Клуб неисправимых оптимистов

– Я боялась, ты не придешь.

– Вот он я.

– Не бросай меня, очень тебя прошу.

– Не волнуйся, не брошу. Хочешь пойти домой?

Она покачала головой, и мы остались сидеть у фонтана. Я не знал, спит Сесиль или просто отдыхает, смотрел на Галатею с Ацисом – таких одиноких в этом огромном мире и таких безмятежно-счастливых – и вдруг почувствовал, что она за мной наблюдает.

– Они прекрасны, правда?

– Они в опасности, но не знают этого.

– Они счастливы. Полны жизни. Любят друг друга. Все остальное не имеет значения. В том числе опасность. Они останутся вечными любовниками. У тебя есть деньги?

– Немного.

– Хочу кофе со сливками.

Сесиль с трудом поднялась со стула и пошла мелкими шажками, опираясь на меня, но метров через двадцать отпустила мою руку. Мы отправились в бистро напротив под названием «Пти-Сюис» и сели на террасе.

– Хочу есть.

– Это хорошо.

Сесиль проглотила два круассана и заказала еще одну чашку кофе, начала было говорить, передумала и замолчала, но потом все-таки решилась:

– Я могу на тебя рассчитывать, Мишель?

– Конечно.

– Ничего не было. Ты понял? Совсем ничего. Мы никогда даже не заговорим об этом. Будем вести себя так, как будто ничего не случилось.

– …Как скажешь.

– Обещаешь?

– Обещаю.

– И ни слова Франку. Ничего не произошло! – воскликнула она, заметив, что я поджал губы и промолчал. – Франк не должен ничего знать. Как и все остальные.

– Я не могу не сказать ему. Он убьет меня, если вдруг сам узнает.

– Если ты не скажешь, если я не скажу, он никогда не узнает. Это в любом случае не важно, мы расстались.

– Что ты такое говоришь?!

– Между нами все кончено.

– Давно?

– Не знаю. Мы больше не видимся. Он… испарился.

– Дома он тоже не появляется.

– Когда у тебя отношения, ты не пропадаешь на много недель без особых причин. Я раз сто ему звонила. Говорила с твоим отцом, с твоей мамой, с тобой и даже с твоей сестрой. Сто раз просила передать одно и то же, но он не перезвонил. Наш единственный разговор продлился тридцать секунд – он был уже в дверях и очень спешил. Пообещал позвонить вечером. Прошло три недели. Как правило, когда мужчина ведет себя с женщиной подобным образом, когда… уклоняется, это означает одно: он встретил другую и не смеет признаться.

– Этого не может быть. Только не Франк.

– Поклянись, что ничего не знаешь.

– Клянусь.

– Тогда как ты объяснишь его исчезновение?

– Объяснение наверняка есть. Я знаю, он тебя любит.

– Он сам тебе сказал?

– Дал понять.

– Когда это было?

– У тебя дома.

– Я знаю, у него есть другая женщина.

Я мало что понимал в любовных отношениях – весь мой опыт был сугубо литературным! – и не мог объяснить постоянных отлучек брата. После возвращения из Германии Франк ночевал дома не больше трех или четырех раз, но Сесиль я об этом не сказал.

– Если так, он настоящий мерзавец.

Сесиль пожала плечами, попыталась улыбнуться и покраснела. Глаза у нее были на мокром месте, она закусила губу, шмыгнула носом и вздохнула, пытаясь совладать с чувствами.

– Глупо лишать себя жизни из-за парня! И думать, что все кончено. Нужно ожесточиться, стать непробиваемой.

– Я все равно не могу поверить.

– Такова жизнь. Хотя я могла бы поклясться… Да нет… Хочу домой.

Официант принес нам счет. У Сесиль при себе не было ни су, а мне не хватало двух франков шестидесяти, и я не знал, куда деваться от стыда, но официант оказался хорошим парнем.

– Пустяки, – сказал он, – занесете потом, я вам доверяю. Совсем простить долг не могу – я сдаю выручку патрону.

– Принесу завтра же, не сомневайтесь, – поклялся я.

– Не дадите сигаретку? – спросила Сесиль.

Он достал пачку «Житан», чиркнул спичкой. На лице Сесиль отразилось неземное блаженство.