Писательские экскурсии

Вероника откинулась назад и мечтательно вздохнула, рассказывая о самом узнаваемом символе Кубы, о знаменитых американских авто. С восторгом она вспоминала, как эти нарядные старушки с грандиозным шумом носились по дорогам Гаваны и купались в лучах фотовспышек. Ведущий начал оживляться и во время рекламной паузы посмотрел красочные фотографии, сделанные Вероникой. Часть из них он выложил на страницу радиостанции в социальной сети. Пока экзотичные кадры набирали лайки, сыпались вопросы от слушателей.

– Видела ли ты океан, спрашивает Паша из Москвы, – прочитал сообщение Артур.

Прилетев в Гавану, Вероника была уверена, что окажется на белоснежном пляже с пальмами. Но к ее удивлению, в самой столице пляжей как таковых не было.

– Ну если уж быть откровенной, то в Гаване не океан, а Мексиканский залив. Конечно, мне хотелось посмотреть на волны, и я отправилась на главную городскую набережную, Малекон. Знаете, я обожаю ходить босиком, но после полудня асфальт здесь нагревается так, что пятки могут обуглиться. Я думала, что на Малеконе хорошо ближе к вечеру, но набережная никак не освещена, фонарей совсем нет, солнце садится с другой стороны города, закат над водой не увидеть. В общем тут я испытала легкое разочарование. Но оно быстро улетучилось, как только официант принес мохито с местным ромом. О, это очень вкусно и очень крепко, – заключила Вероника.

– У меня уже потекли слюнки, – засмеялся ведущий и продолжил читать вопросы от слушателей. – Анна из Казани спрашивает про местных людей. Какие они?

Улыбка с лица Вероники исчезла. Она провела всего три дня на Кубе, но за это время к ней подошли десятки назойливых попрошаек. Только она вышла из аэропорта, как у нее украли телефон. Замаскироваться под местного не представлялось возможным. Белая кожа выдавала заморское происхождение и местные атаковали нашу героиню на каждом углу. Они подходили под предлогом познакомиться, но все разговоры заканчивались одинаково: в лучшем случае предложением купить у них ром, сигары или браслеты. А в худшем – просто дать денег. Одна женщина подсела к Веронике в кафе и все время, что та пила чай, повторяла как молитву свою просьбу о помощи. В туристических местах Вероника отмахивалась от несчастных бедняков как от мух.

Но были и приятные встречи. Вероника рассказала, как взяла в аренду машину, чтобы уехать за город и посмотреть окрестности. Всего в паре сотен километров от столицы она обнаружила, что на трассе почти нет машин, зато время от времени появлялись люди на лошадях и с телегами.

– У меня возникло ощущение, что я вернулась в девятнадцатый век. Никаких машин, никаких пробок, никакого стресса. Но насчет стресса я ошиблась, потому что чуть не убила человека. На трассу неожиданно выбежал мужчина лет пятидесяти. Я перестроилась в другую полосу, чтобы его объехать. Но он махал руками и бежал прямо на машину. Еще чуть-чуть, и он бы оказался у меня на лобовом стекле.

– Я слышал, что на Кубе это частое явление. Люди работают в полях, далеко от дома. В конце рабочего дня они выходят на трассу, чтобы поймать машину и автостопом добраться домой, – оживился ведущий. Ему нравились авантюры, и он наконец, стал проявлять искреннее любопытство к истории Вероники.

– Да, именно так и оказалось. Но по началу я думала, что этот мужчина – самоубийца. Люди настолько отчаянны, что буквально бросаются под колеса.

– Не страшно ли тебе было ехать с незнакомцем?

– Скорее я была счастлива, потому что не раздавила его, – рассмеялась Вероника. – Всю дорогу мой попутчик пытался меня развеселить. Пел песни на испанском, рассказывал про свою семью, вспоминал анекдоты про Чегевару. Но когда мы оказались у его дома, мне захотелось расплакаться. Рауль живет очень бедно. Его дом похож на землянку, в которой кроме кровати и посуды ничего нет. Дверь всегда открыта, потому что воров никто не боится. Красть нечего. Мой попутчик в знак благодарности отдал мне все, что у него было – вязанку ароматных бананов и диск кубинской музыки. А еще он провел меня на табачную плантацию и показал, как растет и сушится табак.

