И возвращаются реки, или Лепестки сакуры

– Тогда договорились, приходи туда, я буду ждать тебя у входа через сорок минут после окончания занятий. А теперь пойдём, я провожу тебя, уже поздновато ходить одной по скользким улицам.

Ночью Тее снился тот же волшебный сон: та же музыка, те же звуки бала, та же беломраморная лестница, только лестница была покрыта тёмно-красной ковровой дорожкой, и светильники на стенах были под абажурами цвета тёмно-красного граната.

Глава 6. Чужие тайны

На этот раз Тею не удивил этот загадочный сон. Она, словно, застыла в ожидании, когда закончатся выходные дни, когда, наконец, наступит понедельник, и она войдёт в вестибюль музея, где её будет ждать Шарло. Тея тряслась в электричке, за окном проплывали деревья, станции, дома, шлагбаумы, машины, люди …

От станции Тея шла по аллее до деревни вместе с другими «выходниками», как приезжавших на выходные к родным называли в деревне. Лет семьдесят назад прадед Теи получил премию за какое-то изобретение, и на эти деньги в деревне была куплена «дачка» ? изба с небольшим участком земли. Но изба эта была особенная, поэтому и выбор родителей бабушки Теи пал именно на неё. Если другие избы в деревне были обнесены дощатыми заборами, и за избами прятались огороды, то эта изба была окружена кирпичным забором с широкими кованными воротами и калиткой из ажурной металлической решётки и стояла в глубине яблоневого сада. Главной же достопримечательностью сада было ореховое дерево, растущее справа от ворот. Тея открыла калитку и вошла в сад. Орешина всколыхнулась, наклонив ветви к Тее, словно приветствуя её. Тея подошла к дереву, погладила ладонью ствол. Она вспомнила, как в детстве всё лето проводила здесь, у бабушки, в этом огромном, как ей тогда казалось, саду, около этого могучего орехового дерева с раскидистыми ветвями. Маленькая Тея прислонялась к нему спиной, поднимала вверх руки и закидывала назад голову, чтобы увидеть самую верхнюю ветку. Она подолгу так стояла, прислушиваясь к шелесту листвы, и ей начинало казаться, что она сама ? это дерево, её руки ? его ветви, а её развевающиеся на ветру волосы шелестят, как его крона. Она даже пробовала нарисовать себя вместе с деревом из бабушкиного сада с руками-ветвями. Но удалось это ей сделать только, когда она выросла. Наверное, ради этого своего портрета она научилась рисовать.

– Родители, я приехала! ? прокричала Тея, входя в прихожую.

– Мы в кладовке, каша и котлеты на плите, пирог на столе, перекуси и приходи к нам, ? голос матери раздался из дальней, холодной части избы, где зимой не отапливалось, и даже детом было прохладно.

Тея поёжилась, представляя, что ей придётся туда идти. «Лучше я пока займусь «пирогами, да блинами». Вкуснее моей мамы никто не готовит, разве только бабушка», ? подумала она, направляясь на кухню. Тея села за стол у окна с тарелкой рассыпчатой гречневой каши и парой котлет. Хоть и накануне вечером она вкусно поела в кафе, но котлеты её мамы были просто объеденье. «Когда-нибудь научусь также вкусно готовить». Тее совсем расхотелось идти в холодную комнату. Она налила себе душистый мамин чай с травами и положила на тарелку кусок «бабушкиного» яблочного пирога, который её мама испекла по рецепту своей матери. Тея ела, не спеша, наслаждаясь ароматом яблок и корицы. Она тянула время и положила на тарелку ещё один кусок пирога. «Берём пачку масла и рубим его большим ножом с сахаром и мукой до крупной крошки. В мисочку надо натереть на крупной тёрке два больших антоновских яблока и смешать с молотой корицей…». Тея вспомнила, как бабушка учила её печь этот пирог: «Как давно это было». Она сидела на кухне за столом, смотрела в окно в яблоневый сад и медленно жевала пирог, который так и не научилась печь.

– Дочь, смотри, что я нашла, ? Тея услышала голос матери.

