Незавершенная месть. Среди безумия

– Конечно, будем. Я ведь бизнесмен. Мы не пойдем на конфликт, но воспользуемся возможностью пересмотреть условия контракта.

– Я так и думала, – произнесла Мейси.

– Так что вы хотели узнать? Вопрос касается сделки?

Мейси подалась вперед:

– В определенном смысле. Чтобы прийти к выводам, чтобы предоставить вам исчерпывающую информацию, я должна уяснить природу отношений между «Комптон корпорейшн», вашими представителями – и Сандермиром. Ибо ваши ответы, Джеймс, лишь заставили меня задаться новыми вопросами относительно действий Сандермира.

– Я вас не совсем понимаю.

Мейси вздохнула:

– Если использовать военную терминологию, Джеймс, я бы так выразилась: Сандермир вот-вот устроит самострел. Иными словами – займется членовредительством.

– Тем лучше для нас!

Мейси встала:

– Не в том случае, если вам нужна чистая сделка, о которой я от вас столько слышала. Вдобавок самострел произойдет в неудобное вам время.

Она протянула Джеймсу руку.

– Я на связи. Сейчас, пожалуй, поздновато свидетельствовать почтение леди Роуэн; вероятно, она с лордом Джулианом в гостиной, смакует херес. – Мейси шагнула вперед, положила ладонь на спинку Джеймсова стула. – Джеймс, вам необходимо соблюдать осторожность. Подобные колебания до добра не доводят. – Мейси улыбнулась. – Не стоит беспокоить Картера. Я сама помню, где выход.

* * *

В глубокой задумчивости Мейси направилась к отцовскому домику. Информация, сообщенная Картером о семье Мартин, возбудила ее интерес, не в последнюю очередь связанный с трагическим совпадением, которое случилось во время войны. Погибли все: трое – у себя дома, один – за морем. Да, пожалуй, для сына так лучше. Мейси представила, каково было бы ей самой вернуться из Франции, с ранением и душевной травмой – и обнаружить, что она теперь еще и круглая сирота. От одной только мысли глаза защипало от слез. Мейси побежала к дому и бросилась на шею отцу – тот как раз вышел за дровами.

– Мейси, детка, что стряслось? Почему ты плачешь? – бормотал Фрэнки, обнимая дочь. – Кто тебя обидел, ласточка моя?

– Никто, папа. Так, подумалось просто.

– А вот поменьше надо думать. Ты дома, так что не заморачивайся. Я, к примеру, никогда не заморачиваюсь. Пойдем-ка лучше, поможешь дрова нести. Ночи-то холодные стали, да и дождик бог весть откуда берется. Только что не было – и вот он, извольте радоваться. Пойдем. Согреешься у камина – и дурные мысли как рукой снимет.

Глава 10

Мейси оставалась в Челстоуне по субботу включительно, а ранним воскресным утром уехала, чтобы попасть в Ричмонд к одиннадцати. В это время в ричмондском реабилитационном центре, где Саймон находился с самой войны, начинались утренние посещения пациентов. С часу дня был перерыв. У Мейси будет один час на свидание с человеком, неспособным говорить с ней и даже понимать сказанное, не узнающим ее, не реагирующим на ее присутствие.

Как обычно, она припарковалась под древним дубом, что рос в конце гравийной дорожки. Перед главным корпусом дорожка делала поворот. Здесь, в бывшем частном особняке, содержались солдаты, матросы, летчики, потерявшие на войне разум. Большинство составляли пехотинцы. Что касается воинских званий, в госпитале преобладали офицеры, да и сам он действовал на средства состоятельных офицерских родственников.

Мейси прошла по гравийной дорожке, миновала лужайку, приблизилась к каменной стене, выходящей на Темзу. Особняк стоял на холме, откуда открывался панорамный вид. Мейси коснулась каменной кладки, закрыла глаза, стала делать глубокие вдохи. Успокоительные упражнения она освоила давно, умела и разум вывести из смятенного состояния, и набраться отваги, и устроить себе сеанс медитации. Сейчас Мейси пыталась усмирить мучительную мысль: еще совсем немного – и она лишится возможности видеть человека, которого любила даже тогда, когда жизнь покинула его разум. Мейси спрятала лицо в ладони. «Мы уже не те, мы оба. Молодость прошла». Почему же тогда она до сих пор видит Саймона почти мальчишкой, прямо из медколледжа; военврачом, в которого влюбилась, который разделил ее чувства? Много-много раз она садилась на стул у его койки, накрывала ладонью его руку и шептала: «Это я, Мейси. Я пришла тебя навестить», и наклонялась над Саймоном, и целовала его в лоб, в то самое место, где черепную коробку пробил осколок, навсегда лишив Мейси возлюбленного.

С Темзы дул ветер. Мейси отошла от стены, сделала очередной глубокий вдох и направилась к парадной двери.

