Незавершенная месть. Среди безумия

– И что я должна сделать?

– Выяснить причины. Найти все до единого подводные камни. У вас три недели на отчет. Ну, максимум месяц. Больше времени дать не могу, да и вряд ли у вас в нем нужда возникнет.

Джеймс подлил себе еще вина. Мейси прикрыла ладошкой свой бокал, и Джеймс поставил бутылку на стол.

– Я понимаю, Мейси, вы обычно занимаетесь расследованиями иного сорта, но почему-то именно о вас я подумал, вам и позвонил.

Мейси поднесла к губам бокал. Сделала крохотный глоток кьянти, вернула бокал на стол. Свободная ее рука уже шарила в портфеле. Мейси извлекла блокнот для заметок. Черкнула в нем, обвела в кружок число, вырвала листок и передала Джеймсу Комптону.

– Полагаю, Джеймс, сумма моего гонорара не вызовет у вас затруднений.

Это был не вопрос – это было утверждение.

Джеймс Комптон улыбнулся:

– Я же говорю: вы больше не прежняя мисс Мейси Доббс. Теперь у вас собственный бизнес, и это заметно.

Мейси склонила голову, Джеймс полез за чековой книжкой.

– Вот вам аванс. – Он передал Мейси чек. – Обстоятельства сыграют вам на руку. Со дня на день начнется сбор хмеля, значит, в деревне будет полно приезжих.

Мейси кивнула:

– Идеальное время для расследования, Джеймс. Вы получите отчет не позднее чем через месяц.

* * *

Потом, уже в своей пимликской квартире, сидя в любимом кресле и изучая чек, Мейси вздохнула с облегчением. Дела идут, хоть и не так активно, как хотелось бы. Летом был застой, и Мейси очень обрадовалась, когда ее помощник Билли Бил попросился в двухнедельный отпуск. По традиции жителей Ист-Энда, он хотел поехать «на хмель». По крайней мере, не придется платить ему жалованье, думала Мейси, а он подзаработает, заодно и воздухом деревенским подышит. Вместе с Билли ехали его жена и оба сына. Семья нуждалась в смене обстановки, ибо никак не могла оправиться от смерти маленькой Лиззи Бил. Девочка умерла нынешней зимой от дифтерита. Да, Билли взял отпуск в самое подходящее время; Бог услышал молитвы Мейси. Что касается уроков ткачества, Мейси просто хотелось заняться чем-нибудь принципиально отличающимся от ее основной работы и не терзаться мыслями о нехватке клиентов. Чтобы свести к минимуму расходы, она даже почти не ездила теперь на своем «Эм-Джи» – во времена нестабильности важно экономить. Нельзя забывать, что квартира куплена в кредит.

Собственный бизнес предполагает постоянные хлопоты и тревоги, однако Мейси в последнее время чувствовала – завеса тьмы начала приподниматься над нею. Нет, она ничего не забыла, у нее по-прежнему бывают ночные кошмары. Стоит закрыть глаза – и на исподе век возникают картины войны во всем своем ужасе. Но теперь ощущения такие, будто из зыбучих песков памяти она выбралась на более твердую почву.

Мейси взглянула на часы, сделала последнюю на сегодня запись (бумаги лежали у нее на коленях), встала. Пора было ложиться спать. Взявшись за шнур жалюзи, Мейси вспомнила сон, что являлся ей уже целых два раза, и все за одну неделю. Сны, посещающие человека более чем один раз, требуют внимания; этот, хоть и не страшный, не отпускал Мейси, заставлял гадать о своем значении.

Мейси шла через лес и выбралась на поляну. Сквозь деревья падали снопы солнечного света. Еще дымился костер, но людей не было – ни туристов, ни бродяг, остановившихся на ночлег. Только рядом с поваленным деревом лежал букетик диких астр, перехваченных ниткой.

Глава 2

Мейси Доббс сидела рядом с Билли Билом за столом в конторе на Фицрой-сквер. Контора занимала только одну комнату, но зато в ней было французское окно. Мейси с Билли молча разбирали документы от Джеймса Комптона, доставленные с посыльным.

– Значит, мисс, вы хотите, чтобы я провел разведку на местности и все вам доложил?

– Да, Билли, причем как можно скорее. Тем более что обстоятельства работают на вас. Вы едете на сбор хмеля, так что ваши вылазки в деревню не вызовут подозрений.