Мать вошла в кухню и поставила на пол небольшую картонную коробку, на верхней стороне которой печатными буквами было написано «МОИ ВОСПОМИНАНИЯ». Тея соскочила и, чмокнув мать в щёку, присела у коробки, разглядывая содержимое.

– Здесь какие-то тетради, исписанные бабушкиным почерком, ? произнесла мать.

– Воспоминания? ? удивилась Тея. ? Я никогда не видела, чтобы бабушка что-то записывала.

– Ты посмотри, что это, а я пойду к папе. Нам предстоит перебрать там всё и закончить до конца месяца, пока не пришли рабочие, ? торопливо проговорила мать и вышла из кухни.

Дело в том, что родители Теи решили «обновить старый дом», а правильнее сказать, разобрать старую избу и на её месте построить, как сказал отец Теи, «современный комфортабельный двухэтажный коттедж».

В коробке было несколько школьных тетрадей разного размера и толщины в поблёкших обложках с пожелтевшими от времени срезами листов. Тея взяла потрёпанную тетрадь в коричневом переплёте, которая показалась ей наиболее старой, и открыла её. Тетрадь была исписана мелким беглым почерком:

«17.05.1972 г.

Вот и простились мы с тобой, мой дорогой, любимый Петенька. Сорок пять лет нашей счастливой жизни с тобой пролетели, как золотой сон. Больше никогда ты не подойдёшь ко мне и не обнимешь меня за плечи. Наша Любочка выросла, стало ей тесно в нашем гнезде, и она уехала в другой город за своим счастьем. У неё своя жизнь, своя судьба. А у нас с тобой была одна судьба и одно на двоих счастье. Несказанной радостью была для меня твоя любовь. Сколько прекрасных минут подарила нам жизнь. Но сегодня ты ушёл и оставил мне только воспоминанья. Ты был мне защитой и поддержкой «в горе и в радости», выпавшим на нашу долю в эти тяжкие годы для нас и нашей страны. Только ты мог меня понять и успокоить в моих страхах и печалях. Только мне ты мог доверить то, что пережил. Только тебе я могла поведать мои самые сокровенные мысли и воспоминанья».

Тея прервала чтение, осознав, что читает дневник бабушки своей мамы. Бабушку Теи звали Любовь Петровна. Значит, читала она дневник своей прабабушки Серафимы Валерьяновны. Тея собрала все тетради и положила в рюкзачок, чтобы почитать их, когда вернётся домой.

Вернувшись в воскресенье домой, Тея прошла на кухню, заварила любимый «Эрл Грей», вспомнила о тетрадях, достала их из рюкзачка и разложила перед собой на столе. Она выбрала одну из них, с изображением Пушкина на обложке. В верхней части обложки была расположена надпись «100 ЛЕТ СО ДНЯ СМЕРТИ ВЕЛИКОГО ПОЭТА А. С. ПУШКИНА ? 10 февраля (29 января) 1837 г. ? 10 февраля 1937 г.». Под изображением было написано: «А. С. Пушкин (с портрета В. Тропинина)». Тея подумала: «Вау, тетрадь была издана более 75 лет назад!» и осторожно раскрыла её. Пожелтевшие страницы были исписаны фиолетовыми чернилами, тем же почерком, которым были сделаны записи в той тетради, которую Тея начала читать утром. Но почерк был более ровный и менее «жёсткий». Хотя вторая из тетрадей поначалу показалась ей более новой, позже Тея поняла, что почерк так отличался потому, что эти записи были сделаны раньше, а значит и прабабушка была моложе, когда писала в тетради с Пушкиным на обложке. Тея обратила внимание на то, как красиво были написаны буквы: с наклоном, нажимом и изящными завитушками: «Видимо такой почерк называли каллиграфическим». Рядом с основными записями (над ними или на полях) были добавлены более новые, среди них встречались заметки, приписанные шариковой ручкой, то есть добавленные намного позже. Тея заметила, что некоторые фразы были написаны другим почерком, видимо бабушкой Теи. Ещё она вспомнила, что её бабушка никогда не рассказывала о своём детстве. С тем большим волнением Тея приступила к чтению.

