Была только любовь. Воспоминания о блокаде

Проходивший мимо солдатик предложил свою помощь и, забрав лом у еле стоявшей на ногах Веры Ивановны, начал быстро и деловито долбить лед.

– Мы заговоренные от их железок, – шутил он, показывая на вражеские огневые точки, – а они все подохнут у стен Ленинграда. Это я вам, бабоньки, обещаю.

В половине девятого Софья была вынуждена покинуть подруг, ей пора идти на службу, где ее ждет непочатый край работы, тем более что сегодня она задержалась с разрешения начальника, чтобы принять участие в уборке своего двора и улицы. И хотя Софья старалась не показать своей слабости, храбрилась и улыбалась, еле удерживая в руках лом и лопату, но войдя в свою комнату, чтобы переодеться, она села на стул, закрыла глаза и ощутила такую усталость и разбитость, что минут десять не могла подняться. У нее кружилась голова, дико болели спина и разбитое колено, грудь была стиснута, как тисками, она не могла продохнуть. От этой обессиленности она расплакалась, прекрасно понимая, что сейчас не время, но не будучи в состоянии овладеть собою.

О ее болезни и истинном самочувствии знала лишь Елена, поэтому она почти сразу сделала перерыв в работе и заглянула к Софье.

Увидев подругу в слезах и совершенно разбитую, она спросила:

– Соня, вскипятить чаю? У меня есть немного цикория. Может, он тебе поможет взбодриться? Лекарство не забыла принять? – спросила она.

– Все в порядке, не волнуйся, дорогая. А цикория я, пожалуй, выпью.

Софья поднялась и стала переодеваться. Через несколько минут они с Еленой уже пили «кофе».

И хотя на службе Софья предупредила начальника, что придет к десяти часам, все же решила прийти пораньше, чтобы все подготовить как следует к предстоящей работе.

В девять часов она вышла из дома.

Проходя мимо соседнего двора, она чуть не столкнулась с женщиной, выбежавшей с обезумевшим лицом на улицу в одном халатике и усевшейся на какой-то обломок, отвалившийся от стены, не замечая никого и ничего вокруг. Казалось, она не ощущает холода, хотя на улице все еще держалась минусовая температура.

Софья, спешившая на работу, не смогла пройти мимо ее горя. Остановившись возле странной женщины, она спросила ее:

– Что случилось?

Но женщина не заметила ее и не услышала ее вопроса, она находилась в полной прострации.

Софья стала тормошить ее, но та никак не реагировала. Наконец, прибегнув к старому проверенному способу, похлопав ее по щекам, Софья вывела женщину из невменяемого состояния и узнала, что у нее умирает дочь, совсем маленькая девочка, у нее дистрофия. В доме нет ни еды, ни тепла. В больницу не берут, в эвакуацию еще не подошла очередь.

– Я больше не могу это видеть. Лучше я замерзну тут, но не увижу мертвой свою малышку.

Софья попросила женщину успокоиться, пойти одеться и вместе с ней отправиться на ее работу.

– Я постараюсь помочь вам, но я уже опаздываю. Оденьтесь, возьмите дочку с собой. Если хотите, я помогу вам собраться.

Женщина вдруг встала перед ней на колени прямо в снег голыми ногами и стала целовать руки Софье.

– Только помогите, я буду обязана вам всю жизнь!

Софье еле удалось поднять ее с коленей и повторить, что им следует спешить.

Наконец, забрав с постели ребенка и одев находящуюся на грани помешательства маму, Софье удалось вывести их на улицу и быстрым шагом, чтобы отвлечь женщину от ее горя, довести до Смольного.

Здесь прежде всего она повела их в медсанчасть. Дежуривший сегодня доктор Василий Евгеньевич был давним приятелем Софьи, и она попросила его оказать посильную помощь ребенку и мамаше. Сама же сразу отправилась к своему начальнику хлопотать об их дальнейшей судьбе.

Алексей Георгиевич успокоил Софью, пообещав с ближайшей машиной отправить их в эвакуацию, но напомнив Софье, что сегодня очень много работы и придется заниматься делами до самой ночи.