– Оно конечно. Только я буду не в Геронсдине. До деревни несколько миль, так-то, мисс. Мы же место не выбираем – куда пошлют, там и работаем. Не тот случай, чтобы свои правила устанавливать.

– Тогда, Билли, будьте добры, объясните, что это за правила.

Билли подался вперед и принялся чертить диаграмму на куске обоев, пришпиленном к столу. Приятель Билли зарабатывал ремонтом и снабжал его остатками стройматериалов. На обоях Мейси и Билли составляли план очередного расследования, используя цветные карандаши: фиксировали свои догадки, предположения, собранные сведения – словом, все, что помогало довести расследование до победного конца. До сих пор этот конкретный кусок обоев был девственно чист.

– Сначала, мисс, надо записаться у фермера, который хорошо вас знает. Это делается в конце сезонных работ, перед отъездом в Лондон. Мы, Билы, к примеру, собирали хмель еще до того, как мой дед народился. А уж фермер – он знает, кого звать на следующий год, а кто лодырничать станет. Записались, стало быть. Ждете весны, и весной вам приходит письмо в коричневом конверте: мол, пожалуйте тогда-то и туда-то, жильем на время работы обеспечим. Ждете сентября, садитесь в поезд со всем своим скарбом – от простыней до чайника – и едете себе спокойно в Кент, а уж там для вас времянка готова.

Мейси задумалась.

– А не знаете ли вы, Билли, случайно кого-нибудь, – начала она, затем заглянула в записи, – кто поедет нынче на ферму Дикона, которая находится в имении Сандермира? Вы же, наверное, общаетесь с другими семьями, которые собирают хмель?

Билли покачал головой:

– Не, таких не знаю. По крайней мере, сразу не вспомню. Другим голова забита. – Он помедлил, потер подбородок. – Но я могу поспрашивать ребят, может, они в курсе. Хотя вряд ли. Фермеры – те не любят, когда сборщик к другому хозяину переходит.

– Очень была бы вам признательна, Билли. – Мейси улыбнулась, взяла папку. – Вот, взгляните. У нас не загрузка, а просто автобус номер двенадцать – то ждешь его, ждешь, а то три подряд подкатывают. Как говорится, не было ни гроша…

– Это что же, работа будет?

– Да. Вчера вечером захожу в контору – и сразу две почтовые карточки и одна телеграмма, и все с предложениями. Я уже назначила встречи новым клиентам. Дела некрупные, но это, согласитесь, хороший знак. Теперь прохлаждаться не придется, ведь старых клиентов тоже никто не отменял. По крайней мере, до Рождества без работы не останемся.

– А вы боялись, что на мель сядем, да, мисс?

– Да, немножко боялась, – кивнула Мейси и снова открыла папку с делом Комптона. – Билли, мне бы хотелось поскорее взяться за это расследование, поэтому вот о чем я вас попрошу: поторопитесь с отчетом по делу Джейкобсена, чтобы можно было выставить счет, а потом сразу дайте мне знать, сумеете или нет пробраться в имение Сандермира. – Она сделала паузу. – Будьте покойны, я не стану загружать вас во время отпуска и обязательно оплачу сверхурочные, так что уж постарайтесь, разузнайте побольше. Мне нужны ваши первые впечатления о деревне; подтверждение – либо опровержение – тревог Комптона. Потом, конечно, я и сама появлюсь. Если надо, и хмель собирать стану.

Билли рассмеялся:

– Вот чудно?, мисс, – как это вы, хоть в Лондоне родились и живете, ни разу на хмеле не бывали.

Прежде Мейси пресекла бы в зародыше подобную фамильярность, не стала бы поощрять упражнения в остроумии, тем более в самые продуктивные утренние часы. Но они с Билли вместе прошли через многое. Первая их встреча, почти мимолетная, имела место на эвакуационном пункте во Франции, где Мейси работала медсестрой. Это было в тысяча девятьсот шестнадцатом году. Молодой военврач Саймон Линч – первая любовь Мейси – вырвал Билли из когтей смерти, и Билли крепко помнил добро. Их с Мейси пути пересеклись, когда Мейси арендовала офис на Уоррен-стрит. Билли служил в том здании смотрителем. Он узнал Мейси с первого взгляда. Потом помог ей в одном серьезном деле. Тогда-то Мейси и предложила ему должность ассистента, и он с готовностью согласился. Теперь они общались запросто, и Билли, даром что порой отпускал шуточки, никогда не позволял себе вольностей.

