Книга Балтиморов

– Надо трезво смотреть на вещи. Это трудные выборы. Джордж Буш за время действия своего мандата одержал много побед, и еще несколько месяцев назад я бы отдал победу ему. Но сегодня страна переживает рецессию, уровень безработицы сильно вырос, и недавние волнения, связанные с делом Родни Кинга, не прибавили ему популярности.

Предвыборный период совпал с появлением в классе Вуди и Гиллеля нового ученика – Скотта Невилла, мальчика, больного муковисцидозом и еще более хилого, чем Гиллель.

Директор Хеннингс объяснил детям, что такое муковисцидоз. Из его слов они вынесли только то, что у Скотта большие проблемы с дыханием, и потому наградили его прозвищем Задохлик.

Скотту было трудно бегать, а значит, и убегать, и Хряк назначил его своей новой жертвой. Но ненадолго: не прошло и пары дней, как это заметил Вуди и пригрозил Хряку, что если тот немедленно не прекратит, он разобьет ему нос. Аргумент подействовал безотказно.

Вуди заботился о Скотте, как прежде о Гиллеле, и все трое быстро подружились.

Вскоре разговоры о Скотте дошли до меня, и, признаюсь, весть о том, что кузены взяли в компанию кого-то третьего вместо меня, пробудила во мне некоторую ревность: Скотт ездил с ними в аквариум, ходил с ними в сквер, а в вечер выборов, пока я умирал от скуки в Монклере, Гиллель и Вуди вместе с дядей Солом, Скоттом и его отцом Патриком ходили следить за ходом голосования в штаб демократов Балтимора. Прыгали от радости, когда объявили результаты, а потом пошли гулять и праздновать победу. В полночь они завернули в “Дейри-Шек” в Оук-Парке и заказали по громадному молочному коктейлю с бананом. В тот вечер, 3 ноября 1992 года, мои кузены из Балтимора выбирали нового президента. А я наводил порядок в своей комнате.

В третьем часу ночи они наконец легли спать. Гиллель замертво рухнул в постель, но Вуди не спалось. Он прислушался: судя по всему, дядя Сол и тетя Анита уже уснули. Он тихонько открыл дверь своей спальни и проскользнул в кабинет дяди Сола. Взял телефон и набрал номер, который знал наизусть. В Юте было по крайней мере три часа ночи. К его великой радости, трубку сняли.

– Алло!

– Привет, па, это Вуди!

– О, Вуди… Какой Вуди?

– Э-э… Вуди Финн.

– Ой, Вуди! Черт, прости, сына! Знаешь, не очень хорошо слышно, я тебя не узнал. Как дела, сын?

– Дела хорошо. Прямо-таки отлично! Па, мы с тобой так долго не разговаривали! Почему ты никогда не отвечаешь? Ты слушал мои сообщения на автоответчике?

– Сына, когда ты звонишь, у нас тут еще рабочий день, никого дома нет. Пашем, знаешь ли. Да я тебе пытался звонить, но в интернате вечно отвечают, что тебя нет.

– Потому что я теперь живу у Гольдманов. Ты же знаешь…

– Ну да, конечно, у Гольдманов… Ну-ну, давай рассказывай, чемпион, как у тебя дела?

– О, па, мы участвовали в кампании за Клинтона, это было суперкруто. А сегодня вечером отмечали победу с Гиллелем и его отцом. Гиллель говорит, что это немножко и наша заслуга. Знаешь, сколько мы выходных провели на парковке у торгового центра, раздавали людям наклейки на машины!

– Ба, не трать время на эту фигню, сына, – отозвался отец без особой радости. – Все политиканы подонки.

– Но ты все-таки горд за меня, па?

– Ну конечно! Конечно, сына! Очень горд.

– Просто ты сказал, что политика – это гадость…

– Не, ну если тебе нравится, то и ладно.

– А что тебе нравится, па? Мы можем что-нибудь любить вместе?

– Я люблю футбол, сын! Люблю “Даллас Ковбойз”! Вот это команда! Ты иногда смотришь футбол, мальчик?