Птичка с придурью

А мои ноги словно приросли к этому самому асфальту. Я не могла сдвинуться с места. Мозг в один краткий миг будто отключился. Я стояла и просто смотрела, как машина едет прямо на меня. Неужели вот так вот и закончится моя ничтожная жизнь? Так вот просто и страшно одновременно.

Свет фар ослепил, и я уже почти ничего перед собой не видела. Лишь чувствовала, как капли дождя холодят кожу лица и рук.

Сигнал машины лишь напугал, но не заставил меня сдвинуться с места. Все произошло так резко и быстро, что только лишь когда боль пронзила тело, я осознала окончательно, что теперь нахожусь на волосок от гибели. И что будет в следующую секунду, неизвестно.

Подбросило меня не сильно, но проволокло потом по земле основательно. Успела сгруппироваться и закрыть лицо руками. Ведь для актера лицо – это визитная карточка. Кто возьмет на главную роль девушку со шрамами? Пусть их и можно в некоторых случаях скрыть слоем грима.

После удара я лежала оглушенная болью в руке и правой ноге. Попыталась пошевелиться и у меня получилось. Правда, пришлось приложить немало усилий. Боль же и не думала проходить, только усиливаясь при каждом движении.

Кто-то ко мне подбежал и что-то спросил. Я слушала голос, но не могла разобрать слов. Они смешивались со звоном в ушах. Словно помехи на радиостанции. Попыталась приподняться, но рука, на которую пришелся удар, плохо слушалась. В итоге я чуть было снова не приложилась об асфальт головой. Второй раз найти в себе силы, чтобы прикрыть лицо, у меня бы не получилось. Тогда мной управлял шок. Сейчас он стал медленно притупляться, а на его место приходило осознание того, что я попала в аварию. И что если я сегодня и попаду домой, то лишь под утро. Потому что нормально передвигаться я пока не могла.

– Осторожно, – все-таки смогла разобрать одно единственное слово.

Приоткрыла глаза и посмотрела на того, кто был виноват в произошедшем. Он помог мне приподняться и сейчас придерживал руками за плечи. Сил оттолкнуть парня не было. Даже говорить было сложно. Голова кружилась и начинало подташнивать.

– Я отвезу тебя в больницу, – продолжал говорить парень.

И голос у него был почему-то знакомый. Будто я… уже слышала его недавно. И видела это лицо, которое расплывалось перед глазами. Только открыла рот, чтобы сказать хоть что-то, но почти сразу его закрыла. Меня окутала давящая темнота.

Какой-то ненормальный обогнал меня на повороте и, визжа шинами, помчался дальше. Его зад сильно занесло, и он еле выровнял корпус спортивной машины. Я, конечно, тоже любил скорость, но не настолько, чтобы рисковать своей жизнью. Тем более, когда дождь поливает, словно из ведра и дворники работают с бешеной скоростью.

Снова визг и я улавливаю впереди какое-то движение. Этот чокнутый погнал на красный.

Удар, тачка притормаживает, но водитель не торопится выходить. А через пару секунд срывается с места и снова мчится вперед. Можно было погнать за ним, но мой видеорегистратор уже все зафиксировал. А вот тому, кто так неудачно переходил в столь позднее время дорогу, не повезло. Но я сразу понял, что девчонка жива, как только выскочил из машины, припарковав ее у тротуара.

– Осторожно, – предупредил девчонку, придерживая ее за плечи.

Я что-то еще говорил, плохо понимая, что же делать. В подобной ситуации я оказался впервые. Но потом что-то стукнуло меня по голове. Нужно было везти девушку в больницу. Черт знает, какие у нее повреждения.

– Я отвезу тебя в больницу, – сказал, чтобы она понимала, что я собираюсь сделать.

Сама не дойдет, ее сильно шатает. Слава богу, что ее, судя по всему, задело сбоку. Если бы удар пришелся по всему телу, было бы еще хуже. А так есть шанс, что у нее ничего не сломано.

Когда брал девчонку на руки, отметил про себя, что она слишком легкая. Впрочем, и тело у нее было угловатое, худое. Она не сопротивлялась, лишь морщилась. Что и понятно – боль от такого удара еще долго будет напоминать о себе. Да и синяки появятся.

– И черт тебя дернул так поздно по улицам разгуливать, – проворчал, хмурясь.

Дождь и не думал прекращаться. Лил, застилая все перед собой. Видел я паршиво, вода текла по лицу, раздражая.