– Верно, Билли, я «на хмеле» не бывала, хотя мой отец в детстве занимался этим делом. Конечно, я видела, как растет хмель, как поздней весной мужчины ставят опоры, а женщины закручивают молодые побеги по часовой стрелке. Но вот о сборе шишечек мне практически ничего не известно. – Мейси помолчала, припоминая. – Мы «на хмель» не ездили. Родители моей матери жили возле Марлоу, обычно летом мы неделю у них гостили. Дедушка был смотрителем шлюзов. Много лет он работал на лихтере, плавал по Темзе. Но бабушка не хотела жить в городе. Оба они очень любили воду, так что выход нашелся. Дедушку от реки было не оттащить, даже когда он состарился.

– А бабушка? Она родилась в Лондоне?

Мейси покачала головой:

– О нет. Совсем нет. – Она поспешно взяла лист бумаги, чтобы сменить тему: – Слава богу, у нас будет настоящее дело, а то затишье что-то затянулось.

* * *

В пятницу семья Бил уехала из Лондона на «хмельном» поезде. Посредством почты и телеграфа Билли удалось «поменяться фермой» с другой лондонской семьей, и вот теперь Билы следовали на ферму Дикона, где их поджидала однокомнатная времянка. Мейси занималась детальным изучением дела Джеймса Комптона.

Его записи включали план имения. То была обширная территория, занимавшая часть равнины Уилд. Деревня Геронсдин примыкала к владениям Сандермира с юга, другим краем гранича с фермой Дикона, которую Том Дикон унаследовал от отца, а тот – от своего отца. Так и велось из века в век. Длительные сроки аренды создавали у фермеров иллюзию, будто земля является их собственностью и должна оставаться в семье.

Кирпичный завод находился к востоку от фермы Дикона и, как и говорил Джеймс, отлично работал. Имелась дополнительная информация об Альфреде Сандермире; прилагалась даже фотография. «Какой-то он отталкивающий», – подумала Мейси, взглянув на изображение мужчины лет тридцати. Альфред Сандермир имел заурядную внешность. Мейси не понравились его глаза, точнее, прищур. Брови были жидкие, волосы зачесаны назад, причем фото усугубляло их сальный блеск. Улыбаясь в объектив, Сандермир обнажил не только зубы, но и десны; в руке у него Мейси заметила наполовину выкуренную сигару. «Ну, здесь ничего необычного нет». И все же она сочла наличие сигары моветоном, вдобавок осанка Сандермира говорила о надменном нраве и цинизме. Мейси знала, что с Сандермиром придется встретиться, и вовсе не горела желанием поскорее свести это знакомство.

Список правонарушений, зафиксированных в имении за последние три года, показался Мейси весьма обширным; преобладали воровство и порча имущества. Бились окна на кирпичном заводе, исчезали инструменты, горели конюшни – к счастью, ни лошади, ни конюхи не пострадали. Мейси отметила также, что неприятные события происходят ежегодно в середине сентября, когда в окрестностях полным-полно лондонцев, да еще и цыгане табором стоят. Что ровно ничего не значит, напомнила себе Мейси. Джеймс сам говорил, что местные склонны во всем винить приезжих.

Был отдельный список пожаров, которые имели место исключительно в Геронсдине и только в сентябре. О жалобах деревенских жителей, равно как и о причинах возгораний, не нашлось ни слова. Билли высказался в том смысле, что пожары – простое совпадение, и сразу же он и Мейси в один голос воскликнули:

– Совпадение – вестник истины!

Так говаривал наставник и бывший начальник Мейси, выдающийся психолог, философ и эксперт в криминалистике – доктор Морис Бланш. Его Мейси цитировала часто, хотя брешь в отношениях с ним оставалась обширной, и периодическое общение не могло ее залечить. Год назад, во Франции, Мейси начала вникать в суть секретной деятельности, которую Морис вел во время войны. Скрытность Мориса, наряду с его явной заинтересованностью в тогдашнем деле, стали для Мейси свидетельством недоверия к ней; имел место нервный срыв. Во время поездки во Францию Мейси пережила стресс, вызванный воспоминаниями. Военный невроз никто не отменял – даром что никто и не признавал его существование. И хотя следствием разрыва с Морисом стала независимость Мейси, возможность строить бизнес по-своему (этого не было бы, если бы Мейси просто унаследовала Морисову практику) – порой она очень нуждалась в совете бывшего наставника. Однако за год они так и не удосужились выяснить отношения.