Мой итальянец

– Я увидела вас вдвоем в кабинете, когда вернулась от доктора. Вы обнимались. А ты… ты… – закричала она, – говорил ей, что у нас никогда не будет больше детей. Ты погладил ее, когда она заявила, что любит моего ребенка и будет заботиться о нем.

Келли не заметила, как Джанфранко вдруг застыл. Его глаза впились в ее разгневанное лицо.

– Что ж, я рада, что сорвала ваши планы, и рада, что Оливия оставила тебя. Единственное, о чем я сожалею, – это что ты нашел меня. Ты не заслуживаешь такой дочки, как Анна Лу. Подумать только, а я ведь действительно считала, что люблю тебя. – Келли покачала головой. Ее прекрасные волосы, собранные в пучок, рассыпались по плечам. – Даже сегодня я пыталась убедить себя в том, что, возможно, не слишком хорошо знаю итальянский. Может быть, ты сказал не то, что я подумала. Я снова обманулась! – Слезы ослепили ее. – Наверное, ты был прав: должно быть, я не в своем уме.

Еще никогда в жизни Келли не чувствовала себя такой одинокой и брошенной. Но через секунду она распрямила плечи, ее влажные синие глаза блестели на измученном лице, когда она взглянула на Джанфранко.

– Хочешь убить моего малыша? – грозно спросила она. – Только через мой труп.

Его голова откинулась назад, словно она снова ударила его. На его напряженном лице не осталось ни кровинки. Оно казалось посеревшим и измученным. Его чувственный рот превратился в ниточку, когда он процедил лишь одно слово:

– Именно.

Всего одним словом он подтвердил все, что, как она боялась, было правдой. Кровь отлила от ее лица, она сделала глубокий прерывистый вдох.

– Наконец-то ты сказал правду, – произнесла Келли бесстрастным тоном, машинально потирая побелевшие костяшки пальцев. – Я охотнее увижу себя в аду, чем позволю тебе приблизиться ко мне снова. – Он протянул к ней руку, но она оттолкнула ее. – Не трогай меня! Не смей никогда дотрагиваться до меня!…

Его лицо исказила нестерпимая мука.

– Нет, Келли, нет, ты все неправильно поняла! – И прежде чем она смогла пошевелиться, он прижал ее к себе, всматриваясь темными глазами в ее страдальческое лицо. – Я все знаю о твоей матери.

Сквозь слезы отчаяния она взглянула в его глаза и увидела там не меньшее страдание, чем ее собственное.

– О моей матери? Тебе известно, что они с Томом были любовниками?…

Зачем только ему понадобилось копаться в том, что давно стало древней историей?

– Нет, я не знал этого, – сказал он бесцветным голосом. – Но я знаю, что она умерла во время родов и что такое может произойти и с тобой. Когда я сказал «именно», я среагировал буквально на твой комментарий «только через мой труп». Разве ты не поняла?

Она посмотрела на него в полном смущении, потом медленно, сквозь охватившее ее отчаяние, почувствовала первый проблеск чего-то похожего на надежду. Она видела боль и страсть в его взгляде, который скользил по ней. Он волновался за нее! Она была настолько изумлена, что не возразила ни слова, когда он усадил ее на софу и сел рядом.

– Если бы мне пришлось выбирать между тобой и еще одним ребенком… – Он опустил голову и зажал руки между коленями. – Мне плевать, если я обреку свою бессмертную душу на ад. Мне важнее ты. Я не вынесу, если снова потеряю тебя.

Глаза Келли округлились, когда она постигла смысл его слов. Келли повернулась к нему и поло-жила ладонь на его руку.

– Ты испугался? – прошептала она.

Он кивнул и сел прямо. Подняв голову, он посмотрел на нее мрачным, почти злым взглядом.

– Я пришел в ужас, – подтвердил он, и Келли инстинктивно поняла, что его злость была направлена не на нее, а на него самого.

Взъерошив свои волосы, он продолжал:

– В тот день, когда я увидел тебя на больничной койке, после того как ты произвела на свет Анну Лу, доктор Кредо сказал мне, что ты потеряла много крови, а потом сообщил, что твоя мать умерла во время родов, но ты не хотела об этом говорить. И…

– И?… – поторопила его она.

– В этот момент, когда я понял, что ты могла умереть, рожая моего ребенка, а меня даже не было рядом с тобой, я понял то, о чем и не подозревал, – что я тебя безумно люблю.

– Значит, ты не любил меня, когда мы женились, – грустно пробормотала она себе под нос, но Джанфранко услышал.

– Я не знал, что такое любовь, – поспешно сказал он и, схватив за узкие плечи, повернул ее лицом к себе. – Хочешь знать правду? – Его темные глаза сверкнули. – Пожалуйста. Я встретил тебя, яркую, красивую девушку, и возжелал. Потом, из-за глупого недоразумения с моим именем, я потерял тебя. С моей гордостью и высокомерием, я поклялся, что не стану бегать за тобой. Так я и поступил. Я встречался с другими женщинами, но в этом не было ничего хорошего. Долгие месяцы я очень страдал от воздержания. – Он взглянул на нее. – Такого никогда не случалось со мной раньше.

Келли улыбнулась, подумав о его высокомерии.

– Бедняжка.

Но его слова дали ей первый лучик надежды.

