Целитель

– Я не понимаю, – сказал Керстен.

Гиммлер вдруг посерьезнел, лицо его приобрело восторженное выражение, и даже прежде, чем он заговорил, Керстен понял, что тот собирается произнести имя своего кумира. Он сказал:

– Гитлер поручил мне очень важную задачу. Я должен подготовить новую национал-социалистскую религию. Мне нужно написать новую библию – священную книгу германской веры.

– Я не понимаю, – повторил Керстен.

Тогда Гиммлер сказал:

– Фюрер решил, что после победы Третьего рейха нам нужно уничтожить христианство во всей великой Германии, то есть в Европе, и на его руинах создать новую германскую веру. Она сохранит понятие бога, но очень смутное и туманное. А Гитлер займет место Христа как спаситель человечества. Миллионы и миллионы людей будут призывать Гитлера в своих молитвах, и сто лет спустя никто не будет знать иной религии, кроме новой, и она просуществует еще многие века.

Керстен слушал, опустив голову. Он боялся, что Гиммлер по его лицу поймет, что он считает этот проект совершенно сумасшедшим и крайне опасным для людей, которые понимают все безумие этого плана. Наконец, придав лицу соответствующее выражение, он поднял глаза на своего собеседника. Ничего не изменилось – перед ним был все тот же, ставший уже таким знакомым учитель-формалист с монгольскими скулами.

– Вы же понимаете, для того чтобы написать новую библию, мне нужны материалы, – закончил Гиммлер.

– Я понимаю, – сказал Керстен.

В тот же вечер он записал этот разговор в своем дневнике. Эти заметки, которые он начал вести, чтобы развеяться, теперь превратились в привычку, даже в необходимость.

Тем временем агония Франции подошла к концу. Маршал Петен запросил перемирия[29 - Франция вступила во Вторую мировую войну 3 сентября 1939 года. Однако в первые месяцы никаких активных боевых действий не велось, несмотря на численное превосходство французских войск. Этот период получил название «странная война», когда немецкая и французская армии, ничего не предпринимая, стояли по обе стороны границы. Единственной военной операцией в этот период стала Саарская наступательная операция, предпринятая с целью отвлечь немецкие силы от боевых действий в Польше. Французские войска понесли крупные потери и спешно отступили. 10 мая 1940 года немецкие войска перешли границу Нидерландов и Бельгии, в тот же день французские войска вошли в Бельгию и начались активные боевые действия, но французская армия, несмотря на все усилия, не смогла оказать достойного сопротивления наступавшим немецким частям. 14 июня 1940 года немецкие войска вступили в Париж. Возглавивший правительство маршал Петен запросил перемирия. 22 июня 1940 года в лесу под Компьенем было заключено т. н. Второе компьенское перемирие. Гитлер намеренно выбрал это место, так как именно там 11 ноября 1918 года было подписано перемирие между Германией и войсками Антанты на крайне невыгодных для Германии условиях, причем специально для подписания туда был доставлен из музея тот самый железнодорожный вагон, в котором маршал Фош принимал капитуляцию Германии в 1918 году. Потери Франции в войне 1940 года составили 84 000 убитых и более миллиона пленных.]. Отправляясь в Компьень на церемонию подписания, Гиммлер предложил Керстену поехать вместе с ним. Керстен и в этот раз отказался. Он совсем не был любителем смотреть на исторические события, и еще меньше – на те, что причиняли ему такие страдания.

Через несколько дней специальный поезд Гиммлера вернулся в Берлин.

2

На первый взгляд жизнь Керстена вернулась в нормальное русло. Он опять жил в своей квартире, развлекался, работал, ел с аппетитом. Он опять оказался в кругу семьи и друзей. Каждые выходные он ездил в свое имение в Хартцвальде, где его ждал покой лесов и лугов.