Вероника закрыла глаза и заново ощутила резкий дурманящий запах помещения, в котором сушились табачные листья. Вокруг нее бегали дети и смотрели на белую женщину, словно на героиню из сказки. Встреча на плантации стала глотком экзотики как для них, так и для нее. В памяти отпечатался образ Рауля, простого мужчины-работяги в голубой рубашке. Если б он не запрыгнул тогда на капот, наша героиня так бы так и улетела с Кубы, не узнав, что помимо назойливых попрошаек, в этой стране есть добрые люди с распахнутой настежь душой.

– Я знаю, что ты не говоришь по-испански, сложно ли без знания языка на острове свободы? – Приятный голос ведущего вернул героиню в реальность.

– Как оказалось, даже лифт не вызвать без него, – кивнула Вероника. – Я жила в доме с механическим лифтом. Чтобы его вызвать, мне приходилось громко выкрикивать номер своего этажа. Uno, dos, tres… Лифт приезжал, в нем на табуретке сидел улыбчивый мулат и довозил до квартиры.

– Какие еще слова на испанском ты выучила?

– Hola, Buenos dias и cucaracha. Кукарача – это таракан на испанском. Я видела тут гигантских черных тараканов, это мой самый большой кошмар. Признаюсь, мне было настолько страшно увидеть их снова, что ночью я спала со включенным светом.

Вероника вздрогнула. Помимо тараканов, однажды вечером она обнаружила на полу своего номера черный шевелящийся ковер. Полчища муравьев оккупировали ванну, их армия стремительно расползалась по номеру. Она могла бы рассказать, как схватила чемодан и выскочила из помещения, как несчастные насекомые хрустели под ее ногами, как она потом приходила в себя в ближайшем кафе, где пила свежевыжатый сок из гуавы и заедала шок сладким бататом. Но время эфира подошло к концу.

– А знаешь ли ты, что значит «Lo vas a olvidar»? Это название песни, которую ты угадала на нашем шоу.

– Да, знаю, это значит «забудешь ли ты все это?».

– Именно так. Что ж, спасибо тебе за откровенный рассказ. Что бы ты сказала в заключении? Забудешь ли эту поездку?

– Nunca! – ответила Вероника.

Эта женщина жила интересной жизнью, но почему-то никогда не путешествовала. Она по-прежнему считала свой дом лучшим местом на земле, но впервые ощутила, что уже не так сильно привязана к нему. Ведь иногда даже с самыми дорогими вещами, как и с самыми близкими людьми, нужно разлучиться на время, чтобы потом с особой радостью встретиться вновь. Послевкусие от пребывания на Кубе длилось еще несколько недель и пробуждало новую страсть – страсть к поездкам. Земля представилась Веронике огромным домом, и она мечтала блуждать по нему, открывать новые двери, а после возвращаться в родные стены с чемоданом новых впечатлений.

Липовый аромат

Алеся Турбан (ник в инстаграм @alesiaturban)

Мы приехали с мамой в Княжицы в начале июля, в самое время цветения лип. Нынче это агрогородок, а когда-то – просто большая деревня. Мамина родина и место моих детских воспоминаний.

Шли по широкой заасфальтированной улице. Я помню, когда она была гравийной. Идёшь в сандалиях, а камни то и дело норовят пробраться внутрь обуви и больно уколоть пятку или палец. По обе стороны деревянные дома и высокие, разномастные заборы. И липы. Много лип. А аромат стоит такой, что кружится голова. Давно я не вдыхала такой смеси свежего воздуха с тонкими нотками скошенной травы, луговым разнотравьем и сладостью липового благоухания.

Деревенский шум ненавязчиво заполняет всё вокруг. По большей части мирное кудахтанье кур, перебиваемое резкими, неожиданными выкриками горластых петухов. Мычание коров и редкие жалобы коз. Идёшь и наслаждаешься этим фейерверком ароматов и звуков, тёплым июльским солнцем на безоблачном небе. Иногда в нос ударяет резкий запах навоза, заставляя ускорить шаг, дабы поскорее снова окунуться в липовый аромат.

А вот и настоящая достопримечательность Княжиц – заброшенный, полуразрушенный доминиканский костёл святого Антония. Даже мама помнит его только в таком виде. После войны он ещё больше пострадал. А ведь построен в середине восемнадцатого века.