– Ты… – пробормотала девчонка, когда я уже укладывал ее на заднее сидение машины. – Урод…

Я? Замечательно. Но сейчас я не буду возмущаться по поводу того, что надеялся услышать другое слово. Да и не считал себя никогда уродом. Девчонкам нравился и ладно.

– Лучше молчи, – предупредил, закрывая дверь машины. Затем сел на водительское место, снял тачку с ручника и погнал дальше. До больницы было не так чтобы близко. И пусть машин практически не было, погода не позволяла разогнаться. Иначе я мог сам стать виновником аварии.

– Урод… – повторила девчонка еле слышно, словно находилась в бреду. Глаза ее были закрыты, лицо выглядело бледным. По руке, что свешивалась с сидения, текла кровь.

Промолчал. Какой смысл спорить, если она сама плохо осознает, что говорит. А может и понимает прекрасно, в самом деле считая меня тем ненормальным, что гнал на полной скорости в такую погоду.

– Ненавижу…

Я тоже от тебя не в восторге, детка. Вот честно, раздражаешь. Тем более, я прекрасно тебя узнал, несмотря на то что ты была мокрой, грязной и местами побитой. Надеюсь, ты в очередной раз не начнешь верещать, что я домогался к тебе на дороге, пока ты находилась в полуобморочном состоянии. Наверное, лучше будет, если после случившегося она меня не увидит. Довезу ее до больницы и исчезну. А врачи пусть сами разбираются с тем, что у нее там сломано или нет. Головой, судя по всему, она приложилась основательно.

Одного только понять не мог. С чего меня вдруг стало волновать, сильные ли у нее повреждения или нет?

Пора завязывать со столь поздними походами в ночные клубы. Вообще нужно забыть про такого рода подработки. Черт, я на самом деле не могла вспомнить, чем закончился вечер. И почему сейчас я не могу нормально открыть глаза.

В неведении я оставалась недолго. Вскоре яркие картинки прошедших событий промелькнули перед глазами. Я вспомнила, что случилось. И как только осознала это, меня прошиб холодный пот. Открыла глаза, чтобы понять, наконец, где нахожусь. И обнаружила себя в одноместной палате. Что я здесь забыла? В том смысле, что таких, как я, в такие палаты просто так не определяют. Она ведь платная, это и так понятно. А я точно не оплачивала свое размещение здесь.

Неужели тот парень, который сбил меня, решил раскошелиться, загладив таким образом свою вину? Странно, стоит отметить. Потому что все могло закончиться еще более плачевно для меня.

Сразу вспомнила мать, которая, скорее всего, от беспокойства не находит себе места. Нужно было срочно позвонить ей и сообщить, что у меня все в порядке. Относительно…

Моя куртка, как и остальная одежда, лежали сложенными на стуле, стоящем рядом с кроватью. Я же оказалась облачена в сорочку. Белую, в мелкий зеленый горошек. Что ж, и так сойдет. Как только меня смогли переодеть? Ведь вещи были мокрыми и грязными… А лежала я на чистой кровати. Значит, возились со мной долго.

Схватив куртку, которая лежала наверху стопки, полезла в карман за телефоном. Что я скажу матери? Не сообщать же ей, что меня сбили. Ей и так хватает переживаний. Нечего добавлять еще больших. Тогда что?

Но додумать я не успела. В палату вошел мужчина, облаченный в белый халат. Врач…

– Ну здравствуй, – хмыкнул мужчина, смотря на меня спокойно, даже немного отстраненно. – Как самочувствие?

Он прошел к раковине, над которой висели узкая полочка и зеркало. На полке стоял тюбик с антисептиком. Им мужчина и воспользовался. Затем снова повернулся ко мне, подошел к кровати.

– Рассказывай…

А что я могла ему рассказать? Поведать историю того, как меня сбили? Но воспоминания были не четкими. Просто яркие картинки и все. Настолько я была напугана, что мозг решил, что часть воспоминаний лучше вообще стереть.

Пока сбивчиво рассказывала о случившемся, меня осмотрели. Потом пришлось замолчать ненадолго, когда у меня проверяли легкие.

Не помню, когда врач в последний раз удостаивал меня таким вниманием. Обычно осмотр заключался в проверке горла на покраснение и прослушивании легких. Реже еще и давление могли померить. Но этот врач подошел ко всему более ответственно и дотошно. Страшно подумать, что потом больница выставит счет за лечение на мое имя. Потому как денег оплатить его у меня не было. И они уж точно не появятся в ближайшее время.

