Бюро. Пий XII и евреи. Секретные досье Ватикана

«Министр Мах заявил, что окончательная депортация остающихся в Словакии евреев должна быть завершена в два месяца, то есть за март – апрель 1943. Их двадцать тысяч, половина из них – христиане»

. На ее отчете Тардини, охваченный отчаянием от собственного бессилия, отметил: «Мы уже занимались ситуацией в Словакии. Правда ли это? Что можно сделать?»

Минутант, монсеньор Ди Мельо, добавил на полях:

«Депеша за подписью кардинала была отправлена сегодня монсеньору Бурцио, которому поручено вступиться за двадцать пять тысяч словаков…»

.

Приведенные сестрой Шлахтой детали о депортации двадцати тысяч евреев перекликались с одним из отчетов, отправленных Бурцио в конце февраля

. В то же время в отчете, подготовленном в марте 1943 года, нет никаких весомых подтверждений относительно расправы с евреями – никакой конкретной информации на этот счет не предоставили и словацкие власти

. Тем не менее Бюро могло понять подлинные намерения словацкого правительство, для этого достаточно было послушать речь министра Маха:

«Учитывая, что мы устранили 80?% евреев, наш долг заключается в том, чтобы разобраться с теми, кто остался. Мы очень хорошо знаем, что означает присутствие двадцати тысяч евреев»

.

На этот раз католические епископы не остались безучастны; в феврале они адресовали правительству коллективное письмо в защиту крещеных евреев, в котором упор делался на присущей словакам верности католической вере и прерогативах католической Церкви в стране

.

Встревоженный этими известиями, папа в завершение одной из аудиенций немедленно приказал «проинформировать монсеньора Бурцио»

. Ди Мельо, Тардини и Мальоне считали, что настало время вмешаться. Бурцио, будучи представителем понтифика в Словакии, получил приказ сделать все возможное:

«Если эти известия соответствуют действительности, я прошу Ваше Превосходительство предпринять все, что в Ваших силах, чтобы правительство пощадило этих несчастных от столь тяжкой доли»

.

Поверенный в делах точно знал, что делать. Бурцио встретился с Тукой, премьер-министром и министром иностранных дел Словакии, после чего составил следующий отчет:

«Я подумал, что настало время выполнить поручение Вашего Преосвященства, переданное в Dispaccio [депеше] 1376?/?43 от 6 марта, и обратился к правительству с просьбой уберечь евреев, еще остающихся в Словакии, от тягостей депортации. Я попросил аудиенции у министра иностранных дел. Он назначил ее на 11 часов 7 марта».

Охваченный отвращением и горечью, монсеньор Бурцио так передавал общую тональность их беседы:

«Нет ничего более неприятного и унизительного, чем вести разговор с этим персонажем, которого одни называют сфинксом, другие – маньяком, а третьи – циничным фарисеем. Когда я изложил ему цель моего визита, он тут же сменил тон и ответил усталым голосом: “Монсеньор, я не понимаю, какое Ватикану дело до словацких евреев. Вам придется передать Святому Престолу, что я отвергаю это ходатайство”. Я не стал обращать внимание на невежливость и грубость ответа и заметил ему, что Святой Престол не вмешивался и не намеревается вмешиваться во внутренние дела Словакии; я заметил ему, что ходатайство, которое я подал от имени Святого Престола

, было внушено мне исключительно гуманностью и христианским милосердием; я добавил, что мне не кажется неуместным взывать к человеческим и христианским чувствам руководителей государства, которое, в соответствии с конституцией, “сплачивает согласно естественному закону все духовные и экономические силы народа в единую христианскую и национальную общность”.

“Государство не является христианским и не может быть таковым! – ответил мне г-н Тука. – В конституции нет статьи, которая провозглашала бы Словакию христианским государством. А что касается евреев, то бесполезно взывать к принципам христианства и гуманности. Я не понимаю, почему вы хотите помешать мне завершить мою миссию по избавлению Словакии от этой чумы, от этого сборища негодяев и разбойников”.

Я заметил министру, что несправедливо считать негодяями тысячи невинных женщин и детей, которые были депортированы в течение последнего года.

“Что касается важных правил и перспектив страны, то здесь правительство не может вникать в тонкости. Евреи – асоциальная раса, их невозможно ассимилировать; они представляют собой вредные, пагубные элементы, которые нужно искоренять и уничтожать без всякой пощады. Скажите, монсеньор, протестовали ли Церковь или Святой Престол, когда наш словацкий народ, загнанный в нищету еврейскими эксплуататорами, был вынужден массово эмигрировать в Америку? И почему они не протестовали, когда происходил обмен итальянским и немецким населением Тироля или в других подобных случаях? Словацкие епископы и духовенство вмешались даже больше необходимого в это дело и встали на защиту евреев; это показывает, каким влиянием в Словакии все еще пользуется еврейский элемент, и лишний раз подтверждает, что с ним пора покончить раз и навсегда”»

.

На этих словах монсеньор Бурцио откинулся на спинку стула и спокойно сказал:

«Ваше Превосходительство, без сомнения, осведомлен об ужасной судьбе евреев, депортированных в Польшу и Украину, об этом говорят все. Если даже на мгновение представить, что государство может презреть естественные права и христианские нормы, мне не кажется, что соображения собственной репутации и будущего блага страны не должны ему позволить быть равнодушным к мнению международного сообщества и к суду истории».