Глава 7. Страх

К холере можно привыкать и в ней обдерживаться

Из записей Н. Лобачевского

21 февраля 1937 г.

После долгих раздумий решилась вести дневник. Жизнь сильно изменилась в последнее время, люди изменились не меньше. Я не могу никому рассказывать не только о том, что меня волнует и беспокоит, но и о своих небольших радостях и больших горестях. Вот и пошла в магазин канцтоваров, купила пару школьных тетрадок и теперь сижу на кухне и царапаю о том, что камнем лежит на сердце. Если повезёт, никто не приметит их на полке среди ученических тетрадок.

3 апреля 1937 г.

Наконец и у нас весна. Набухли почки, скоро листочки проклюнутся, а травка уже кое-где пробивается к солнышку. Сегодня Любочке начала шить платьишко, чтобы на первомайский утренник у дочурки было новое. В субботу пойдём покупать туфельки. Доча просит красные туфельки и красные банты. Если будут, обязательно купим.

27 апреля 1937 г.

Платьице для Любочки закончила. Туфельки и банты есть. Стихи для утренника выучили. Ждём, когда наступит 1 мая, и мы пойдём на демонстрацию: в красных туфельках, в красных бантах и с красным флажком. Празднично и весело.

30 апреля 1937 г.

Днём позвонил Петя, сказал, что вечером на чай заглянет Андрей Артанов. Было уже поздно, я не успела бы испечь что-либо сама. Забежала в «Елисеевский» за чаем, мармеладом и пирожными.

3 мая 1937 г.

Вчера были у Мити, младшего брата Пети. Мой муж и Митя погодки. Очень похожи. Только деверь выше, и глаза у него карие, а у моего Пети глаза зелёные, как спелые оливки. И у Любочки глаза такого же «изменчивого» цвета. У Пети с Марьяшей дача в Подмосковье. Вокруг дома фруктовый сад. За дачей луг и речка. Стол мы накрыли в саду. Мужчины рыбачили и жарили шашлыки, пока мы со снохой хлопотали на кухне. Ну и мастерица она, повариха отменная! Не то, что я, мне надо к ним почаще ходить, может и я научусь у неё, как такие вкусности готовить. Пока я чистила морковку и картошку, сноха Марьяша успела суп для деток сварить, а в конце ещё салатов накрошила разных. Вкусно было, всем понравилось.

14 мая 1937 г.

Вечером зашёл Децимус Тома, Дечо ? старинный друг моего Петеньки. Приехал накануне. Сказал, что пробудет всего несколько дней. Пётр и Дечо росли вместе, потом в Первую мировую воевали в одном полку, потом одновременно поступили в Университет, но на разные факультеты. Хоть и повзрослели, у обоих семьи, и оба при должностях, но, когда встретились, вели себя, как мальчишки: обнимались, хлопали друг друга по плечам, по спине, поднимали за грудки. Так обрадовались встрече, ведь почти пять лет не встречались. Насилу усадила их за стол обедать. А Петенька неожиданно принялся расспрашивать Любочку, кто из них двоих красивее. А Любочка как скажет: «Папочка, ты очень красивый, но дядя Дечо, красивее, у него такие пышные усы». Дечо удивился: «Какие усы? Где ты видишь у меня усы?». Все расхохотались, ведь, действительно у Дечо, когда он служил в армии, были необыкновенные усы, каких я больше ни у кого не видела. «Это мы с дочкой часто альбом с фотографиями смотрим. Там и твоя фотография есть, где ты в папахе и при усах», ? объяснил Пётр. «Смышлёная у тебя дочурка, Петя», смеясь, ответил Дечо. А Петя сказал: «Да, смышлёная и честная, только, видно она одна такая и осталась». «Да что ты такое говоришь, Петя, честные люди есть везде», ? ответил Дечо, поднял стакан с вином и начали они о чём-то говорить тихо, но я ни слова не поняла. Тут я не выдержала и говорю: «Я бегаю из кухни в комнату, помощницу тороплю, чтобы вовремя все блюда к столу подавала, а вы всё говорите и говорите. Кушайте, мои дорогие, смотрите, сколько вкусного мы приготовили». Вроде уговорила их, взяли вилки и ножи, начали есть, сказали пару тостов, выпили пару стаканов красного грузинского вина. Потом загрустили, посерьёзнели и ушли говорить в кабинет, дверь закрыли плотно, просидели там допоздна. Мы спать уже легли, и я и не знаю, когда Дечо ушёл. Жаль, я ничего у него не успела спросить, ни о жене, ни о детях.

