Вспомнить всё, или Снежный танец

… Ирина никогда, даже в ранней молодости, не пользовалась успехом у мужчин, и последних можно было понять. Ну разве девчонка гренадёрского роста, одетая более чем скромно, с волосами, схваченными в жидкий хвостик чёрной резинкой, может вызвать чувство восхищения или желание приласкать? В обществе, где ещё живы стереотипы относительно того, как должна выглядеть и одеваться девушка, способная вызывать вожделение и обильное слюноотделение у противоположного пола, Ирина была настоящей, стопроцентной «белой вороной».

Только один человек смог за внешней неказистостью девушки увидеть её потенциал, развить его, подарить уверенность в себе. Андрей, это имя из когда-то нелюбимого стало для Ирины синонимом всего самого главного в её жизни – любви, взаимопонимания, доверительности. Будучи с ним, она и сама преобразилась: похудела, привела в порядок свою причёску, а начав получать первые гонорары за свои сюжеты на телевидении – полностью сменила свой гардероб, опираясь на вкус Андрея. Без преувеличения, он вылепил её, взяв кусок самой простой и податливой глины, он согрел эту глину своим дыханием и прикосновениями, и она, словно в благодарность за эту теплоту, превратилась в прекрасную девушку, бесконечно в него влюблённую.

Ирине, рано лишившейся родителей и росшей на попечении старой ворчливой бабушки – настоящего сухаря по части демонстрации своих чувств, так важно было просто знать, что она нужна и важна для кого-то, нет, не для кого-то, а для самого важного человека для неё, для Андрея.

И когда грянул гром, а гром, как известно, даёт о себе знать внезапно и грозно, Ирина стояла возле чемодана с его вещами, смотрела в его глаза и никак не могла понять – почему это случилось? Разве она не была самой чуткой любовницей, самой нежной подругой и умелой хозяйкой? Разве не любила его так сильно, что плакала по ночам, видя, как подрагивают его смеженные веки и как покойно его лицо? А их совместные поездки на рыбалку, за грибами, на барбекю… Неужели всё это можно так легко перечеркнуть, и теперь Андрей принадлежит другой женщине, которая будет по утрам делать ему крепкий кофе с бутербродами, а ночью сжимать в объятиях, и он не будет ощущать разницы между Ириной и этой новой незнакомкой?

– Ириш, ты хорошая, но в жизни иногда случается так, что любовь проходит. Это не твоя вина и не моя, просто так случилось. И было бы гадко продолжать себя обманывать, говоря, будто ничего не произошло. Ты со мной согласна?

Была ли она согласна? А что ей оставалось делать? Закатить истерику, разбить чайный сервиз, дать пощёчину? Если бы это помогло вернуть Андрея, она, не задумываясь, сделала бы это. Но… Андрей ушёл, и началась новая жизнь. Только теперь уже без него, без его поздних возвращений, поцелуев в щёчку и исступлявших ночей. Ирина снова осталась одна, только работа удерживала её от страшных мыслей прервать свою, как она считала, никчемную жизнь. И ещё врождённое упрямство, стремление доказать самой себе, что она сильная и сможет преодолеть всё.

Редкие университетские подруги, с которыми Ирина время от времени перезванивалась, уже давно повыходили замуж и нарожали детей. Ирине, росшей, словно былиночка среди вспаханного поля, всегда хотелось иметь большую семью, радоваться взрослению собственных детей, отдавать накопившуюся любовь своим кровиночкам, а спустя годы – пестовать внуков. Поэтому поначалу она с энтузиазмом взялась за воспитание подружкиных детишек, однако вскоре ей ненавязчиво дали понять, что в присутствии её нет никакой объективной необходимости. Дорогие игрушки принимались с радостью, но потом Ирину интеллигентно выпроваживали за дверь, ссылаясь на неотложные дела. Ирина не могла обижаться на подруг, она понимала, что у каждой из них своя налаженная жизнь, муж, заботы, и отвлекаться на чужого, в сущности, человека не было ни сил, ни особого желания. Вот, если бы у Ирины были свои детки и муж, тогда замкнутый круг непременно бы разомкнулся, и её впустили бы, приняли в свою маленькую уютную секту для посвящённых. И все общие праздники проходили бы совместно – походы в цирк, в городской зоопарк, на водоёмы, весёлые дни рождений с клоунами и воздушными шарами.

… Самым отрадным временем суток для Ирины стали вечерние часы. Она включала монитор, устраивалась поудобнее в кресле и отправлялась в мир, где не было насилия, во всяком случае, она всегда могла пресечь общение с человеком, который по какой-либо причине начинал хамить.

