Великолепная Ориноко; Россказни Жана-Мари Кабидулена

– А в Мету также вливается много рек?

– Очень много, – ответил господин Мигель. – Самые значительные из них – Упия и Умадеа[90], на слиянии которых Мета получает свое имя. Следует также упомянуть Касанаре[91], чьим именем названа огромная территория льяносов.

– Мой дорогой Жан, если вы мне позволите вас так называть, – обратился Жак Эллок к юноше.

Путешественники были рады поужинать на свежем воздухе

Жан слегка покраснел, а сержант Марсьяль вскочил, словно подброшенный пружиной.

– Что с вами, сержант? – спросил господин Мигель.

– Ничего, – пробурчал старый солдат и снова сел.

– Мой дорогой Жан, я думаю, что, поскольку Мета течет перед нашим взором, у нас никогда не будет более подходящего случая поговорить об этой реке.

– И ты можешь добавить, – заметил Жермен Патерн, обернувшись к господину Мигелю и его коллегам, – что у нас никогда не будет лучших учителей.

– Вы очень любезны, господа, – ответил господин Баринас, – но Мета нам не столь хорошо знакома, как вы могли бы предположить. Вот если бы речь шла о Гуавьяре…

– Или об Атабапо! – воскликнул господин Фелипе.

– Это еще впереди, господа, – ответил Жак Эллок. – А так как я полагаю, что господин Мигель обладает обширными сведениями по гидрографии Меты, то я продолжу свои вопросы. Скажите, ведь этот приток Ориноко достигает иногда значительной ширины…

– Да… местами до двух тысяч метров.

– А глубины…

– В настоящее время суда, имеющие осадку в шесть футов, доходят в сезон дождей до слияния Меты и Упии, в сухой же сезон они могут пройти только треть этого расстояния.

– А отсюда следует, – заключил Жак Эллок, – что Мета является естественным средством сообщения между Атлантическим океаном и Колумбией.

– Безусловно, и некоторые географы совершенно справедливо утверждают, что Мета самый короткий путь от Боготы до Парижа.

– Ну так вот, господа, мне кажется, что Мета может рассматриваться не как приток Ориноко, а как сама Ориноко. А тогда почему бы господину Фелипе и господину Баринасу не отказаться от не слишком убедительных гипотез, касающихся Атабапо и Гуавьяре, в пользу Меты?

Так вот к чему клонил этот француз! Едва он успел выговорить последние слова, как оба венесуэльца вскочили, негодующе размахивая руками, потеряв на мгновение от возмущения дар речи.

Тотчас же разгорелась дискуссия, и аргументы дождем посыпались на смельчака, дерзнувшего затронуть вопрос, касающийся истоков Ориноко. В глубине души Жак Эллок не слишком интересовался этой проблемой, скорее разделяя точку зрения господина Мигеля и большинства географов, но ему нравились яростные споры двух противников. На самом деле его аргументы были ничуть не менее убедительны, чем доводы господина Фелипе и господина Баринаса. Ведь, с гидрографической точки зрения, Мета, без сомнения, превосходит Атабапо и Гуавьяре. Однако ни один из ученых не хотел уступать, и дискуссия затянулась бы далеко за полночь, если бы Жан де Кермор не перевел разговор на другую тему, задав господину Мигелю весьма серьезный вопрос. В его путеводителе было сказано, что на берегах Меты встречаются опасные индейцы, и он хотел бы знать, что об этом известно господину Мигелю.

– Этот вопрос для нас действительно очень важен, – ответил господин Мигель, который был рад сменить тему разговора.

Его коллеги по обыкновению вошли в такой азарт, что было просто страшно подумать, что с ними будет, когда они достигнут места слияния трех рек.

– Речь идет об индейцах кива, – сказал господин Мигель. – Свирепость этого племени хорошо известна путешественникам, направляющимся в Сан-Фернандо. Говорят, что сейчас банды этих индейцев перебрались на другой берег и предаются грабежам и убийствам на восточных территориях края.

– А разве главарь этой банды не умер? – спросил Жак Эллок, который тоже кое-что слышал о преступлениях этого сброда.

– Умер, – ответил господин Мигель, – года два назад.

– Что это был за человек?

– Негр по имени Саррапиа. Когда он умер, шайка выбрала другого главаря – беглого каторжника.

– А те кива, что остались на берегах Ориноко? – спросил Жан.

– Они ничуть не менее опасны, – ответил господин Мигель. – Им принадлежит большинство из тех лодок, что нам попадались на пути в последнее время. Нужно быть очень осторожными, пока мы не минуем логова этих бандитов. Здесь они чувствуют себя безнаказанными.