На это Тука ответил: «Я не располагаю непосредственными сведениями, на основании которых я мог бы поверить в эти слухи, распространяемые еврейской пропагандой. Тем не менее я намереваюсь отправить комиссию для изучения положения депортированных из Словакии евреев. Если бы рассказы о злодеяниях соответствовали действительности, я не разрешил бы перевезти ни единого еврея через словацкую границу. Вы упомянули суд истории: если однажды история заговорит о сегодняшней Словакии, она вспомнит, что правительство возглавлял добрый и отважный человек, который оказался достаточно сильным, чтобы избавить свою страну от главной ее напасти. Что касается мнения международного сообщества, то мы знаем, что оно делится на два течения: на то, которое меня не беспокоит, и то, которое меня не интересует, потому что оно направляется или внушено еврейской пропагандой».

Далее Бурцио пишет: «Он имел неосторожность добавить, что даже Ватикан не полностью свободен от такого влияния».

Понимая всю бесполезность дальнейшего разговора с Тукой, Бурцио растерялся, но не признал себя побежденным:

«Стоит ли продолжать рассказывать Вашему Высокопреосвященству о дальнейшем ходе беседы с безумцем? Нельзя ожидать, что доводы, обращенные к совести такого сверхчеловека, могут быть сколько-нибудь действенными. Он их опровергает и повторяет то, что уже говорил, а именно что я должен усвоить только одно: “Я знаю, что хорошо, а что плохо. Я – убежденный практикующий католик. Я каждый день посещаю церковные службы и часто причащаюсь. И я спокоен относительно того, что делаю; для меня высшим духовным авторитетом являются не столько епископы или Церковь, сколько моя совесть и мой духовник”

.

Я задал Туке последний вопрос: “Могу ли я хотя бы сообщить в Ватикан – это в большей степени вопрос мнения, чем распространенного убеждения, – что депортация словацких евреев осуществляется не по инициативе правительства, а под внешним давлением?”».

Министр ответил: «Клянусь вам честью христианина, что это делается по нашей воле и инициативе. Мне представилась возможность воплотить в жизнь мой план и я, разумеется, не стал от нее отказываться».

И добавил: «Евреи, крестившиеся до установленной даты, не будут депортированы; точно так же не будут выдворяться полезные государству элементы и те, кто получил льготы. Тем не менее, что касается последних, эти льготы должны быть пересмотрены, поскольку было подделано множество документов, имела место масштабная коррупция».

«После этого он еще раз подчеркнул свою убежденность в том, что “для освобождения Словакии от еврейской напасти нет другого средства, кроме принудительной массовой депортации”. Когда я заметил, что для виновных существуют законы, суды, приговоры и тюрьмы, но у каждого есть первостепенное и нерушимое право не подвергаться наказанию без приговора или за чужие преступления, он ответил: “Тюрьмы недостаточно, тюрьма никогда никого не исправляла; уж можете мне поверить, я сам просидел девять лет”»

.

Бурцио заключает: «Тем самым Тука нечаянно сказал правду. Это были единственные искренние слова за весь наш разговор.

Наконец, к моему великому облегчению, я смог уйти. На прощание он произнес слова, которые прекрасно отражают суть нашей встречи: “Как служащий Ватикана вы исполнили свой долг, а я исполню свой; мы останемся друзьями, но евреи будут высланы”.

Мое обращение к нему мало что дало. Первым на нашу беседу отреагировал президент Тисо, который связался со мной и высказал сожаление в связи с поведением своего министра иностранных дел. Он также сделал конфиденциальные заявления, которые просил меня передать не письменно, а устно, позднее.

Сегодня утром министр по делам культов направил своего представителя в нунциатуру, чтобы сообщить мне, что на вчерашнем заседании Совета министров г-н Тука отчитался о нашей с ним беседе и что все министры выразили протест, заявив, что вмешательство Святого Престола было для Словакии честью. Он также сказал мне, что Совет министров немедленно постановил отменить депортацию четырех тысяч евреев, решение о которой уже принял министр внутренних дел, и что к прочим евреям нужно подходить разумно и устранять только те элементы, которые действительно причиняют государству вред. Надеюсь, что факты подтвердят эту информацию»

.

* * *

В один из апрельских дней 1943 года секретарь Бюро Тардини с тяжелым сердцем сидел за столом и размышлял о том, как составить очередную официальную ноту для словацкого посла при Святом Престоле. Тщательно обдумав этот трудный вопрос, он сделал следующие личные заметки:

«1) Еврейский вопрос – это вопрос гуманности. Преследования, которым подвергаются евреи в Германии и в оккупированных странах… это надругательство над справедливостью, милосердием, человечностью. Такому же бессердечному обращению подвергаются крещеные евреи. Поэтому католическая Церковь имеет полное право вмешаться во имя божественного права и законов природы.

2) В Словакии государство возглавляет священник, от чего ситуация становится еще более вопиющей, и велика опасность того, что ответственность за его действия возложат на саму католическую Церковь. По этой причине было бы уместно, чтобы Ватикан снова выступил с протестом и более четко повторил то, что уже объяснялось год назад в дипломатической ноте, направленной Его Превосходительству Сидору.

3) Поскольку в последнее время участились обращения представителей еврейского народа за помощью к Святому Престолу, было бы разумно сделать так, чтобы новая дипломатическая нота Ватикана незаметно стала известна общественности (не столько ее текст, сколько сам факт ее передачи и содержание).

Речь идет о том, чтобы показать миру, что Святой Престол выполняет свои обязанности печься о милосердии, а не пытается заигрывать с евреями на тот случай, если они позднее окажутся в рядах победителей. (Учитывая, что евреи – насколько нам дано предугадывать будущее – никогда не будут… близкими друзьями Святого Престола и католической Церкви.)

Однако это лишь сделает достойней труд во имя милосердия»

.