По совету Ольги, соседки и отставной девицы по вызову, Ирина разместила на сайте свою самую лучшую фотографию. Эту фотографию сделал Андрей незадолго до своего ухода. На ней у Ирины был особенный, светившийся взгляд, особое одухотворённое выражение лица, словом, это была очень хорошая во всех отношениях фотография. Заполнение анкеты не заняло слишком много времени – Ирина не ждала чудес, поэтому на вопрос «Цель знакомства» ответила скромно «переписка», коротенько описала свои интересы, вскользь упомянула о своих параметрах и стала ждать реакции противоположного пола.

Поклонников оказалось немного. Вычеркнув из их числа неудачников вроде себя, она выбрала одного иногороднего, в тайной надежде, что никогда с ним не встретится. Незнакомца звали Евгений. Он поразил Ирину двумя вещами: умением чётко формулировать свои мысли и безукоризненной орфографией. И то, и другое говорили об интеллекте и обещали интересное общение.

Ирина была уверена в своём выборе, но для успокоения позвала Ольгу, как особу, повидавшую на своём веку немало мужчин и потому претендовавшую на роль знатока «их брата». Ольга одобрила выбор, попеняв лишь незнакомому Евгению на его нерешительность. И действительно, вместо того, чтобы восхититься образом Ирины или же живописать свои многочисленные доблести и заслуги, тот просто подмигнул Ирине, выразив таким образом симпатию и … всё!

Ольгу подобное положение вещей, подобная робость или, наоборот, донжуанство, вывело из себя и она, отпихнув от клавиатуры раздумчивую Ирину, настрочила Евгению бойкий ответ: «Почему бы мужчине не прибегнуть к помощи слов, если только, конечно, он не тиражирует свои подмигивания по всему сайту?». Ирина проверила орфографию сообщения, и бойкая цитата, миновав тысячекилометровое расстояние, оказалась в почтовом ящике незнакомого Жени.

Судя по анкете, Женя был человеком науки, имел учёную степень, любил животных, спорт и музыку в стиле ритм-энд-блюз. Фотографии не было, очевидно, Женя не хотел афишировать своё пребывание на сайте знакомств. И ещё, из анкеты выходило, что между Ириной и её новым знакомым была существенная разница в возрасте – 11 лет, и было сомнительно, что Женя прожил все свои 42 года монахом, не имел семьи и детей. Но это мало смущало Ирину, она была настроена лишь на общение, наличие у виртуального визави семьи и наследников её волновало меньше всего.

И ещё у Жени была редкая специальность – геоботаник. Ирина, как человек, обладавший здоровым любопытством и пытливым умом, выяснила, что геоботаники – это люди, занимающиеся изучением редких видов растений, очень востребованная профессия в столичном городе, где проживал Евгений. И очень хорошо оплачиваемая, как сказала Ольга, знаток столичной жизни. Поскольку Ирину Евгений интересовал лишь как способ с пользой для ума убить время и отвлечь от дурных мыслей, информацию о мифических доходах Евгения она пропустила мимо ушей.

– Знаешь, Ириш, мне импонирует холостой статус нашего геоботаника. Если очень повезёт, и он окажется хорошим человеком, союз вам да любовь, дети мои, – Ольга старалась по мере сил отвлечь Ирину от её невесёлых мыслей, а заодно и от страха перед мужским полом. Она сама прошла через многое, но сумела сохранить веру в людей. Однако Ирина в ответ лишь грустно улыбнулась и промолчала. Ольга только покачала головой, глядя на подругу, и подумала: «Что бы ни произошло, время всё излечит, оно – самый искусный лекарь наших потерянных душ».

Ответ пришёл быстро. Евгений послал Ирине виртуального смайлика и заметил, что, конечно, существует много способов выразить свою симпатию, и что, наверное, его поступок – мальчишество, но он просто не смог подобрать нужных слов, чтобы выразить своё восхищение Ирининой красотой и искренностью.

«А Вы позвольте своей душе звенеть, и пусть она подскажет Вам верные слова», – ответила Ирина и пожалела, что приходится слишком долго ждать ответа на свои реплики. Однако пока это был единственный источник связи с человеком, сумевшим заинтересовать её уже на стадии изучения анкеты. А потому стоило и подождать.