Его жена Ирмгард теперь жила там постоянно. Керстен хотел, чтобы и она, и его сын были в безопасности. Кроме того, она с детства любила свежий воздух и деревенскую жизнь. Она отлично управлялась с птичьим двором, поголовье коров и свиней тоже росло. Недостаток продуктов уже начинал чувствоваться, а Ирмгард знала, как для ее мужа важен хороший стол.

В Берлине всеми делами занималась Элизабет Любен. В свободное время Керстен поддерживал отношения с некоторыми хорошенькими особами, так как склонность к любовным увлечениям и вкус к разнообразию были неотъемлемой его частью.

Все было на своих местах, все было устроено так же, как и раньше. Но в то же время все изменилось. Керстен, этот эпикуреец и сибарит, стал питать болезненный интерес к общественной жизни. У врача, раньше занимавшегося только своими профессиональными делами, теперь появилось новое и совершенно необходимое ему занятие – он вел дневник, где записывал рассуждения Гиммлера о франкмасонах, евреях, «племенных кобылах» – истинно немецких женщинах, призванных поддерживать чистоту арийской расы.

Этот добропорядочный и свободолюбивый буржуа был теперь обязан жить в окружении самых отвратительных полицаев и чувствовал себя их пленником. И наконец, у Керстена, человека широкой души, в голове засела неотвязная мысль, что страна, которая была ему дороже всего на свете, которую он избрал для жизни и устроил там свой дом, где жили его самые близкие друзья, теперь задыхалась под гнетом безжалостных поработителей. Он уже начал получать из Голландии письма, в которых между строк можно было угадать, какие ужасы там творятся.

Керстен хорошо ел, хорошо спал, так же тщательно и эффективно лечил больных, цвет лица его был все таким же свежим, а выражение – добродушным. Люди, с которыми он встречался, думали: «Вот идет счастливый человек».

Но под этим внешним обликом скрывались глубокие внутренние переживания. Керстен неотрывно думал не только о несчастьях, свалившихся на головы миллионов людей, для которых он не мог ничего сделать, но и о том, что он обязан был лечить и облегчать страдания человеку, который был главным исполнителем и виновником всех этих бед.

Больше не лечить его? События приняли такой оборот, что об отказе не могло быть и речи.

Только делать вид, что его лечишь? Не было ничего легче, но уважение, которое Керстен питал к своему делу, и профессиональная этика запрещали даже думать об этом. Больной, кем бы он ни был и что бы он ни делал, для врача был просто больным и имел право на все знания и умения врача, на его полную отдачу.

К его собственному великому удивлению, от тревоги и беспокойства, охвативших Керстена, его избавило одно-единственное слово.

Двадцатого июля 1940 года граф Чиано, зять Муссолини[30 - Бенито Муссолини (1883–1945) – лидер Национальной фашистской партии Италии, премьер-министр Италии с 1922 по 1943 год. В начале карьеры работал учителем начальных классов. До Первой мировой войны был активным членом Итальянской социалистической партии, активно занимался политической журналистикой, выступал против колониальной войны в Ливии. Выступал за нейтралитет Италии в войне, однако с момента вступления в войну Италии был призван в армию, на фронте проявил образцовую храбрость. Был демобилизован по ранению. После окончания войны разочаровался в социалистической доктрине, заявив, что для возрождения итальянской нации требуется «жесткий и энергичный человек». Организовал Итальянский союз борьбы, позже преобразованный в Национальную фашистскую партию и всего за три года набравший огромное количество сторонников. Осенью 1922 года, после похода чернорубашечников на Рим, король Виктор Эммануил III, испугавшись гражданской войны, назначил Муссолини премьер-министром. С этого момента к власти в Италии приходят фашисты. В первые годы нахождения у власти Муссолини ликвидировал практически все гражданские свободы, но поскольку он активно боролся с экономическими трудностями и безработицей, то поддержка его в стране была очень велика. Во внешней политике от пацифизма очень быстро перешел к агрессивному национализму, развязав войну против Эфиопии (1935). К Гитлеру и германскому нацизму вначале относился отрицательно, считая немцев варварами и врагами Рима, и был категорически против попыток Гитлера аннексировать Австрию. Однако с 1936 года начинается сближение Муссолини с Гитлером. После визита в Германию Муссолини увидел, насколько хорошо она подготовлена к войне, и решил, что с Гитлером лучше дружить, чем враждовать. В начале Второй мировой войны занимал нейтральную позицию, но весной 1940 года, после того как стало очевидно, что Франция проигрывает, вступил в войну на стороне Германии. В 1943 году, после высадки союзников на Сицилии, когда стало ясно, что в ходе войны произошел перелом, был смещен с поста премьер-министра и арестован. Однако через несколько недель он был освобожден немецкими десантниками под предводительством Отто Скорцени и привезен в Германию. Муссолини хотел уйти на покой, но Гитлер заставил его вернуться в Италию и создать там новое фашистское государство. В апреле 1945 года он был арестован итальянскими партизанами и расстрелян.] и министр иностранных дел Италии, приехал в Берлин по государственным делам. Он был когда-то пациентом Керстена и попросил его о консультации – так же как это регулярно делал и до войны. Они были добрыми друзьями и разговаривали совершенно свободно.