Чуть позже мне сообщили, что серьезных повреждений нет. Чудом мне удалось отделаться лишь ссадинами и царапинами. Самая глубокая из которых была на левой руке. Еще ушибла бедро, но и с этим можно было смириться. В самом деле, все могло закончиться намного хуже.

Я не стала оставаться в больнице. Но меня особо и не удерживали. Смысл сидеть в четырех стенах? Дома меня ждала мама. Утром надо было бежать на учебу, а вечером – на работу. С последней, правда, могут возникнуть проблемы. Потому что я точно буду хромать. Да и рука пока плохо слушалась. Несмотря на это, увольнять меня навряд станут. Но больничные не приветствуют. Считали, что брать его нужно только в том случае, если у тебя передом руки или обеих ног. У меня же, как оказалось, только ушибы. Ну, и царапины.

Из больницы выходила, когда уже светало. Дождь закончился, но лужи на дорогах были глубокие. Погода играла, словно издеваясь.

Выглядела я не лучшим образом. Но время на то, чтобы примчаться домой, привести себя в более-менее божеский вид и поехать на учебу, у меня еще было. Маме я позвонила перед самым выходом из больницы. Выслушала возмущения по поводу того, что заигралась. И стала, по словам матери, падшей женщиной. Ей не объяснишь, что если я подрабатываю ночью, это не означает, что при этом мне приходится спать с мужчинами. Иногда я танцевала в одном из клубов, если меня просили заменить снова ушедшую в загул танцовщицу. Но и платили за такую услугу достаточно неплохо. Поэтому и соглашалась. Согласившись на Машкино предложение, я сглупила. Но что сейчас уж об этом говорить? Что сделано, то сделано. Зато у меня в кармане имелась определенная сумма денег. Если повезет, в ближайшее время я все-таки получу зарплату и тогда можно будет спокойно вести маму на обследования и закупиться лекарствами, которые ей требуются в большом количестве. Проблемы с сердцем и сахарный диабет подкосили мою родительницу сильно. И теперь она не могла работать. Чего уж там, и дома у нее не было сил даже на уборку.

Домой я не влетала, а вползала. Бедро болело ужасно, рука тоже. Сейчас я больше всего напоминала себе Квазимодо. Иду, хромаю, кукожусь и морщусь от боли. Но пропускать занятия было нельзя. И опаздывать на них тоже. Поэтому я, первым делом как пришла, закинула в себя обезболивающие. Только потом пошла умываться и переодеваться. Мама к этому времени снова спала, и я не стала ее будить. Не хотелось пугать ее своим видом. Да и слушать очередные упреки и нотации – тоже.

Одежды у меня было не так чтобы много. В связи с этим и выбор оказался не богат. Пришлось облачаться в старые джинсы, толстовку, купленную на распродаже. Последний размер, самый большой. Но можно было надевать ее и закутываться, словно в теплое одеяло. Вместо куртки надела жилетку, так как то, что у меня висело в шкафу, было уже не самого лучшего вида. Попадать в таком на глаза ребятам из универа, означало накликать на себя новые неприятности. И пусть меня считают чудачкой, это не означает, что выглядеть я должна, как оборванка.

Ольке я написала еще в больнице. Сообщила, что все хорошо и я дома. Решила, что ей расскажу о случившемся чуть позже. Все равно увидит меня такую «красивую» в ближайшие дни. Тогда и расскажу о произошедшем. Выслушивать стенания еще и Оли не хотелось. Пока вполне хватало и мамы.

Уже выходя из дома, вдруг вспомнила, что давно не ела. Как-то некогда было. Мысли были забиты совсем другим. А вот желудок был недоволен и всячески давал мне это понять, урча и вызывая тошноту. В итоге перед тем, как идти в универ, я решила подзарядиться порцией кофе. Но то ли мне дорогу перебежала черная кошка, то ли я сама по себе такая невезучая, но нормально попить кофе у меня не получилось.

Я выпила уже полстакана, пока шла по улице в сторону метро, когда мимо меня промчался какой-то парень. Толкнул в плечо. Моя рука, в которой был стаканчик с кофе, дернулась и рефлекторно сжалась. Крышечка отлетела от стаканчика и горячее кофе выплеснулось прямо мне на толстовку.