Ирина боялась момента выхода из Сети. Интернет давал ей иллюзию «не одиночества», с выключением компьютера Ирина вновь возвращалась в реальность, и превращалась в затравленное существо, реагировавшее на каждый шорох и вздрагивавшее от каждого звука. Горечь недавней потери Андрея и боль, и негодование, захлёстывавшие её, едва она вспоминала об изнасиловании, мешали ей расправить крылья и стать прежней Ириной – «мечтательной карьеристкой», как она раньше себя называла. Она и в самом деле была такой – наивной и дерзкой одновременно; сменив образ жизни, она не растратила своей непосредственности. Словно взрослый ребёнок, она вобрала в себя мудрость и силу, не растеряв веры в чудеса. «Моя сказочница», – называл её Андрей и целовал в макушку, словно маленькую девочку. Он знал, что Ирина – недолюбленный ребёнок, и дарил ей столько тепла, что она чувствовала себя принцессой, сидящей на облаке его большой и незыблемой любви.

Ирина рано начала писать стихи, вначале робкие и неумелые строки, трансформировались в очаровательные по своей глубине и нежности стихи, пусть самобытные, пусть подчас хромавшие на обе ноги, но такие пленительные в своей непосредственности и искренности. В самые безрадостные дни Ирина вспоминала, как однажды сочинила для детского радио серию стихов, самых простых, и как потом Андрей долго дразнил её цыплёнком по названию одного из стихов. И потом долго ещё подкалывал Ирину, чего она изволит откушать: гречи или, может, пшена?

Вспоминая об Андрее, Ирина не могла сдерживать слёз, и они подолгу жгли её щёки, давая выход чувству безысходности и беззащитности перед происшедшим. И сейчас, пройдя через ужас насилия, Ирина как никогда нуждалась в поддержке родного человека, но была бесконечно одинока. Подруги, как могли, поддерживали её, но они были не настолько духовно близки, чтобы разделить её чувства. Понять душевные метания человека, пережившего сильный стресс, может лишь тот, кто сам когда-то побывал на его месте. Например, Ольга, которая прошла через множество так называемых «субботников», повидала на своём веку много разных клиентов, в том числе и с отклонениями в сексуальной сфере. Конечно, близость такого человека несколько отрезвляла, ведь Ольга отстрадала за свою недолгую жизнь столько, сколько Ирине, как простой обывательнице, было трудно представить. Но своя боль всё равно ближе и реальнее, её нельзя разделить, можно только выплакать на плече близкого человека, а потом снова – борьба с самой собой, и это одинокий путь, который каждый проходит хотя бы однажды.

Душа требовала выплеснуть боль и обиду, Ирина почти задыхалась от чёрной энергии, и однажды она почувствовала, что вдохновение, покинувшее её после ухода Андрея, вернулось. Она взяла карандаш, и родились строки, посвящённые Андрею:

“Мечты, мечты, обман моей души,

Несбыточные грёзы вдохновенья.

Пора прощаться, милые виденья:

И ум, и сердце просят тишины.

Ты говорил, что волшебство ушло,

И наши души разом очерствели.

Был листопад любви, потом пошли метели,

И всё живое тихо умерло.

Прощай, мой друг возлюбленный, прощай,

Ещё грущу, ещё не понимаю…

Но выбор твой, любимый, принимаю.

Ещё люблю. Прощай. Не забывай».

Несмотря на грусть, сквозившую в строках, стихотворение получилось удивительно светлым, и это немного удивило Ирину. Она словно перенеслась в свою юность – время, когда верилось только в самое хорошее, когда мечталось и думалось лишь о любви, и казалось, что ЭТО – главное, ЭТО – смысл жизни и вершина мира. Влюблённости, пусть невзаимные, но такие сладкие и позитивные, дарящие ощущение полёта.…Как давно это было, как быстро забылось и как странно, что это ощущение всегда было где-то рядом, оно жило параллельно с Ириной, никак себя не проявляя, но жило! Хорошо, что хотя и запоздало, она поняла это, но слишком поздно для того, чтобы воспользоваться своим знанием. За последние несколько месяцев произошло слишком много потерь: сначала умерла бабушка, потом ушёл Андрей, а потом…

Ирине нездоровилось. На работе ей было трудно сосредоточиться на тексте интервью, кружилась голова, перед глазами мелькали тёмные «мушки». Иногда было так плохо и грустно, что хотелось выть. Вероятно, накануне тридцатиоднолетия, Ирину настигло то, что в психологии называют «кризисом среднего возраста». Она была раздавлена своей жизнью, все мечты, лелеемые ею когда-то, превратились в прах, она была безнадёжно одинока, бесконечно унижена и чувствовала, что не живёт, потому что не смела назвать жизнью своё беспомощное существование, дни, которые её душа проводила в аду, ночи, полные кошмаров и призраков прошлого. Жизнь старой девы, которая пыталась обмануться и отмыться от слоёв грязи, а грязь засасывала, не давая ни отдыха, ни отдохновения.

