О да, профессор!

– Марго! – взмолился он, снова сгребая меня в охапку.

Беспроигрышное оружие.

– Так есть или нет?

– Нет, твоя была последней.

– Жду тебя на углу квартала через пятнадцать минут.

Ах да, я ведь не смогу сесть к нему в машину на глазах у всего универа. Кивнула, и он ушел первым, сказав, что быстро заскочит на кафедру.

А я постаралась хотя бы не бегом спускаться по лестницам. Только остановилась во дворе, чтобы быстро звякнуть маме.

– Буду работать с курсовой, мам. Очень сложная тема досталась. А ты же знаешь, как я хочу поскорее на журфак. Надо добить.

– Удивительное рвение, Маргарита, – отозвалась мама. – Вот бы ты так раньше училась, а?

Тем же голосом она говорила со мной, когда я в субботу сказала, что еще должна позаниматься с Юлькой, раз уж осталась у нее на ночь. Черт, мама это мама. Не удастся ее долго водить за нос. Она чувствует такие вещи даже на расстоянии.

Но я понятия не имею, как сказать ей: «Привет, мам. Это мой профессор. И мой парень. И мой куратор по курсовой. Три в одном, мам! А еще он очень круто целуется. А обо всем остальном тебе знать необязательно».

О да. Матвею не жить после такого.

– Привет, – снова улыбнулся он, когда я села в машину. – Есть хочешь?

– После захочу, – многозначительно ответила я.

– Ох, Марго, с такой улыбкой мы даже до дома не доедем… А впрочем, к черту! – Матвей дал по тормозам и развернулся в неположенном месте. – Поехали на пикник!

– Что?! – расхохоталась я. – Скоро стемнеет! И вообще холодно! И у нас с собой ничего нет!

– Ты не замерзнешь, обещаю, – проговорил он с улыбкой Дьявола. – А пока мы едем, расскажи мне, почему я так и не получил план твоей курсовой на почту? Кажется, кто-то обещал мне выслать его на выходных.

Я уставилась на него.

– Ты серьезно?

– Абсолютно. Я ведь говорил, что не дам тебе поблажек.

– Ох даже так. Ну, видите ли, Матвей Александрович, я была занята на этих выходных. У меня был первый секс, и все вышло настолько паршиво, что я потом два дня сидеть не могла…. Матвей, ты должен смотреть на дорогу! – взвизгнула я.

Он мельком глянул на шоссе, затормозил на светофоре и снова посмотрел на меня.

– Это шутка? Или тебе действительно было так больно? Так может не надо…

– У тебя что, никогда не было девственниц?

– Отвечай прямо, Марго!

– Тебе почти тридцать, Матвей! Погугли, в конце-то концов, как это бывает!

– У меня нет привычки регулярно лишать кого-то девственности, Марго! И вообще, причем здесь мой возраст? Снова?

– Просто… Тебе почти тридцать! Это офигеть, как много. Я никогда не перестану этому удивляться.

Матвей закатил глаза.

– Вообще-то, восемьдесять это офигеть, как много, а не тридцать.

– Ага-ага, успокаивай себя. Ужас! Когда мне будет тридцать, тебе будет почти пятьдесят!

– Только сорок, Марго! И ты от курсовой-то не отвлекайся! Иначе такими темпами писать ты ее тоже будешь до тридцати.

– Вот ты нудный. Окей. Глава первая! – торжественно произнесла я.

– Сначала идут вступление и тема работы, – прогудел дотошный Матвей.

Так мы и ехали. Не знаю, почему рядом с ним единственный вариант заткнуть мне рот – это поцелуи. Но, кажется, Матвея мой треп веселит. Пока что.

Мы выехали за город и помчались по пустой трассе мимо зеленеющих деревьев. Закат в этот вечер был божественным. Жаль, потом свернули и поехали по проселочной дороге, поднимая столб пыли. Вся красота природы отступила на второй план.

А потом дорогу нам перегородили ворота, Матвей вышел и громко постучал. Ему ответил лай собак, а после и какой-то заспанный человек в фуфайке. Ворота отъехали в сторону, Матвей вернулся в машину, и мы заехали на территорию.

Вывеску я не разобрала, да она и не горела.

– А они работают вообще? – удивилась я.

– Да, вон там, видишь, домики на холме светятся. Здесь всегда есть посетители. Идем, покажу тебе домик, пока нам начнут готовить мясо на углях на ужин.

Матвей припарковался, вышел первым, взял ключи у сторожа, кивнул, взял несколько пледов и пошел ко мне. Один сразу накинул мне на плечи со словами: «Не мерзни».

– Когда ты говорил, что не дашь мне мерзнуть, я имела в виду не это.

Матвей улыбнулся и повел меня по деревянному настилу, мимо закрытого на зиму бассейна, мимо деревянных террас, по петлявшей вверх по холму тропинке. Там на отшибе на вершине стоял один-единственный деревянный домик.

А перед ним был обрыв, и в низине еще светило солнце, заливая окрестности бордово-оранжевым светом. Большой четкий диск солнца висел в небе так близко, что казалось, до него можно дотронуться руками.

Я замерла там, очарованно глядя по сторонам, а Матвей обнял меня.

– Когда-то я приезжал сюда, чтобы работать, – сказал он. – Как будто тысячу лет назад это было. Это потом уже я приезжал сюда вовсе не за этим… А поначалу я снимал этот домик и писал, как заведенный, в тишине и вдали от всех. Это было только моим местом.

По коже побежали мурашки от таких откровений, так что нужно было срочно разбавить чем-то этот драматический накал. Писатель, что с него возьмешь.

– А еще здесь хорошо прятать трупы. Смотри, сколько места!

– Боже, Марго! – расхохотался Мефистофель. – Так вот кого мне стоит благодарить за идею с академкой в жанре постапокалипсис. Тебя с твоим юмором!

– Всегда, пожалуйста. Все-таки дашь почитать?