– Доброе утро, мисс Доббс. Неважная сегодня погода, верно? Вот здесь распишитесь, пожалуйста. Сейчас вызову старшую сестру. Капитана Линча перевели в другое отделение.

Молоденькая регистраторша отчетливо проговаривала каждый звук, голосок у нее был мелодичный, помада насыщенного вишневого цвета, как всегда, гармонировала с лаком на длинных ногтях. Пока Мейси расписывалась в журнале для посетителей, девушка набирала телефонный номер.

– Похоже, я сегодня первая посетительница, – заметила Мейси, возвращая журнал.

– Да, мисс Доббс. Правда, матушка капитана приезжает почти каждый день.

Мейси обернулась, чтобы поздороваться со старшей медсестрой.

– Доброе утро, мисс Доббс. Следуйте за мной. Я отведу вас к капитану Линчу.

Они шли коридорами, где деревянные полы были натерты до блеска, а на жардиньерках красовались вазы с цветами. В обычных больницах запах человеческих выделений маскируют средствами дезинфекции и хлоркой; здесь не пахло ничем. Миновали оранжерею, где во время о?но чинно прохаживались благородные леди. Мейси вспоминала свои прежние посещения. Она садилась рядом с Саймоном у фонтана или у открытого окна. Саймон, в бледно-голубой пижаме и темно-синем халате, с толстым клетчатым пледом на коленях, становился собеседником Мейси – безмолвным, безучастным. Она рассказывала о работе, уверенная в сохранении полной конфиденциальности, или об отце. Иногда, понизив голос, Мейси упоминала о мужчине, с которым ужинала или ходила в театр. И неизменно говорила о многих годах, в течение которых страхи и неопределенность, сопровождавшие собственное непростое выздоровление Мейси, удерживали ее от визитов в ричмондский реабилитационный центр. Причиной страхов был окопный шок. Подобно дремлющему дракону, он мог очнуться в любой момент, схватить Мейси за горло своими раскаленными челюстями, сокрушить ее физически посредством одних только воспоминаний.

Например, так случилось всего лишь год назад. В разгар очередного расследования дракон вдруг начал выходить из спячки, которой Мейси добилась постоянным самоконтролем. Ее затянуло в пучину; конечно, Мейси вынырнула, но многие месяцы находилась на узкой грани, рискуя снова сорваться. Постепенно к ней пришло понимание: чтобы контролировать дракона, нужно взглянуть ему в глаза; не прятаться от воспоминаний, а давать им волю. Лишь тогда Мейси освободится сама.

Саймон лежал в отдельной палате. Его дыхание было затруднено, в вену на локтевом сгибе посредством трубочки поступал физраствор. Когда Мейси училась на курсах медсестер, о таких приспособлениях еще слыхом не слыхивали. Война, выходит, простимулировала развитие медицины.

Медсестра взяла Саймона за правую руку – вялую, безжизненную, посчитала пульс, потрогала лоб пациента. Несколько секунд Саймон дышал нормально, затем последовал ряд судорожных вдохов и выдохов, после чего дыхание снова выровнялось.

– Буду с вами откровенна, мисс Доббс. Не представляю, за счет чего капитан продержался в этом мире столько лет. Возможности организма поистине удивительны, не так ли?

Мейси кивнула. Медсестра отошла от койки, и Мейси уселась на стул для посетителей, взяла Саймона за руку.

– Сегодня, мисс Доббс, вам можно пробыть с капитаном не час, как обычно, а всего пятнадцать минут.

– Конечно. Я понимаю.

Медсестра уже открыла дверь, но Мейси окликнула ее:

– Извините… как вы думаете… сколько он еще сможет…

Выдержка изменила Мейси.

Медсестра пожала плечами, надула щеки.

– Честно говоря, мисс Доббс, на прошлой неделе мой ответ был бы «день, от силы два». Но вы видите – он пока с нами. Мне тяжело произносить эти слова, мисс Доббс… – Медсестра помедлила, поджала губы, качнула головой. – Теперь уже недолго. Я думаю, капитан дотянет максимум до субботы.

Мейси давно привыкла к подобной прямоте. Зная, что она тоже была медсестрой, в реабилитационном центре не пытались скрывать от нее правду. На любой вопрос Мейси получала честный ответ от младшего персонала, в то время как с родственниками пациентов на подобные темы говорили только врачи.

– Спасибо за откровенность.

Медсестра вернулась, положила руки Мейси на плечи. Мейси ответила тем, что стиснула на прощание дружескую ладонь.

Со вздохом она склонилась над Саймоном.

– Сегодня мы должны попрощаться, Саймон. На всякий случай. Я, наверное, буду далеко, когда… когда…

Мейси не закончила фразу, вперила взгляд в пару сцепленных рук.

* * *

Пятнадцать минут спустя она покинула стены госпиталя и поспешила сесть в автомобиль. Вцепилась в руль, опустила голову на руки, закрыла глаза.