Царское прошлое чеченцев. Политика и экономика

.

С развитием капиталистических, рыночных отношений, стали разрушаться традиционные общественные институты и на ведущие позиции вышла самостоятельная, личная инициатива индивидуума, уже довольно независимая от сформировавшего его общества. В связи с этим в правовой системе Российского государства во второй половине XIX века особенно активно стало развиваться субъективное право. Субъективное право – суть порождения эпохи государства с достаточно развитой законодательной функцией. К этому времени человек достиг уже той степени эмансипации от общества, при которой появилась возможность относиться к нему как к самостоятельному субъекту, абстрагируясь в формально – юридическом смысле от его родственных связей, от принадлежности к социальной группе. Возникает понятие юридического лица, свободного и равного другим таким же лицам. Государство в акте предоставления субъективного права человеку признаёт в нём самостоятельное лицо и даёт известную автономию его действиям

. Действовавшее в России субъективное право учитывало народную инициативу, требование поддержки официальных лиц и возможность обращения за поддержкой и защитой к государству

. Например, после установления российского законодательства на Северном Кавказе некоторые горские крестьяне всюду стали заявлять: «Мы должны разбираться по правам российских законов, а не стариками… которые из уважения к владельцам делают всё то, что им заблагорассудится, а наши справедливые жалобы в резон не принимают»

.

Поверхностные, основанные на расчётах, калькуляции индивидуальных прав и свобод отношения между людьми даже отдалённо не напоминают глубокие, исполненные различных оттенков (самопомощь, взаимопомощь, братство, солидарность и т. д.) связи между людьми традиционного общества. Ощущение святости обычая как бы постоянно возбуждается в психике взрослых членов группы. К этим средствам принадлежат не только мифы и легенды, но и религиозные обряды, символы, ритуалы, церемониальные танцы. Их назначения – способствовать организации коллективных переживаний, сплачивающих группу вокруг её фундаментальных жизненных ценностей

.

Неразделённость в исламе веры и государства, религиозных и правовых норм была признана правоведами России и использована в правовом устройстве мусульманской части российского общества. Введение отдельных норм и институтов мусульманского права в общеимперское законодательство для восточных окраин и в судебные институты России – это продуманный шаг правительства, способствовавший гармонизации отношений в полиэтническом обществе.

Однако нередко мусульмане приходили в негодование из-за нарушений государством своих же законодательных норм по отношению к инородцам, что, зачастую приводило к столкновениям и восстаниям. В правовой цивилизованной стране, какой была Российская империя, субъектом правонарушения могло быть и само государство, его органы, например, когда отстаивались нормы международного права при корректировке спорных внешних границ; или при издании правовых актов, касающихся, например, внутренних межей при сословном и этническом размежевании (при оформлении межевых планов для казачьих войск Российской империи, горских земель)

. В русском законодательстве на эти случаи было принято правило безответственности юридических лиц

. Во всех тех случаях, где незаконное распоряжение состоялось без нарушения со стороны должностных лиц их служебного долга а, следовательно, без всякой вины с их стороны, уголовная ответственность отсутствовала. Незаконное действие признавалось при таких условиях совершённым учреждением, а оно не подлежало преследованию в уголовном плане. В отношении юридических лиц, незаконное распоряжение признавалось действием учреждения и гражданский иск допускался. Здесь или само учреждение могло быть признано отдельным юридическим лицом и как таковое явиться граждански ответственным за свои действия, нарушающим чужие права, или же учреждение признавалось органом государства, также являющимся в сфере гражданских отношений самостоятельным субъектом. Тогда ответчиком по гражданскому иску по поводу незаконного распоряжения являлось целое государство, как объект гражданских прав

.

Нередко обществу или отдельным его гражданам только казалось, что государство нарушает по отношению к ним законодательство, хотя на самом деле этого не происходило. Дело в том, что ущемление гражданских прав рассматривалось истцами через призму Сборника законов Российской империи, а ведь помимо него на территории государства действовала масса подзаконных актов, нередко прямо противоречащих основному законодательству. Режим особого правового поля существовал на Северном Кавказе, в условиях военно – народного управления, где многие указы были засекречены, о существовании других знали лишь некоторые должностные лица.