7 июня 1937 г.

Дочке понравилось моё новое голубое платье с белыми чайками. Сказала: «Мамочка, ты такая в нём красивая! Когда я вырасту, и я хочу такое же». Раз ребёнок оценил, может и женщинам из моего коллектива понравится. Завтра станет понятно. Буду вести партсобранье. С врачами сложно, капризные они очень. И без того партийный работник должен быть примером для беспартийных во всем, включая одежду.

8 июня 1937 г.

В повестку дня срочно ввела обсуждение и осуждение проступка профессора Плетнёва. Поручила секретарю громко прочесть статью «Профессор ? насильник, садист», опубликованную сегодня в «Правде». Ознакомившись с содержанием статьи, выступили активисты, сурово осудив профессора. Кардиологи молча сидели, понурив голову. Двое из них до этого считали себя учениками Плетнёва.

9 июня 1937 г.

Несколько экземпляров газеты «Правда» раздала на пятиминутке врачам, попросила всех ознакомиться с письмами от общественности и сообщением о том, что по материалам вчерашней статьи уже начато прокурорское расследование.

29 июня 1937 г.

Вечером были у Марка и Лизочки Трояновских, поздравляли Марка с высокой наградой. Пока Марк рассказывал о своих «весёлых» приключениях на льдине, мы с Лизочкой хлопотали на кухне. Лизочка испекла по случаю знаменитый «Александрин» по семейному рецепту, а я нарезала пирог на кусочки, чтобы за столом осталось только разложить его по тарелкам. Нам хорошо было слышно, о чём говорили мужчины в столовой. Мужчины смеялись над тем, что Марка все хотели высадить из самолёта, чтобы «лишнего груза» стало меньше. Марк с юмором рассказывал, как чуть не утонул в проруби, в которую превратилась от его чрезмерного усердия лунка в льдине, которую Марк сам же и вырубил. Когда мы вошли в столовую с пирогом, Марк благодарил Ивана Дмитриевича за его предусмотрительность. Ведь если бы Папанин не запасся киноплёнкой, Марк не смог бы снять фильм: плёнка, которую он взял с собой на Полюс, почти полностью закончилась в конце мая.

Рядом на полях была приписка: Фильм Марка заработал столько валюты, что несколько раз окупились все расходы на экспедицию.

10 июля 1937 г.

Гуляли с Любочкой по бульвару, наведались в «Детский мир», потом прошлись по Проспекту, завернули на Кольцевую, нашла квартиру, где теперь живёт семья Даниила. Петя с младенчества дружил с Даниилом, и когда тот уезжал, обещал помогать его семье. Подвальный этаж, хорошо над входной дверью горела лампочка. Я не была знакома с Моникой, с трудом объяснила, кто я, помогло знание немецкого. Передала ей конверт от Пети. Моника очень надеется, что скоро они с сыном уедут к Даниилу в Париж. Ей обещали.

На полях была приписка:

В 1949 г. мы узнали, что весной 1943 г. фашисты расстреляли Даниила, как участника движения Сопротивления. О Монике нам ничего пока не известно.

31 июля 1937 г.

Вышел указ о раскулачивании кулаков, очень беспокоюсь. Написала товарищу Чеславу, чтобы при случае напомнил, что я член партии с 1915 г., чтобы отца не трогали. Какой из него кулак! С детства трудился в поле, избу нашу сам срубил, семь дочерей воспитал, замуж выдал, мне образование дал. В августе поеду к ним, навещу.

18 августа 1937 г.