– Да. – Он поморщился. – Даже когда я узнал, что ты беременна, и начал искать тебя, мысль о браке не приходила мне в голову. Но в ту же минуту, как увидел тебя снова, неожиданно для себя самого я предложил тебе выйти за меня замуж. Я был поражен этим не меньше тебя. Я убеждал себя в том, что это было разумно. Моя мать мечтала о том, чтобы я женился и подарил ей наследника, так почему бы и нет?

– Не уверена, что мне надо об этом знать, – оборвала его Келли.

– Ты хотела знать правду, вот и слушай, – заявил Джанфранко. – Мне приходила в голову мысль, что ты могла оказаться авантюристкой, а Оливия была в этом просто уверена, но мне было все равно. Возможно, я любил тебя уже тогда, но не понимал этого… или не хотел понимать… – добавил он с неосознанным самомнением. – Я знал только, что мне нужны ты и ребенок. Я перевез тебя в свой дом, разделил с тобой свою постель, и моя жизнь потекла во многом по тому же руслу, что и раньше. – Он передернул плечами, словно устыдившись того, что был недостаточно проницателен. – Вспоминаю, что я удивлялся тому, почему мои женатые друзья жаловались на то, что семейная жизнь ограничивает их свободу. Я такого не испытывал. Моя жизнь не изменилась ни на йоту, и у меня была дополнительная награда – я имел тебя в своей постели по ночам. Но тут ты стала жаловаться на Оливию, и мне пришлось раздваиваться в своих родственных чувствах.

– Она была твоей любовницей? – с болью спросила Келли. Он говорил, что полюбил ее, но только после рождения Анны Лу, и она не знала, как отнестись к этому.

– Нет, никогда. – Его пальцы сжали ее плечо. – Ты должна понять. Я был в море вместе с Альфредо в тот день, когда произошел несчастный случай. Он погиб, а я спасся, и с тех пор меня не покидает чувство вины. Я всегда думал, что все должно было случиться наоборот.

В ответ она выдохнула:

– О нет.

– Да, – возразил он с унылым видом. – Я отметал твои страхи насчет Оливии из-за собственного чувства вины и еще, честно говоря, винил во всем твои гормоны. Господи, да что я знал о беременных женщинах? Когда я должен был поддерживать тебя, я не оправдывал твоих ожиданий. Я сносил от этой женщины гораздо больше, чем ты можешь себе представить. Но в последний день, когда ты, по твоим словам, видела, как мы в объятиях друг друга плели заговор против тебя, клянусь жизнью нашей дочери, все было совсем по-другому.

Келли едва не задохнулась. Клясться жизнью Анны Лу! Да, должно быть, он говорит правду.

– Так что же тогда это было? – настойчиво спросила Келли. Ей надо было это выяснить прежде, чем она позволит разгореться в своем сердце крошечному пламени надежды.

– Она знала, что ты уехала к врачу, знала, что я собирался увезти тебя отдохнуть, и бросилась ко мне со словами о том, как сильно она любит меня, и с вопросом, когда мы сможем пожениться. Я пришел в ужас – у меня никогда не было такого намерения. Только тогда я наконец понял, что она очень больна. Я попытался успокоить ее, но она заявила, что нам придется подождать, пока ты родишь мальчика. И я обнял ее, успокаивая после того, как сказал, что она говорит чепуху и что я не собираюсь больше иметь детей.

Келли открыла было рот, но Джанфранко сурово, продолжал:

– Оливия снова попала в психиатрическую лечебницу через две недели после твоего отъезда. Теперь она поправилась. Человек, за которого Оливия вышла замуж, – вдовец с тремя детьми. Она получила то, что хотела. В отличие от меня. Из-за своей собственной слепоты и гордости я потерял тебя и нашего ребенка. И это возвращает меня к настоящему моменту. – Он наклонил свою темноволосую голову и поцеловал ее, потом слегка отстранился. Красные пятна горели на его скулах. – Я слишком сильно люблю тебя, Келли, – произнес он страдальческим голосом. – Я не могу позволить тебе рисковать, рожая еще одного ребенка. Я не смогу жить без тебя.

Она пристально посмотрела на него и увидела в его темных глазах любовь и страдание. Она больше не сомневалась в его искренности: Джанфранко действительно любит ее.

Мир вдруг стал прекрасным для Келли, и ее переполнили надежда и счастье. С сияющими сини-ми глазами она сказала:

– Я тоже люблю тебя, но ты ненормальный, Джанфранко.

– Ненормальный! – воскликнул он и, посадив ее к себе на колени, добавил: – Ненормальный от любви. Но, как твой муж, я должен защищать тебя от тебя самой, – серьезно сказал он. – Больше никаких детей.

Келли свернулась калачиком на его коленях и обняла его одной рукой за плечи. Она знала, что должна убедить его в беспочвенности его страхов.

– Ты не можешь остановить меня. – Она прижала палец к его губам, не давая ему возразить. – Но ты ошибаешься. Нет никакого риска. Я рискую не больше, чем рискует каждая беременная женщина в мире. – Она взяла его за руку. – Я – не моя мать. Она умерла от осложнений, потому что, хотя ей было сорок два года и она подвергала себя риску, она настояла на том, чтобы рожать дома. Ребенок родился с пуповиной, обвивавшей его шейку, мертвый. Акушерка сделала все, что смогла, но, когда у моей матери открылось кровотечение, потребовалось два часа, чтобы доставить ее в больницу.

– Какое безумие со стороны твоего отца позволить ей остаться дома, – проговорил Джанфранко со своей типичной самоуверенностью.