Багровые реки

Серые булыжники парка слабо поблескивали в ночной тьме. Пробегая мимо оранжерей, Ньеман увидел впереди силуэт, перемахнувший через стену. Он последовал за ним и оказался на кортах Ролан-Гарроса.

Решетчатые дверцы были не заперты, и убийца беспрепятственно перебегал с корта на корт. Ньеман распахнул одну из дверец, влетел на красную площадку и перепрыгнул через первую сетку. Парень, оторвавшийся от него метров на пятьдесят, уже выказывал признаки усталости. Он едва одолел очередную сетку и начал взбираться по лестнице между трибунами. Его преследователь, напротив, мчался вверх легко и свободно, лишь чуточку запыхавшись.

Он был уже в нескольких метрах от беглеца, как вдруг тот, достигнув последних ступеней, бросился вниз, в пустоту.

Он спрыгнул на крышу соседнего дома и вмиг исчез из виду, соскользнув с нее вниз. Комиссар отступил на шаг и, прыгнув в свою очередь, приземлился на засыпанную гравием площадку. Вокруг деревья, лужайки, мертвая тишина.

И никаких следов убийцы.

У него было два возможных прибежища – главное здание, с крыши которого он только что соскочил, и большое деревянное строение в глубине сада. Вытащив из кобуры свой MR-73, Ньеман толкнул спиной дверь позади себя. Дверь свободно открылась.

Комиссар шагнул внутрь и застыл от удивления. Перед ним был просторный холл, отделанный мрамором, с круглым каменным возвышением в центре, покрытым неведомыми письменами. На верхние этажи вела лестница с золочеными перилами. В полумраке сочно рдели пурпурные бархатные драпировки, блестели роскошные вазы… Ньеман понял, что угодил в какое-то азиатское посольство. Вдруг снаружи раздался шорох. Значит, убийца в другом здании. Полицейский бегом пересек сад прямо по газону и подобрался к деревянному строению. Дверь еще раскачивалась на петлях. Он бесшумно скользнул внутрь, и вдруг полутьма обернулась волшебным видением: это была конюшня, разделенная на красивые, чистенькие стойла, откуда на него глядели низкорослые лошадки с подстриженными гривами.

Нервно вздрагивающие крупы. Шуршание соломы. Пьер Ньеман крался на цыпочках, крепко сжимая револьвер. Один бокс, второй, третий… Справа послышался глухой звук. Полицейский резко обернулся. Нет, это просто стукнуло копыто. Легкий шум слева. Он повернул голову, но было слишком поздно. Нож уже взлетел и опустился. Ньеман успел отскочить в последний миг. Лезвие чиркнуло по его плечу и вонзилось в круп коня. Тот среагировал молниеносно: копыто с железной подковой мощным ударом раздробило лицо убийцы. Полицейский воспользовался моментом: бросившись к нападавшему, он ударил его по голове рукояткой револьвера.

В неистовстве он бил и бил, пока наконец не остановился, глядя на обезображенное лицо преступника. Оно превратилось в сплошное месиво с торчащими наружу осколками костей; выбитый глаз свисал на спутанных жилках. Убийца не шевелился; на голове у него по-прежнему красовалась бейсболка с цветами «Арсенала». Ньеман сжал окровавленное оружие обеими руками и сунул ствол в разбитый рот негодяя. Он взвел курок и закрыл глаза. Он уже приготовился выстрелить… но в этот миг откуда-то снизу послышался пронзительный писк.

Это звонил у него в кармане мобильный телефон.

2

Здание Центрального управления уголовной полиции Министерства внутренних дел тянулось вдоль одной из слишком новых и слишком симметричных улиц квартала Нантерской префектуры. Три часа спустя после описанных событий в его окнах еще теплился слабый свет. Это горела стоявшая низко, почти вровень со столом, лампа в кабинете Антуана Реймса; сам он сидел в полумраке. Напротив него, по другую сторону светового круга, вырисовывался мощный силуэт Пьера Ньемана. Только что он коротко изложил содержание своего рапорта о недавней схватке на площади Порт-Молитор.

Реймс скептически спросил:

– И как теперь этот тип?

– Англичанин? В коме. Множественные переломы костей лица. Я звонил в Отель-Дьё: врачи пытаются сделать ему пересадку кожи.

– А его жертва?

