точки зрения христианских принципов, их жалобы, что у них отнимают магазины и лицензии на торговлю, несправедливы, ведь их просто обязывают вернуть отнятое ими ранее у христиан. Несправедливы и их жалобы на исключение детей из государственных школ, ведь их девизом всегда было мало работать, но много зарабатывать»

.

Такой чистопородный расизм, извергнутый, словно токсичные отходы, из уст священника, не может не шокировать. Полная запись речи Тисо была доставлена в римское Бюро 8 октября 1940 года

, а Пий ознакомился с ней двумя днями позже.

Бюро отметило не только дату получения записи, но и имя источника. Изучив сотни документов, касающихся Словакии, я заметил, что этот источник фигурирует в них довольно регулярно. Чернильные пометки сообщают, что эти документы «передал командор Бабушо». Без этого единственного следа мы бы не узнали, как эти документы могли попасть сначала в Государственный секретариат, а затем на письменный стол понтифика.

Кем же был этот загадочный командор Бабушо? Мой бывший преподаватель, выдающийся историк, иезуит отец Пьер Бле

утверждает, что Франческо Бабушо Риццо был дипломатом на службе у итальянского правительства. Когда началась Вторая мировая война, его официальная должность называлась «советник посольства Италии при Святом Престоле», то есть сотрудник министерства иностранных дел Италии. В число его обязанностей входило регулярное посещение Ватикана в рамках протокольных мероприятий. Но самое удивительное, что он, судя по всему, передавал Святому Престолу сведения, предназначенные для итальянского правительства. Не менее интересно и то, что на переданных им документах не было штампов или иных отметок МИДа Италии. Только его имя, вписанное самим Бюро. И это позволяет предположить, что этот ценный и отважный информатор действовал тайно, по собственной инициативе, не будучи официально уполномоченным. Возможно, за ним стоял его начальник, посол Италии при Святом Престоле. И, определенно, высшее руководство режима Муссолини ничего Бабушо не поручало. Учитывая пристрастие фашистов к репрессиям, нетрудно понять, что ждало Бабушо, узнай власти о его действиях. Какими соображениями он руководствовался и на кого работал? Эти вопросы требуют тщательного изучения. Мы знаем, что Бабушо был другом и доверенным лицом секретаря Бюро Тардини и что, как отмечал отец Бле, ранее он предупредил Ватикан о планировавшихся Муссолини антиклерикальных мерах.

28 августа 1940 года Бабушо передал еще три записи: копию меморандума итальянского правительства о политике Словакии в отношении «церквей и религиозных сект», расшифровку речи словацкого премьер-министра Туки и газетную вырезку с речью «Меры в отношении евреев», произнесенной министром внутренних дел Шанё Махом

.

Речи Туки и Шанё Маха показывают, как быстро страна скатывалась в оголтелый антисемитизм. 24 августа 1940 года премьер-министр Тука ясно дал понять, какое будущее ожидало словацких евреев:

«Евреи несовместимы с национал-социализмом, потому что они либо капиталисты, либо коммунисты. Именно поэтому мы должны радикально решить еврейский вопрос. Мы не хотим убивать евреев, но нельзя позволить, чтобы еврейский капитал с каждым днем все сильнее опутывал Словакию своими щупальцами. Мы больше не можем мириться с тем, что наша экономическая и торговая жизнь отравлена еврейским духом, и не можем допустить, чтобы наши литература и искусство оставались под их влиянием. Говорят, что евреи необходимы для деловой жизни и потому их нужно терпеть. Это совершенно неверно. Мы можем без них обойтись, так что я больше не хочу слышать о том, что нам без них никуда»

.

Собравшиеся приветствуют Туку во время исполнения национального гимна после его речи

На следующий день Шанё Мах произнес речь под названием «Меры в отношении евреев», выдержанную в том же угрожающем тоне.

В то же время внутри словацкого епископата становились все более натянутыми отношения между сторонниками Тисо и нацистами и теми, кто считал неприемлемыми их позицию и заявления. Один из самых рьяных приверженцев Тисо, каноник Кёрпер, занимал различные государственные должности, в частности он был депутатом парламента, капелланом Глинковой гвардии (военизированного крыла Словацкой народной партии – эта так называемая президентская гвардия существовала с 1938 по 1945 год) и чиновником министерства народного просвещения. Кёрпер стал объектом нападок со стороны влиятельного в Словакии католического журнала «Католицки Новины», который финансировался епископатом. В одной из статей священник обвинялся в том, что бесстыдно наживался на своих государственных должностях

. Хотя он был одним из ключевых союзников Тисо, нацисты отвернулись от него. Опала Кёрпера неожиданно предоставила им возможность избавиться не только от него самого, но и от многих католиков, работавших в государственных ведомствах.

Поверенный в делах Бурцио все это предрекал. В очередной депеше он сообщал, что рано или поздно национал-социалисты устранят всех католиков, даже тех, кто им симпатизировал и разделял их расистскую идеологию.

Работая в посольстве Италии при Святом Престоле, командор Бабушо всегда передавал в Бюро сведения из первых рук. Он не колеблясь делился своими отчетами по ситуации в Словакии:

«Национал-социализм непросто совместить с принципами Глинки (основанными на католицизме) и внедрять в стране, где церковь, религия и священники всегда играли первостепенную роль… Протекция со стороны нацистской Германии не может осуществляться частично: это целостная система, которая организует жизнь страны во всех деталях. Нужно либо принять ее целиком, либо полностью от нее отказаться»

.

* * *

Новое обострение ситуации в Словакии произошло 21 января 1941 года, когда Тука провозгласил «Словацкую национал-социалистическую программу», состоявшую из четырнадцати пунктов. Название было лишь дымовой завесой, которая должна была создать впечатление, будто страна действовала совершенно независимо, не разделяла нацистских крайностей и не намеревалась, по словам самого Туки, «устранять евреев». Однако, как показали дальнейшие события, в своих публичных выступлениях непреклонный президент Тисо, разумеется, лгал.