– А вы и правда теперь личный врач Гиммлера? – спросил Чиано.

– Так и есть, – ответил Керстен.

– Но как же это возможно! – воскликнул Чиано.

В его голосе выразилось все презрение, которое элегантный, высокомерный и блестящий аристократ питал к исполнителю самых кровавых и отвратительных дел.

Сам себя удивив, Керстен ответил:

– Что вы хотите, бывает, что мы – в рамках своей профессии – катимся по наклонной. Я упал на самое дно.

Он сразу пожалел об этом откровенном признании, вырвавшемся помимо его воли раньше, чем он успел подумать. Однако Чиано расхохотался и сказал:

– Я и сам это хорошо вижу.

Керстен нахмурился. Его отношения с Гиммлером касались только его самого. Никто не должен был его судить, и меньше всего – союзники гитлеровской Германии. Он спросил:

– Почему вы вступили в войну? Вы же всегда меня уверяли, что это будет глупостью и даже преступлением?

Чиано больше не смеялся:

– Я не изменил своего мнения. Но страной правит мой тесть.

Он махнул рукой, как будто отгоняя навязчивые мысли, и продолжил:

– Вы должны приехать в Рим.

– Я здесь в плену, – ответил Керстен.

– Это очень легко устроить, – высокомерно сказал Чиано.

В тот же вечер он объявил Керстену:

– Вопрос решен. Вы можете ехать.

А потом рассказал следующую сцену:

– Я встретился с Гиммлером за обедом и попросил его: «Дайте мне Керстена на один-два месяца, у меня боли в желудке, и надо бы, чтобы он меня полечил». Гиммлер недружелюбно посмотрел на меня – он ненавидит меня так же сильно, как я его презираю, – и ответил: «Керстен нужен нам здесь». Я в свою очередь посмотрел на него, да так, что он испугался, – он знает, как важны сейчас для Германии хорошие отношения с Италией. Он знает о влиянии моего тестя на Гитлера. Спохватившись, он сказал: «Ладно, посмотрим… Но заметьте, я не имею права распоряжаться Керстеном. Он финский гражданин». Святые апостолы! На это я ответил: «У нас хорошие отношения с финнами, я поговорю о нем с послом Финляндии». Чтобы не терять лица, Гиммлер торопливо сказал: «О, не стоит утруждаться. Доктор может ехать с вами».

Керстен покачал головой:

– Благодарю вас, но моя жена ждет ребенка, я не могу оставить ее одну.

– О, это пустяки, возьмите ее с собой, ваш ребенок родится римлянином! – воскликнул Чиано.

– Нет, спасибо, трудностей будет слишком много, – отозвался Керстен.

Было ли это истинной причиной его отказа или на его решение повлияли смутные угрызения совести, которые в эти мрачные времена запрещали ему наслаждаться миром и красотой римского неба?

3