Святилище кровавой луны

Маскировка надежна до тех пор, пока дело не дойдет до открытого противостояния, особенно если мне «посчастливится» взаимодействовать с существом, способным слышать сердцебиение. Я испытала это на собственной шкуре.

Толпа, наводняющая улицы, начинает редеть, когда я добираюсь до внешней части города. Тихой, но не безмятежной. Вот тут-то и гнездится настоящий произвол. Если бы я могла добраться до леса, минуя этот район, я бы так и сделала. Я просто не хочу тратить четверть своего дня, пытаясь туда добраться.

Мое прикрытие дает сбой, когда я прохожу мимо бессчетных штабелей ящиков, расставленных на крыше повозки и насмехающихся надо мной. Я останавливаюсь как вкопанная. Сбоку на ящиках выжжена эмблема моего народа: полумесяц, пронзенный стрелой.

Хиниксус.

Я непроизвольно тянусь к опаловому ожерелью у себя на шее, которое сейчас надежно спрятано под платьем. Мои пальцы прощупывают его очертания, чтобы убедиться в том, что оно все еще там и что никто не знает, кто я и что я такое. Вся моя ложь держится на этом ожерелье.

Подходя к повозке, я покручиваю кольцо на пальце, чтобы удержаться и не дотронуться до эмблемы. Каждый ящик прямоугольной формы, и я достаточно хорошо знаю, что любые товары из Хиниксуса, поступающие в Зарлор, – это не еда и не утварь. Это оружие. И если здесь стоит повозка, заполненная хиниксианским оружием, то где-то поблизости и хиниксианские солдаты – или, что еще хуже, Черная Кровь, выслеживающая местонахождение боеприпасов. Наши боеприпасы подпитываются силой луны, что идеально подходит для тех, кто хочет быть хорошо защищенным ночью. Мне стоило бы догадаться, что лучше здесь не останавливаться.

Отбросив раздумья, я иду дальше, переходя на более быстрый шаг, чем следовало бы человеку, пытающемуся остаться вне подозрений. Я не могу позволить хиниксианцу поймать меня. Не могу.

– Э, мисс, – окликает меня голос за спиной, напоминающий скрежет гравия, сопровождаемый низким, жутким рычанием.

Черт. Черт. Черт.

Я заставляю себя не обращать внимания на свое быстро бьющееся сердце, которое сжимается от боли и изнеможения. Мне вообще не следовало останавливаться. Я не была там с тех пор, как мне исполнилось пятнадцать лет, и я не должна была так волноваться, заприметив их символ.

– Да, – мямлю я, поворачиваясь лицом к двум чернокровникам и их адской гончей. Я собиралась ответить как сильная женщина, которая имела полное право находиться здесь, но то, что вышло в итоге, оказалось гораздо более правдоподобным, наполненным беспокойством голосом испуганной женщины.

Им не нужно было даже носить никаких символов Ренлорка, чтобы я поняла, что они солдаты Ренлорка. Если они мужского пола и к тому же совершеннолетние, то они точно солдаты, если не дворяне, а в этих двоих не было ничего благородного. Они наблюдают за мной своими черными глазами без зрачков, которые органично сочетаются с их кожей цвета обсидиана, покрытой чешуйками и бугорками. Каждый раз, когда я вижу их, мне кажется вполне уместным то, что такие ужасающие существа охраняют вход в Преисподнюю в Ренлорке.

– Опустоши свой мешок, – приказывает более высокий солдат Черной Крови, указывая на меня чешуйчатым коричневым пальцем.

Зарлор изменился.

Раньше им нельзя было отдавать приказы. Но могу предположить, что король Зарлора настолько алчен, что преклонит колено перед любым узурпатором, желающим набить его карманы достаточным количеством золота.

– Он сказал, опустоши свой мешок, – рявкает более низкий чернокровник, когда я медлю. Он делает шаг вперед, обнажая свой меч. Гончая рычит, направляясь ко мне в такт шагам своего хозяина.

Я чувствую, как книга в сумке оттягивает мое плечо, напоминая мне о ее существовании. Я напрягаю память, пытаясь вспомнить, как именно она выглядит. Может ли она сойти за обычную книгу для чтения? Почувствуют ли они ее силу, как я?

Они бы прикончили меня на месте, если бы посчитали ведьмой. Они ненавидят каждое существо, имеющее доступ к божественной силе. Что ж, на самом деле они ненавидят фейри, эльфов и ведьм.

– Прошу, мой муж ждет меня, – умоляюще произнесла я, проводя рукой по своему мягкому животу, чтобы привлечь к нему их внимание. Если они подумают, что на меня «заявил права» мужчина, может быть, они будут вежливее.

– Сейчас же, – рявкает тот, что повыше, и пес с лаем бросается ко мне так близко, что его голова находится в шаге от того, чтобы разорвать мне грудную клетку.

Он следит за каждым моим движением кроваво-красными глазами, горб на его спине подчеркивает ужасные загнутые рога на макушке. Вблизи становится понятным, что столь кошмарное существо выползло из дыры в Ренлорке – или, если говорить точнее, из Ада.

Поспешно киваю, снимаю сумку с плеча и возношу безмолвную молитву мертвым богам, чтобы они не обратили на книгу никакого внимания. