о поисках иных партнеров,
о сигаретном запахе и счёте за квартиру…
Ню-66
Заплачь
Как хочу, чтобы ты заплакала
по моей уходящей любви,
чтобы слёзы твои
выжгли душу
по истлевшей моей душе.
Зарыдай, дорогая,
хоть в память о тепле
в ту прохладную ночь,
когда ты попросила остаться, —
отказать я тебе бы не смог.
Свечи ставь
на воскресной службе
в храме Лобовского села
и на исповеди покайся,
что решила оставить меня.
Я отчаянно не верю,
что случайной наша встреча была.
Кто-то знал,
что дороги сойдутся.
Отчего же поврозь они?
Дорогая, поплачь, будет легче
и мытарства мои отпусти :
слишком много прошу от судьбы —
все минуты с тобой, как награда
и забыть я о них не смогу…
Ню-67
Слово, не воробей
Милая,
милая,
милая,
где ты в своем далеке?
Шутка, как признак ума,
смех – как наличие чувства,
робость, как жажда напиться
яда любовной чумы…
Нет, ты ничего не сказала,
не обещала любви, —
только в себе ты имеешь
страстное слово:
«ЛЮБИ!».
Слово – не воробей!
Шляпок твоих не хватит, —
будешь сачком их ловить!?
Ню-68
Хозяйка в доме
Имение Львовых в Теребенях/Опочка пришло в упадок
и его восстановить возможно только,
продав ракетоносец за рубли.
И в храме, где нашли приют последний
родители фельдмаршала М.И.Кутузова,
хранятся малые крупицы истории моей Руси.
А рядом, в Пушкинских Горах,
останки мельницы крылатой
воскрешены руками каменотесов, – той мельницы,
которая принадлежала роду Семигорьева,
что ныне чтим мы, как Пушкинские Горы —
дань памяти великого поэта.
Сей дом из бутового камня
воскрес из пепла равнодушия
и чванства к истокам статуса страны,
в которой бедность не изжита
и «просвещение» зачеркнуло
следы талантливых людей,
равноответственно некогда живущих
заботами о доме и стране.
Как я хочу, чтобы хозяйка молодая
вошла в свой дом
и, благодарно близким и родным,
имение сращённое с землею взрастила:
дом и парк, – в округе всё переменила,
и сыновьям в наследство отдала уклад,
присущий духу патриотов,
что чтут законы и заветы,
и за отчизну, за любимый дом,
готовы головы сложить на поле брани…
Ню-69