В Ирининой жизни остались теперь только два светлых лучика, согревающих её озябшее сердце – это Олечка, которая как никто другой могла понять её чувства и далёкий Евгений, который написал несколько добрых строк, и потому авансом был причислен к хорошим людям.

Ответ Евгения понравился Ирине, он выдавал в виртуальном собеседнике наличие незаурядных умственных способностей и умение облекать слова в нетривиальные фразы: «Душа – как колокол, для того, чтобы колокол зазвенел, его прежде необходимо раскачать». В Ирине проснулась журналистка, которая иногда воображала себя немного причастной к миру литературы. Пусть не большой и не серьёзной, а всего лишь любительской, самиздатовской, на уровне личных страничек на профильных сайтах, но участие в литературной жизни этих виртуальных журналов и маленькие победы на окололитературных конкурсах, делали её пусть и игрушечной, но писательницей. И Ирина задала вопрос, вполне логичный для человека, заметившего способности к литературе у другого человека: «Вы никогда не пробовали писать? Мне думается, у Вас бы это хорошо получилось».

Ответ Евгения немного огорчил Ирину, он писал, что в его жизни было достаточно творчества, и что обилие научных трудов отбило у него всяческое желание к сочинительству. Какая досада, что люди, обладавшие явными способностями к изящному слову, не желали браться за перо!

Шеф канала, на котором трудилась Ирина, поддавшись на её долгие уговоры и изучив сценарий программы, написанный Ириной ещё до случившегося с ней несчастья, согласился пустить в эфир пилотный выпуск программы, но при этом чётко расставил акценты:

– Учти, дорогой мой человек: спонсоров, декорации, реквизит и костюмы ищешь сама. Я лишь приглашаю звезду. К твоим услугам стилисты и визажисты канала, но деньги и концепция программы – на твоей совести.

Смета первой программы оказалась вполне приподъёмной, точнее, программа практически не потребовала капиталовложений: звезда была местной, декорацией послужил зал пафосной ресторации в центре города, хозяин которой посчитал за счастье бесплатную рекламу своего заведения, костюмы предоставил Театр Драмы, где трудилась «звезда». Артём Панюшкин, ведущий актёр театра, завсегдатай местных тусовок и обоже всех светских львиц, был в восторге от Ирининых идей. Материал был снят в виде монолога, Панюшкин рассказывал о своей жизни и планах, сидя в одеждах вельможи 17 века. Время от времени в кадре мелькали очаровательные девушки в нарядных платьях той же эпохи.

Панюшкин не был бы самим собой, если бы не попытался увлечь Ирину. Он вызвался довезти её до дома, проводил до входной двери и напросился на чашку чая. «Почему бы и нет?» – подумала Ирина, недаром же люди сложили пословицу «клин клином вышибают». Она пострадала от мужчины, мужчина должен был её и излечить. Панюшкин знал своё дело, он выяснил пристрастия Ирины и, узнав, что той в своё время нравился Сергей Бодров, рассказал о том, что было ему известно об актёре. Особенно Ирину поразил тот факт, что Сергей был кандидатом наук и всерьёз увлекался искусствоведением. Коньяк в кофе довершил то, что начал Артём: Ирина полностью расслабилась и сдалась на милость знаменитости. Боли не было, не было ничего, просто физиология. Ничего более.

– Ирин, красивая ты женщина, но какая-то замороженная, – Панюшкин потянулся и медленно закурил: «Я бы даже сказал – перемороженная. Немудрено, что у тебя нет постоянного мужика. Никому не понравится обнимать «снежную бабу». Ирина хотела было столкнуть его с дивана, но, подумав, сдержалась. Он прав, она и в самом деле превратилась в льдинку, колючую и холодную.

Несмотря на то, что «пилот» программы был смонтирован и одобрен «главным», его показ отложили до лучших времён. По телекомпании циркулировали слухи, что продюсер канала застал свою благоверную в объятиях Панюшкина и был поэтому очень на него сердит. Сняв передачу со звездой, Ирина автоматически попала в число людей, лица которых напоминали продюсеру о случившемся, поэтому работы стало гораздо меньше. Это было невыносимо, Ирина носилась со своим телевизионным детищем по кабинетам начальников, доказывала им его уникальность, начальники кивали головами и отводили глаза. Вето продюсера поставило жирный крест на карьере редактора программ, стать которым Ирина мечтала давно. Создание своей программы было гораздо интереснее беготни по кабинетам сильных мира сего с микрофоном наперевес. Амплуа «говорящей головы» преследовало Ирину.