– Раздавлена машинами на кольцевой, возле Порт-Молитор.

– Господи боже! Что все-таки произошло?

– Сведение счетов между хулиганами. Среди болельщиков «Арсенала» были люди из клуба «Челси». Во время драки пара бандитов исполосовала своего оппонента ножом.

Реймс недоверчиво качнул головой. Помолчав с минуту, он спросил:

– Ну а этот твой «оппонент»? Ты уверен, что все дело в ударе копытом?

Ньеман, не отвечая, повернулся к окну. Мертвенно-бледная луна разрисовала странными узорами фасады соседних домов; над темно-зелеными холмами Нантерского парка плыли не то облака, не то радуги. Реймс продолжал:

– Никак не пойму тебя, Пьер. Зачем ты ввязываешься в подобные истории? Надзор за порядком на стадионе – вот и все, что от тебя требовалось, а ты…

Он умолк. Ньеман не реагировал.

– Тебе уже такие выходки не по возрасту, – снова заговорил Реймс. – Да и не твоя это компетенция. В нашем договоре ясно сказано: никаких столкновений, никаких актов насилия…

Круто развернувшись, Ньеман надвинулся на своего шефа.

– Давай ближе к делу, Антуан. Зачем ты вызвал меня среди ночи? Когда ты позвонил, ты еще ничего не знал об истории в парке. Так что тебе надо?

Реймс не двигался. Широкие плечи, курчавые седеющие волосы, грубый профиль. Внешность старого морского волка. Вот уже несколько лет дивизионный комиссар возглавлял Центральный отдел по борьбе с насилием над людьми – ЦОБННЛ; эта сложная аббревиатура означала на самом деле высшую инстанцию полиции нравов. Ньеман знал Реймса много лет, прежде чем тот заступил на эту административную должность; в молодости оба они были простыми сыщиками, ловкими умелыми сыщиками, в любую погоду, и в дождь и в снег, ловившими преступников на улицах. Полицейский со стрижкой ежиком подался вперед и спросил еще раз:

– Так что же?

Реймс вздохнул:

– Да тут одно убийство…

– В Париже?

– Нет, в Герноне, департамент Изер, возле Гренобля. Это университетский городок.

Ньеман схватил стул и сел напротив дивизионного комиссара.

– Я слушаю.

– Тело нашли вчера в конце дня. Оно было засунуто в расселину скалы над рекой, огибающей кампус[5 - Кампус – университетский городок.]. Очень похоже, что действовал маньяк.

– Кто убит? Женщина?

– Нет. Мужчина. Молодой парень. Кажется, университетский библиотекарь. Раздет донага. На теле следы пыток – ножевые раны, разрывы, ожоги… и еще, кажется, следы удушения…

Ньеман облокотился о стол и начал двигать взад-вперед пепельницу.

– Зачем ты мне все это рассказываешь?

– Затем, что я хочу направить тебя туда.

– Еще чего! Расследовать убийство? Да парни из гренобльской уголовки через неделю возьмут этого подонка…

– Пьер, не валяй дурака. Ты прекрасно знаешь, что эти дела так просто не делаются. Никогда. Я говорил со следователем. Он просил прислать опытного специалиста.

– Специалиста по чему?

– По убийствам. И по нравам. Он подозревает сексуальный мотив. Ну, в общем, что-то в этом роде.

Ньеман нагнулся к свету и тотчас ощутил на лице жар от мощной лампы.

– Антуан, ты чего-то недоговариваешь.

– Следователя зовут Бернар Терпант. Он мой старый приятель. Мы с ним земляки, оба из Пиренеев. Он просто в шоке, ясно тебе? И он хочет распутать это как можно скорее. Избежать шума, прессы, всего этого дерьма. Через несколько недель начало учебного года; нужно кончить расследование до этого. В общем, что тебе объяснять…

Старший комиссар встал и снова шагнул к окну. Он мрачно уставился на светящиеся точки фонарей и темную листву парка. Перед его глазами еще стояли жестокие сцены последних часов – удары ножа, кольцевой бульвар, погоня за преступником на кортах Ролан-Гарроса. В сотый раз он подумал о том, что звонок Реймса не дал ему убить человека. И еще о том, что эти приступы необузданной ярости, лишавшие его рассудка и доводившие до полного безумия, грозили самым худшим.

– Ну так как? – спросил Реймс.