Кавказский наместник мог «…в тех случаях, когда в указах Сената в отношении общих по государству мер, предписанных порядком законодательным или исполнительным, не будет сказано, что они распространяются на Закавказье и те части Кубанской и Терской областей, которые заняты туземным населением, в течение 2-х месяцев с получения указа сообщить надлежащему министру о неудобстве его применения в указанной местности»

. В русской юридической науке второй половины XIX века появились представления о необходимости различать закон в формальном и материальном смысле, из чего следовало, что правительственные указы тоже могут устанавливать юридические нормы. Согласно ст.53 Основных законов, в Российской империи законы могли издаваться в форме манифестов, указов, мнений Гос. Совета и докладов, удостоенных Высочайшим утверждением, а излагались, в зависимости от содержания, в форме уложений, уставов, грамот, положений, наказов (инструкций)

. Формально законы, как первичные нормативные акты, имели высшую юридическую силу. Все остальные подзаконные правовые акты исходили из законов и не должны были им противоречить; они не нуждались в утверждении другими органами, их могли отменить только органы, их издавшие. Законы Российской империи принимались высшими органами государственной власти – императором, правительством, Сенатом, Гос. Советом

.

Функционирование судебных учреждений Терской области

Летом 1862 года произошло новое разделение Терской области в военном и административном отношениях. Были учреждены правила как для выбора членов народных судов, так и для всего судопроизводства

. Царские власти щедро финансировали административные полицейские и судебные учреждения, охранявшие интересы метрополии и местных господствующих классов. Проект образования нового суда был составлен начальником Терской области. В соответствии с 1-й статьёй высочайше утверждённых 29 сентября 1862 года основных положений о преобразовании судебной части, судебная власть должна была быть отделена от власти административной, и, следовательно, ни начальник области, ни аульный старшина не могли подвергать, кого бы то ни было взысканиям и наказаниям, так как это право отдавалось только судебной власти

.

Главный народный суд в Терской области состоял из почётных лиц. Председательство в нём поручалось особому лицу, выбранному начальником области, с утверждением его на этой должности Главнокомандующим Кавказской армии. Решения Главного народного суда принимались большинством голосов и передавались на утверждение начальнику области

. В ходе применения данного закона на практике выяснились его существенные недостатки. Председатель горского словесного суда, обычно строевой офицер, был не подготовлен к судейской деятельности, и всё возвращалось к начальнику области, не стеснённому в своей военной и административной власти никакими нормами процессуального или материального права. По военно – уголовным законам горцев судили в комиссиях военного суда, учреждённых при разных частях войск. Полицейские и судебные функции были соединены в военно – уголовном законодательстве.

На рубеже XIX–XX вв. в ведении Министерства внутренних дел царской России находился широкий круг вопросов. Помимо охраны порядка и борьбы с революционным движением к ним относились: контроль над местным самоуправлением, почтово-телеграфная служба, переселенческая политика, прием иностранцев в русское подданство, медицинские и ветеринарные службы, цензура книг и периодических изданий, разрешение деятельности ряда промышленных и торговых заведений. Местные учреждения МВД на Кавказе делились на краевые и губернские, к числу последних относились полицейские управления. Общими для всего края были управление Кавказского жандармского округа, управление почтово-телеграфного округа, временное особое управление по медицинской части, ветеринарный комитет, Кавказский цензурный комитет и Статистический комитет. Большинство этих учреждений до упразднения наместничества находились в двойном подчинении наместника и центральных ведомств. По закону 1885 г. они подчинялись только своим ведомствам, хотя и обязаны были извещать о своих действиях главноначальствующему гражданской частью, губернаторов, начальников областей

. В годы функционирования «военнонародного» управления население подчинялось военному министру. По определению «Военной энциклопедии»: «Военно-народное управление – подчинение административного устройства некоторых частей Кавказа и Туркестана, населенных малокультурными народностями военному министру». В ее основу были положены принципы управления Алжиром, введенные Францией в 1848 г., т. е. подчинение всего управления военному начальству

.

Основу местного управления на Кавказе составляла полиция, организованная по общероссийской схеме. Областная полиция подчинялась начальнику области, уездная – уездному начальнику (исправнику), городская – полицмейстеру. В отдельных случаях на местах назначались приставы. Жандармские учреждения на Кавказе подчинялись окружному управлению, в задачи которого по инструкции 1904 г. входили: наблюдение за местным населением, проведение дознания по политическим делам, оказание помощи полиции в восстановлении порядка. Согласно Положению 1882 г. из состава полиции были выделены органы политического сыска – охранные отделения. Долгое время в ведении МВД находились также тюрьмы, которыми ведал краевой тюремный инспектор. В 1895 г. тюремная система была передана в ведение Министерства юстиции. Важным направлением деятельности МВД было обеспечение переселения на Кавказ русских крестьян: с 1896 г. этим занималось переселенческое управление министерства

.

