Сталкер

Сталкер
Yuki Kassi

Супружеская пара из Каннама Бон Хёк и Кан Ук долгое время не могла поймать серийного убийцу. Наконец им улыбнулась удача. На допросе становится ясно, что именно скрывает раненое сердце хладнокровного убийцы.

– Ким Джи Кан! – Прокурор Кан Ук нервно стукнул кулаком по столу, отчего папки с бумагами слегка подпрыгнули. У, рядом сидящей, Бон Хёк расширились зрачки глаз:

– Вам известно о предъявленных обвинениях. – Она перевернула страницу, поправив очки. – Вы имеете право хранить молчание, но всё сказанное вами может свидетельствовать в суде против вас.

Обвиняемый ни разу не изменился в лице, его спокойствие мог нарушить разве, что один вопрос:

– Вы убили Юнг Вон? – Прокурор смотрел на допрашиваемого исподлобья, прекрасно понимая, что, таким образом, он пошатнёт сосуд с жидкостью и прольёт свет на запутанное дело.

– Я любил её. – Ким Джи Кан очертил глазами комнату, в которой вёлся допрос. Серые стены, чёрный стол посреди комнаты и яркий свет, прямо над головой подозреваемого, всё остальное – пустота, заполняемая его историей. – Юнг Вон была всем для меня. – Он поднёс руки, сцепленные наручниками, к глазам и безразлично смахнул слезу.

– Как вы познакомились? – Мягкий голос совместного детектива Бон Хёк, ведущей это дело с прокурором Кан Уком, заставил подозреваемого окунуться в свои воспоминания.

– У неё был такой же – Сглотнув слюну, Ким Джи Кан указательным пальцем, мельком, указал в сторону Бон Хёк – нежный голос. – Шмыгнув носом, он продолжил, воротя от представителей власти взгляд. – Она пела и играла на гитаре, прямо на улице. Тогда-то я и встретился с ней впервые. Вокруг собиралось всё больше народу, пока месиво не превратилось в огромную толпу. Я пытался протиснуться, чтобы посмотреть в лицо обладателю столь пленительного голоса.

Наши взгляды совпали, тогда я влюбился в неё, с первой секунды. С того самого момента, как только она улыбнулась, я утонул в ней. Внутри что-то треснуло, я не мог находиться без её взгляда и секунды. Волнение, перерастающее в тревогу, сломило меня. Я испугался, с того момента площадь стала запретной зоной для меня, но тело ломало на части, когда сознание одолевала мысль о том, что больше мы никогда не увидимся. Лёжа в своей постели, я сжимался в комок, наращивая боль, которая становилась неуязвимой. В какой-то момент я понял – бороться труднее, чем подчиниться. Так я стал ведомым, на поводу у своих чувств. Мне, во что бы то ни стало, нужно было проснуться рано утром и придти на площадь за три часа до прихода Юнг Вон. Я всё слушал, слушал и наблюдал. Когда она уходила, там всё ещё был её запах. Деревья всё ещё шумели в такт ритму её гитаре. Так я бродил кругами после того, как Юнг Вон уходила, ещё часа два-три.

Однажды она устроила себе выходной. – Ким Джи Кан облегчённо вздохнул и усмехнулся, покачивая головой. – Я с ума сходил в этот день. Думал, умру без её голоса, улыбки и взглядов. Мне повезло, до этого я успел сделать единственную фотографию, запечатлевшую её. Помню, как сидя на скамейке, я всё ждал Юнг Вон, разглядывая то самое фото, но она не появлялась. Сердце стало бешено колотиться, вокруг всё словно плыло. Люди казались мне врагами, взявшаяся из ниоткуда агрессия могла вот-вот выплеснуться наружу. С самого утра я расспрашивал прохожих о ней, каждую деталь, каждое воспоминание совершенно случайных людей.

Но даже когда я узнал, что каждую субботу у Юнг Вон выходной, меня не отпускала паника. Где она? С кем? Кто ещё смотрит на неё кроме меня сейчас? Кому принадлежит она? Несмотря на моё негодование, из этого дня я извлёк неплохую выгоду – я столько всего узнал о Юнг Вон. Я мог свободно дышать в её присутствии, мог чувствовать себя комфортно и не думать о чём-то плохом. С каждым днём мне не хватало её всё сильнее, тогда я зашёл дальше и стал следить за ней.

Она жила так далеко, но ровно в семь утра начинала играть для них снова и снова. Я влюблялся в пальцы, перебирающие струны; в смыкающиеся губы, блестящие от бальзама; развивающиеся, от ветра, волосы, в сверкающие глаза; в движения, чувствующие ритм музыки.

Развешивая её фото дома, я чувствовал себя спокойнее, это было средством, защищающим меня от возникающей тревоги. Теперь я любовался ей не только днём, но и ночью.

Мне было важно её настроение, о чём она думает, что её радует. Когда она смеялась – я тоже смеялся, когда она плакала – я хотел мстить.

– Вы убили хозяина квартиры, которую арендовала Юнг Вон? – Прокурор не сводил с него глаз, лишь изредка нанося пометки в протоколе.

– Да нет же. Всё не так было. – Джи Кан закатил глаза и протяжно вздохнул. – Я переехал в соседнюю квартиру, теперь нас разделяла тонкая и хлипкая, к тому же единственная, стена. Всё происходящее в её квартире прекрасно прослушивалось: шаги босых ног по паркету, скрип кровати, от движений во сне, постукивание пальцев, от прослушивания музыки. В этот вечер приходил хозяин её квартиры. Они скандалили, вернее, кричал он. Этот ублюдок поднял аренду за квартиру. Юнг Вон сильно плакала, она всё повторяла: «У меня нет денег. У меня нет таких денег»

Я нашёл его. Не скрою, я избил до полусмерти его тогда. Моя первая вспышка агрессии оказалась невероятно сильной. Ничего не оставалось, как припугнуть его тем, что его чёрные дела с незаконной арендой квартир станут известны полиции и у него возникнут ненужные проблемы с законом.

