Ошейник позора

Глава 4

Джаг стоял в одиночестве в стороне от других групп и рассеянно смотрел на суету, царившую на перроне. Сейчас его мысли были далеко отсюда. Он размышлял о том, что следовало понимать под словами, сказанными Отисом «пределы лагеря». Это понятие представлялось ему довольно расплывчатым. Как его понимать? Какое расстояние считалось «дозволенным»? Надо узнать поточнее. Хотя нет, не стоит спрашивать об этом прямо. Нельзя привлекать к себе внимание, лучше прислушаться к разговорам товарищей по несчастью, тех, что уже давно в лагере. Они должны знать. Нужно просто ждать, слушать и постараться не упустить ни одной мелочи.

Ободренный тем, что нашел хоть какое-то решение, Джаг вернулся к действительности.

Рядом с ним два раба пытались засунуть труп беглеца в мешок из тонкой ткани. Джаг присоединился к ним вовсе не от того, что горел желанием помочь, а из простого любопытства – ему хотелось поближе рассмотреть пресловутую Шагреневую Кожу. Она так врезалась в шею покойника, что была едва заметна. Джаг подумал, что для этого ошейник должен был сократиться по окружности почти втрое. В его памяти всплыли петли стальной проволоки, которой иногда обвивали стволы деревьев. Через какое-то время петли врастали в кору, почти исчезали под ее наплывами. Но в данном случае все было наоборот.

Затем мешок забросили на тачку и под насмешливым взглядом машиниста, сидящего в кабине паровоза, повезли куда-то в хвост состава.

Джаг отметил, что ошейник с трупа не сняли. Сначала он хотел было поинтересоваться почему, но потом передумал. Незачем привлекать к себе внимание ненужными расспросами. К тому же было бы крайне неразумным доверять незнакомым людям.

Неподалеку Кавендиш заканчивал обтирать лошадь жгутом соломы. Как истинный наездник, он первым делом занялся животным. В эту минуту он был почти симпатичен Джагу, хотя сам Кавендиш не проявлял никаких чувств к окружающим.

Вычистив и накормив лошадь, Кавендиш подошел к колонке, чтобы наконец освежиться самому. Он разделся до пояса, и Джаг убедился, что охотник хоть и долговяз, но хорошо сложен. Густые рыжеватые волосы покрывали его грудь и плечи. Он стал мыться, и Джаг вдруг сделал важное открытие: этот человек не носил на шее Шагреневой Кожи...

Мысли лихорадочно заметались в голове Джага. Какое же особое место занимает Кавендиш в Империи на Колесах, если не носит ошейника?

Появление старого знакомого отвлекло Джага от тягостных дум. Это был Донк – один из приближенных Галаксиуса – человек с восковым лицом и раскосыми глазами. Именно он надел ошейник на Джага. В тот момент юноша не обратил никакого внимания на его действия, теперь же он жестоко сожалел об этом. Если бы только он мог тогда предвидеть...

Донк и Отис о чем-то громко заспорили. Они ходили взад и вперед по перрону и что-то бурно обсуждали. Казалось, Отис в чем-то оправдывался, он говорил быстро и напористо, размахивая затянутыми в перчатки руками. Донк же, напротив, был холоден как мрамор. На его бесстрастном лице не отражалось никаких эмоций. Время от времени он кратко и односложно перебивал Отиса и тем самым моментально выбивал его из колеи, и тогда тот, не лезя за словом в карман, разражался новой многословной и горячей тирадой.

После долгих хождений по перрону совещание закончилось, и Отис остался в одиночестве, а Донк направился прямиком к Джагу.

– Следуй за мной, – бросил он, проходя мимо и даже не останавливаясь.

Удивленный, Джаг замешкался, но, придя в себя, поспешил за ним. Они вновь зашагали по бетонному перрону, но на сей раз в другом направлении. Оживление вокруг достигло своего апогея. По деревянным мосткам вереницы отверженных поднимались к распахнутым дверям товарных вагонов из просмоленного дерева и исчезали в их темном чреве. Съестные припасы были погружены еще раньше. На оружейных платформах тоже кипела работа. Охранники поднимались и запирали длинные боковые борты платформ, другие надевали теплые меховые шапки и тулупы. На некоторых вагонах, оборудованных бронированными наблюдательными башенками, суетился обслуживающий персонал.

Несмотря на царивший вокруг гвалт, до них донесся голос Отиса.

– Вы совершаете большую ошибку, вы его испортите! – крикнул он.

Джаг обернулся, но Донк решительно потянул его за руку.

– Отис начисто лишен воображения, – произнес он, – и живет вчерашним днем.