Костёл возвышается обшарпанными грязными стенами почти до самого неба, обнажая свои мощные плечи с кровавыми ранами из оббитого рыжего кирпича. Таращится пустыми окнами с остатками прогнившей в щепки древесины рам. Эти стены хранят царапины пуль после немецких обстрелов. Если постараться, можно увидеть и остатки фресок на потолках и стенах, но внутрь заходить опасно – неизвестно, понравится ли это старым руинам.

Около костела задерживаемся ненадолго. Он завораживает своими размерами и пугает отрешённостью, седой молчаливой старостью, хранящей чужие тайны и свидетельства судеб. Печально вздыхает, зажатый со всех сторон кривобокими курятниками, так неуместно портящими его величие.

А дальше снова деревянные дома, сараи и липы.

И вдруг привычный шум деревенской улицы вспаривает знакомая мелодия. Кто-то включил магнитофон, выставив его на отлив окна. Куры с петухами замирают, коров больше не слышно и только мелодичный голос Анны Герман разносится тонкой шалью по округе. Мама замедляет шаг и вскоре останавливается. На её глаза наворачиваются слёзы.

Мы садимся на лавочку, спрятанную тут же, у куста шиповника, и молча слушаем песню. Я не осмеливаюсь нарушать тишину глупыми вопросами. А потом мама начинает рассказывать.

Это случилось за несколько лет до моего рождения. Она вернулась из шумного города в родную деревню и встретила его. Вот так неожиданно: в городе столько людей, а любовь нашла в родной деревне. И главное, знакомы-то были с детства, вместе катались с высоких снежных горок, ходили в лес и гоняли коров. А вот прошло время, выросли, изменились и посмотрели друг на друга иными глазами.

В тот самый год как раз вышла новая песня Анны Герман. Про эти сады пели на каждом углу – настолько мелодия западала в душу.

И их любовь расцветала вместе с садами из песни.

Они встречались, целовались и шептали признания. Казалось, что таких чувств не бывает в жизни, только в кино. Строили планы и мечтали о долгой, счастливой жизни.

Вскоре ему пришлось уехать. Обещал не надолго. Но не вернулся.

Как в песне: его увела другая. Но не женщина, смерть.

Он погиб.

Мама смолкла и затихла. Я физически ощущала, как сильно заныло сердце в её груди. У меня самой противно защипало в горле, отдавая на языке металлическим привкусом. Я не стала расспрашивать о подробностях. Мы просто встали и пошли назад, к началу деревни, на автобусную остановку.

Летний тёплый ветер шуршал липовой листвой, унося сладкий аромат далеко за пределы деревни. Где-то кудахтали куры и мычали коровы. Но всё это заглушала плотная пелена тоски, которая исходила из маминого сердца и накрывала с головой и её, и меня.

Я посмотрела на мрачный доминиканский костёл и подумала: истории судеб хранятся не только в нём.

Рассказ актера

Алеся Турбан (ник в инстаграм @alesiaturban)

Съёмки фильма «Любовь и голуби» помню, как сейчас. Хорошая картина получилась. Не спорю.

Хотя я видел моменты, которые можно было б и улучшить. Пытался объяснить режиссёру, что для полного успеха фильму не хватает пары сцен на тему голубиной любви, верности до гроба. Уделить этому больше времени. Чтобы показать на контрасте две линии, двух главных героев. А он не слушал – отмахивался. Чуть ли не до рукоприкладства доходило: махал руками и ругался. А ещё образованный человек! Не кто-нибудь, сам Меньшов.

Я ж помочь хотел. Я в этом деле профи – столько любовных историй видел на своём веку. Так сказать, прицельно рассматривал. Бывало, сяду на лавочку и наблюдаю за парочками. Ох, до чего люди иной раз наивные. Вот сидит он и признаётся в любви, а у самого руки не там, где нужно. Не в глаза ей смотрит, не в глаза. А она, дурочка, верит. И ждёт его. Пару раз посижу рядом, посмотрю, как там у них всё завязывается, а самому скучно – всё наперёд ясно. И правда, позже вижу её на этой же самой скамейке зарёванную, одинокую, брошенную. А ведь всё и так было сразу видно.

Я и говорю режиссёру. А он не слушает. Ну что за человек?