– Раз такой порядочный – Сплёвывая кровь, этот урод всё ещё потешался надо мной – заплатил бы за эту девку сам. – Я наступил ботинком ему на горло, слыша отчётливый хрип. Я помню свою улыбку до ушей. Мне так понравилось, что эта скотина находится между жизнью и смертью, а главное – только я могу решить, жить ему или умереть. Как он цеплялся, как жадно глотал воздух.

– Считаешь меня таким глупым?! Как Юнг Вон примет мои деньги, если мы даже не знакомы?! – С криком я хотел придушить его, задавив ногой то самое горло.

– Ты убил его тогда? – Кан Ук снова вернул, сидящего напротив, подозреваемого из своих воспоминаний.

– Нет! – Крикнул тот, с жестокостью в глазах. – Я оставил его в живых. В ту ночь я вызвал ему скорую, так что на моих руках его смерти нет. Несмотря на абсурдность ситуации, я всё же оставил деньги у порога её квартиры.

– Откуда такая большая сумма денег взялась у обычного курьера?

Ким Джи Кан закусил нижнюю губу – Послушайте, тогда я вёл честную жизнь. Вы не верите мне? – Нервничая, он заглядывал в глаза прокурора и детектива по очереди, надеясь найти в них снисхождение и доверие.

– Я вам верю, до этого момента за вами не числилось ни одного плохого поступка. – Грамотно и спокойно объясняла детектив, чем вызвала открытое удивление прокурора Кан Ука.

– Она постучалась в мою дверь той же ночью. Юнг Вон, безмолвно, взяла мою руку и вложила в неё тот самый конверт с деньгами. С улыбкой на лице и болью в глазах она говорила –

– Спасибо вам. Я не знаю, кто вы, но вы тот, кого я замечаю за собой постоянно: Вы приходили на площадь и внимательно слушали меня, провожали до дома и, наконец, оставили это. Почему вы так добры со мной? Её горящие надеждой глаза взбудоражили моё сознание.

Я не смог контролировать себя и признался ей – Я люблю вас.

Её реакция была удивительной – Юнг Вон улыбнулась, словно ждала этих слов очень давно.

– Я могу войти? – Когда она сделала шаг вперёд, мысли вновь поменялись местами и разум вернулся назад. Я перегородил ей дорогу, вспомнив, чьими фото украшен вдоль и поперёк мой дом.

– Нет. Не сегодня.

– У вас кто-то есть?

– Что ты! Там ужасный бардак, не хочу, чтобы твоё первое впечатление было обо мне таким.

Мы начали встречаться. Каждый раз, оказываясь в кино или кафе, я чувствовал что-то необъяснимое:

Я, как обычно приходил и слушал её выступления, но теперь моё сердце вело себя иначе. Оно не выносило, когда другие люди улыбались ей, аплодировали, видели её ослепительную улыбку.

– Пошли отсюда! – Я грубо схватил Юнг Вон за запястье и потянул в свою сторону. Расплывалось всё, но только не выход. Мне нужен был он, как можно дальше от всех.

– Эй! Джи Кан! – Её сладкий голос остановил меня. Я долго моргал и щурил глаза. Силуэт Юнг Вон расплывался, а то и вовсе троился. – Что ты себе позволяешь?! – Наконец я сконцентрировал свой взгляд на её нахмуренных бровях.

– Ты больше не будешь для них играть!

– Мне следует играть для тебя одного?! Какой же ты эгоист!

– Мне страшно! – Я обнял Юнг Вон крепко, вдыхая самый близкий запах её тела. Шея беспокойно задрожала.

– Ты замёрзла!

– Пусти! Нет же! Я обижена!

– Нет! – Ещё крепче сжимая хрупкие плечи, я чувствовал, как страх подступает к горлу. – Ты всё, что у меня есть.

Необъяснимое состояние стало возвращаться, каждый раз, когда мы находились средь других людей:

– Мороженое очень сладкое. – Вытирая остатки с носа и слизывая их с уголков губ, Юнг Вон улыбалась мне самой искренней улыбкой, почему я не замечал этого тогда… Для меня имело значение другое – те парни и эти, у барной стойки, проходящие мимо на улице, казалось, словно они все откровенно пялились на её фигуру.

Что, если Юнг Вон исчезнет, прямо сейчас, в эту секунду? – подобные мысли я неоднократно прокручивал в своей голове. Я фантазировал, если бы она предпочла мне другого, кого-то кроме меня…

Отвратительное чувство. Я держал Юнг Вон за прозрачную нить, которую она сама вручила мне, однако, я сам превратил эту нить в верёвку, которой крепко связал свою возлюбленную.

Как же раздражало, когда она переписывалась с кем-то в телефоне. Постоянные головные боли на почве ревности в конец добили меня. Я подозревал её в измене. В конце концов, не выдержав, я подмешал в её бокал с шампанским снотворное, и когда она уснула, я читал все её сообщения, каждую переписку.

Этот способ казался мне универсальным, поэтому я прибегал к нему каждый раз, когда в голосе возникало беспокойство. Я возвращался к нему снова и снова, пока она не заметила и не устроила мне скандал:

– Ты не доверяешь мне?! Я кукла для тебя?! Пойми, наконец, я, никогда, не стану делать то, что хочешь только ты! – брови нахмурились настолько, что закрыли глаза. Юнг Вон дрожала. Как же я раньше не догадался, она боялась меня.