Поглощенный созерцанием паровоза, окутанного клубами пара, Джаг лишь рассеянно кивнул головой.

По приказу, отданному неизвестно кем и пронесшемуся вдоль всего состава, карликовый народец с радостным и оживленным щебетом нырнул под вагоны.

Джаг понял, что в действительности они вовсе не карлики, а прекрасно сложенные маленькие человечки, ничуть не уродливые и совсем не злые, как большинство гномов, которых было хоть пруд пруди в окружении каждого Властителя. Маленькие человечки, обслуживающие поезд, были абсолютно здоровы, не имели ни единого физического изъяна и напоминали изящные статуэтки с тонкими, точеными чертами лица.

Однако, встречаясь с ними по мере движения вдоль состава, Джаг испытал какое-то необъяснимое тягостное ощущение.

Причину своего состояния он понял, когда заметил, что все эти гомункулусы походили друг на друга как две капли воды. Они все были абсолютно одинаковы лицом и телом, как близнецы. Но от такого количества близнецов волосы могли встать дыбом у кого угодно!

Джаг вытянул шею, чтобы увидеть хоть одного, не похожего на других, но довольно быстро отказался от своей затеи – все были на одно лицо.

Вскоре они добрались до красно-золотистых вагонов обтекаемой формы, расписанных кометами, звездами, фигурами в скафандрах, сидящими верхом на блестящих ракетах, затерянных, в туманностях, планетами-цветами с лепестками в форме сердца, космическими кораблями с солнечными парусами и ракетными двигателями, палубы которых заполняли обнаженные юноши с венками на головах, играющие на арфах и флейтах. За кораблями тянулся шлейф золотых и серебряных струй.

Перед тем как последовать за Донком, который уже поднимался по ступенькам вагона с длинным рядом окон, Джаг обернулся и бросил последний взгляд вокруг себя.

До отправления оставались считанные минуты. Охранники заканчивали запирать двери вагонов с товарами, людьми и животными. Со всех сторон раздавались крики, приказы, народ суетился и бегал по перрону из конца в конец поезда.

И только Кавендиш сохранял полнейшее спокойствие. Он обсыхал, не торопясь натягивать на себя одежду. Казалось, его абсолютно не волнует беготня на перроне. Глядя на него, никто бы не сказал, что он имеет к поезду хоть какое-нибудь отношение. Можно было подумать, что он остается с толпой зевак, которые уже начали сбиваться плотными рядами вдоль перрона, чтобы проводить в дальний путь Империю Супроктора Галаксиуса.

Длинный гудок всколыхнул теплый воздух, призывая опаздывающих скорее вернуться на свои места. Отставшие толпой бросились к дверям последних вагонов, поскольку вагоны в голове поезда предназначались для Галаксиуса и его свиты.

Снова раздался пронзительный паровозный гудок, и все тело железной гусеницы вздрогнуло и ожило. Сначала несильный толчок легкой дрожью пробежал по всем вагонам и вывел дремавшего монстра из оцепенения, затем волна движения прокатилась от головы до хвоста, вернулась обратно, и поезд тронулся назад, едва не сбив с ног тех, кто не успел за что-либо уцепиться.

Окутавшись клубами перегретого пара и изрыгнув облако сизого дыма, паровоз неудержимо заработал длинными шатунами и начал набирать ход.

Уцепившись за поручень, Джаг, в свою очередь, поднялся по лесенке и вошел в вагон, испытывая странное чувство, будто он очутился в утробе длинного червеобразного чудовища. Перед тем, как дверь вагона закрылась за ним, он вновь уловил тот самый запах, который заранее настолько заинтриговал его, что даже отвлек от побега, который, без сомнения, стал бы для Джага роковым. Это был запах дыма, запах паровоза.

Пройдя по коридору, Джаг догнал Донка, который ждал его, облокотившись на опущенное окно. На перроне кроме толпы зевак оставался только Кавендиш.

Разведчик не спеша, словно ему некуда было торопиться, заканчивал одеваться. Он нахлобучил на лоб шляпу, перебросил через плечо пояс с оружием и вскочил на подножку проходившего мимо вагона, в котором находилась его лошадь. Не произнеся ни слова, Донк оставил свой наблюдательный пункт и пошел дальше. Джаг на секунду задержался, чтобы посмотреть на тянущийся за окном пейзаж. Постройки, руины встречались все реже и реже. Вскоре пошла серая пустыня, и на горизонте замаячили горные хребты, вершины которых исчезали в облаках.

К горлу Джага подступил горький комок. Он все дальше и дальше удалялся от своей цели – Юга и Соленой Пустыни, на краю которой нашел свою смерть Патч.