Панюшкин исчез из жизни Ирины так же стремительно, как и появился, что было вполне закономерно. Чтобы не сидеть в тишине и кожей ощущать своё одиночество, Ирина стала включать стереосистему. Сначала она слушала радио, особенно ей нравились передачи по заявкам слушателей, которые раньше переключались безо всякого сожаления. Общение с людьми радио-диджеев давало иллюзию участия в жизни незнакомых людей, пусть мимолётную и кратковременную, но иллюзию. У ведущих всегда были весёлые голоса, и хотя Ирина знала, что улыбаться в микрофон – их работа, так же, как и её – в объектив телекамеры, она грелась душой возле шумной груды металлолома, как кошка греется возле тёплой печки. А потом, среди черновиков старых интервью и набросков незаконченных рассказов, она нашла кассету когда-то любимого ею музыканта. «Поздний вечер в Соренто нас погодой не балует, вот и кончилось лето, до свиданья Италия. Мы с любовью прощаемся, наша песня допета, и над нами склоняется поздний вечер в Соренто…»

Музыка отзвучала, но сердце продолжало сжиматься. Ирина знала, что не стоило включать эту запись, но не удержалась, ведь это была ИХ с Андреем песня, под неё они катались на гондоле в Венеции, смешно сцепившись одними наушниками на двоих. Этот старый, полный света и музыки, город улыбался всем влюблённым, независимо от того, как давно возникла их любовь и как долго продлится. Зачем забегать вперёд и гадать, что тебя ждёт? Нужно жить настоящим, так, будто это твой последний день на земле, дарить улыбку и тепло любимым, заботиться о родных, согревать обездоленных. Делать счастливыми всех, кто пришёл на эту планету! Люби людей, и получай отражённую их сердцами любовь. Наверное, это и есть философия жизни. Жизни человека, который считает, что пришёл в этот мир неслучайно.

Для многих людей подобная философия является философией счастья, они готовы любить мир и всех его обитателей, когда в их жизни царит штиль и лётная погода, но стоит подуть ветрам, как на водной глади появляется зыбь, и мир сразу становится враждебным и неприветливым.

Будучи в Венеции, Ирина почти ощущала лёгкие крылышки счастья за своей спиной. Её, с ранних лет сросшуюся с ролью бедной сиротки, любили и возводили на пьедестал. Ирина впервые в жизни чувствовала себя счастливой по-настоящему: к её мнению прислушивались, её страхи рассеивались, словно утренний туман накануне жаркого дня, она больше не была одинока, и над ней не довлело клеймо «старой девы». Она жила насыщенной событиями жизнью, и эта жизнь постепенно становилась нормой. Гадкий утёнок обрастал прелестными пёрышками, бывшая молчунья сыпала мудрыми фразами, глаза лучились. Как много для Ирины значило быть нужной и быть любимой, любить самой и наслаждаться покоем, разлившимся по всему телу, покоем души, обретшей союзницу!

За три года совместной жизни с Андреем, произошло ещё много хорошего и разного, такого, при воспоминании о котором светлели глаза или краснели щёки, или в уголках губ пряталась тихая улыбка. Теперь Ирина жила этими днями минувшего благополучия, она перебирала в уме воспоминания, как набожный старец – чётки, она проживала прожитые годы заново. И даже лишённые одного из главных персонажей сказки, эти мгновения были прекрасны, ведь никто ещё не отменял силы воображения влюблённой женщины. Эти мгновения диссонировали с её теперешней жизнью. Счастье и покой казались утраченными навечно. Только работа, соседка Оленька и далёкий Евгений со странной профессией геоботаник мирили её с жизнью, спасая от полного отчаяния.

Письма от Евгения были полны гармонии и расположения, он был явно заинтересован в общении с Ириной, для неё же подобный род общения был по-прежнему чем-то экзотичным. Она знала, что где-то далеко, у неё есть друг, которому небезразлична её жизнь. Но расстояние, которое разделяло её с этим человеком, было сдерживающим моментом. Она не могла просто так, спонтанно, как делали некоторые из её знакомых, сорваться с места и рвануть в чужой незнакомый город к человеку, который вряд ли ждал от неё подобного порыва, но её неудержимо тянуло сменить обстановку, оказаться среди людей, близких по духу, погреться в тепле их душ.