Недавние нападения на торговцев из Сан-Фернандо подтверждали опасения господина Мигеля. Ходили слухи, что президент Венесуэлы и Конгресс намерены организовать экспедицию для уничтожения банд кива в верхнем течении Ориноко. Изгнанные из Колумбии и из Венесуэлы – если их, конечно, не уничтожат всех до единого, – кива переберутся, по всей вероятности, на территорию Бразилии, где и продолжат свои бесчинства. А пока они представляли серьезную опасность для путешественников, особенно с тех пор, как их главарем стал беглый каторжник из Кайенны, и пассажирам пирог нельзя было ни на минуту терять бдительности.

– Но ведь нас много, матросы нам преданы, оружия и патронов у нас хватает, – сказал Жак Эллок, – а потому, мой дорогой Жан, вы можете сегодня спать спокойно, мы не дадим вас в обиду.

– Мне кажется, это мое дело! – сухо заметил сержант Марсьяль.

– И наше тоже, мой милый сержант, – ответил Жак Эллок, – главное, чтобы ваш племянник мог хорошо выспаться, в его возрасте это необходимо.

– Благодарю вас, месье Эллок, – с улыбкой ответил юноша. – Но лучше, если мы будем дежурить по очереди.

– Каждый будет стоять на посту в свое время, – добавил сержант, а про себя подумал, что конечно же не станет будить Жана и подежурит за него.

Было решено, что с восьми до одиннадцати дежурят Жак Эллок и Жермен Патерн, с одиннадцати до двух часов ночи – господин Мигель и его коллеги, а затем их сменят Жан де Кермор и сержант Марсьяль.

Пассажиры «Марипаре» и «Гальинеты» растянулись на своих циновках. Отдыхали и измученные тяжелым переходом матросы.

Жак Эллок и Жермен Патерн устроились на корме, откуда хорошо просматривалась вся река. Со стороны берега можно было ничего не опасаться, так как там простиралось непроходимое болото.

Друзья болтали, сидя друг против друга. Один курил сигару; он захватил их в дорогу с избытком, так как табаком можно расплачиваться за услуги с прибрежными жителями. Другой выпускал огромные клубы дыма из своей вересковой трубки, с которой он никогда не расставался, так же как и сержант Марсьяль со своей.

Тумана не было, на совершенно чистом небе сверкали звезды. Лишь изредка легкие порывы ветра нарушали неподвижность ночного воздуха. Совсем низко над горизонтом сиял Южный Крест[92]. В такой абсолютной тишине уже издали был бы слышен звук разрезающей воду лодки и плеск весел, а потому нашим часовым нужно было лишь приглядываться к берегу – вдруг да мелькнет какая-нибудь подозрительная фигура…

Жан де Кермор внушал Жаку Эллоку живейшую симпатию. Он восхищался благородным порывом семнадцатилетнего юноши, заставившим его предпринять это путешествие. Но он не мог без страха думать о том, какие опасности подстерегали Жана на этом непредсказуемом пути.

Он не раз заводил с другом разговор о семье полковника де Кермора, и Жермен Патерн пытался вспомнить, что он о ней слышал лет пятнадцать назад.

– Понимаешь, Жермен, – говорил ему в этот вечер Жак, – я не могу смириться с мыслью, что этот ребенок – а ведь он еще ребенок – отправляется в эти дикие места в верховьях Ориноко! И с кем? Сержант Марсьяль, конечно же, славный старик, добрейшая душа, но сможет ли он защитить своего племянника, если возникнет действительно серьезная опасность?

– Да и дядя ли он ему? – прервал Жака Жермен Патерн. – Мне это кажется весьма сомнительным.

– Это не имело бы никакого значения, имей он хоть какой-нибудь опыт подобных опасных экспедиций!.. А потому мне совершенно непонятно, как он мог согласиться, уже в столь почтенном возрасте…

– Вот именно, согласиться… ты совершенно прав, Жак, – сказал Жермен Патерн, стряхивая пепел своей сигары. – Да, согласиться, так как я уверен, что идея путешествия принадлежит юноше… он уговорил своего дядю! Хотя, нет, этот старый служака ему не дядя… Мне кажется, я припоминаю, что у полковника де Кермора больше не было родных, когда он уехал из Нанта…

– Уехал куда?

– А вот это так и осталось неизвестным.

– Но ведь его сын сказал, что узнал кое-что из письма, посланного из Сан-Фернандо. Неужели он отправился в путешествие, не имея ничего, кроме этих туманных сведений?

– Он надеется получить более подробную информацию в Сан-Фернандо, где полковник де Кермор находился некоторое время тому назад…