Глава 5

Джагу приходилось видеть богатство, но никогда раньше он не попадал в такую роскошь.

Донк оставил его в купе, отделанном деревянными панелями, шикарными гобеленами и зеркалами. На полу лежал ковер с таким длинным ворсом, что Джагу показалось, будто он не идет, а плывет по нему.

Вентилятор, висевший под потолком, своими большими лопастями бесшумно перемешивал свежий воздух, насыщенный запахами благовонных масел. И, как крайнее проявление утонченности, электрические лампочки мягко светили из-под хрустальных плафонов в форме диковинных цветов.

Джаг некоторое время осторожно щелкал различными выключателями. Его поразило, что вот так просто – одним легким движением – можно рассеять тьму.

Об этом ему уже рассказывал Патч да и Псих тоже. Джаг никак не мог забыть этого странного человека с горящим взглядом, который заявлял, кроме всего прочего, что звезды, якобы, сближаются. Но ему самому еще никогда не доводилось встречаться с тем, что другие считали "дьявольщиной".

Нажав на одну из клавиш, он удивился, увидев, как одна из стеновых панелей опустилась и превратилась в широкую кровать, на которой запросто уместилось бы шестеро таких, как он. Кровать была покрыта тонко выделанными меховыми шкурами и, сев на край постели, он чуть было не утонул в ней. Он всегда спал на земле и не мог представить, что ложе может быть таким мягким. Кровати борделя, которые раньше казались ему мягкими как пух, не шли ни в какое сравнение с этой роскошью.

Вернув кровать на место, он стал открывать различные шкафчики и вскоре обнаружил мраморный умывальник с золотыми кранами. Джаг из любопытства покрутил их и, к своему великому изумлению, обнаружил, что может иметь горячую воду, когда ему заблагорассудится.

Затем он осмотрел встроенные шкафы, набитые красивой одеждой, тончайшим бельем, тогами, туниками. Полки ломились от всевозможных кремов, лосьонов, духов. В низких ящиках-сундуках было полно самой разнообразной обуви: тут были котурны, сандалии, короткие сапоги и ботфорты.

Окончив осмотр, он в глубоком раздумье застыл посреди комнаты. Поезд все быстрее и быстрее мчался в неведомую даль, с каждым оборотом колеса унося его все дальше и дальше от той цели, которую он перед собой поставил. Монотонный перестук колес превратился в тягостную и печальную молитву, которая больно терзала его душу. От этого назойливого стаккато он не мог избавиться ни на секунду. Даже затыкая уши, он все равно слышал глухой рокот бегущих вагонов.

На какой-то миг Джагу показалось, что он – дезертир. Но разве он мог поступить иначе? Был ли у него выбор? Разумеется нет! Он просто воспользовался определенным стечением обстоятельств и выбрал ту линию поведения, за которую ему не придется краснеть. Это-то и привело его сюда, в поезд, который на полном ходу несся в неизвестном направлении, только теперь на нем был странный ошейник, чудовищный живой цербер, обрекающий на провал любую попытку бежать.

Вдруг в голову Джагу пришел один из многочисленных заветов старого Патча: "Главное – наблюдать и приспосабливаться. Это самое необходимое условие для выживания".

Глубоко вздохнув, Джаг подошел к зеркалу, чтобы внимательнее рассмотреть свой ошейник. Толщиной с мизинец, украшенный искристыми изумрудами и гравированной буквой "G" в лавровом венке, он, на первый взгляд, казался ничем не примечательным украшением, если бы не полное отсутствие застежки...

Всерьез заинтересованный, Джаг повернул его вокруг шеи, но так ничего и не обнаружил. Ни малейшей щелочки, ни отверстия. Он несколько раз провел ногтем по окружности ошейника, в надежде найти какой-нибудь потайной замок, который ему не удалось заметить с первого раза, но все было тщетно. Не скрывая своего разочарования, Джаг вынужден был отказаться от затеи разгадать тайну ошейника. Он решил вернуться к этой проблеме чуть позже и изучить ошейник на ком-нибудь другом, чтобы было лучше видно.

В который уже раз Джаг проклинал себя за невнимательность, проявленную накануне, когда он, отправив к праотцам Баскома и его четверых прихвостней, позволил Донку надеть на него, опьяненного победой, эту дьявольскую штуку. Тогда он даже не обратил на это никакого внимания. Джаг вспомнил о щелчке, который напомнил ему хруст позвонков Баскома в тот момент, когда он ломал ему шею. Но если был щелчок, то неизбежно должен быть и механизм защелки...