С 1873 г. полиция в Российской империи стала комплектоваться по принципу вольного найма. До этого полицейские команды формировались из низших чинов армии, непригодных к строевой службе, а также отставных унтер-офицеров. Учитывая, что на службу в полицию из-за низкого жалованья шли в ряде случаев люди, которые по своему образовательному уровню и нравственным качествам не всегда соответствовали данной профессии, а, кроме того, постоянное их общение с правонарушителями, то можно сделать вывод о характере поведения низших чинов полиции. Соблюдение служебной дисциплины было достаточно серьезной проблемой для полиции Российской империи. Анализ исторических документов дает основание констатировать, что многие нарушения дисциплины по своей сущности идентичны нарушениям, совершаемым современными сотрудниками российской милиции. Среди конкретных факторов, обуславливающих преступность на Кавказе и выделенных А.С. Френкелем, следует особо указать и на состояние правоохранительной деятельности: «Кавказский разбой, – замечал Френкель, – это последствие плохой организации полиции, незначительности и дурного состава земской стражи, отсутствие защиты от разбойников… и, наконец, медленность полицейских дознаний и предварительного следствия…»

.

Правовое поле действия военно-полевых судов

Особенно бесправным было положение горцев в военно-полевых судах.

В комиссиях военного суда горцев судили за:

1) измену;

2) возмущение против правительства и поставленных им властей;

3) явное неповиновение начальству и тяжкое его оскорбление;

4) разбой;

5) похищение казённого имущества;

6) убийство и ранение с увечьем.

Полевой главный военный суд, как и его присутствия, а также временные полевые суды подчинялись Главнокомандующему армией. Подсудности полевого военного суда подлежали, помимо военнослужащих и лица гражданского ведомства в местностях, объявленных на военном положении, а также население неприятельских областей, оккупированных войсками.

В 1870 году были открыты военно – окружные суды в Кавказском военном округе. Воинский устав устанавливал два вида наказаний: уголовные и исправительные. К уголовным наказаниям относились: смертная казнь с лишением всех прав состояний и без лишений таковых, ссылка на житье, ссылка на каторжные работы и также заключение в крепость

. Ссылка применялась и как изгнание с места жительства, и как принудительное переселение. В этом случае наказывались не только конкретные люди, но и применялся принцип «объективного вменения», когда безвинно страдали большие коллективы людей, переселяемые насильно «за кампанию», для «поучения» оставшихся на родине. Наказывали так и за политические и за уголовные преступления

.

Формы наказания горцев: ссылки «на житье» и в арестантские роты

Вид ссылки «на житье» в отдаленные губернии Европейской России был разделен на 4 степени, по продолжительности заключения. Места ссылки на житье ежегодно назначались Министерством внутренних дел и сообщались министру юстиции. Такими местами для чеченцев служили губернии: Новгородская, Олонецкая, Вологодская, Архангельская,

Псковская, Тульская, Рязанская, Калужская. Чаще всего в ссылку «на житье» отправляли восставших горцев. Для определения местностей, пригодных к водворению восставших, в назначенные для этих целей губернии направлялись чиновники из Министерства внутренних дел и создавались «разведочные комиссии». Одна из таких комиссий определила для поселения горцев Архангельскую губернию из-за ее удаленности и малонаселенности. Примечательно, что в 1860-х годах шел параллельный процесс колонизации Мурманского берега, активными участниками которого были поморы. Водворение ссыльных было одной из попыток колонизации Севера

.

Приговоренные к ссылке на житье отправлялись отдельно от других ссыльных, без оков и наручников. По прибытии на место все ссыльные этой категории были обязаны избрать образ жизни и приписаться на новом месте, оставаясь под надзором полиции. С разрешения высшего начальства им разрешалось заниматься промыслами и торговлей

. Обязательному занятию трудом по назначению администрации подлежали осужденные к ссылке на каторжные работы; присужденные к ссылке на поселение и водворение; приговоренные к отдаче в исправительные арестантские отделения. За свой труд (в зависимости от категории), арестанты, за вычетом стоимости материалов, получали от одной десятой до четырех десятых дохода. Из оставшихся сумм одна половина обращалась в доход государственного казначейства, а другая в пользу тюрьмы

.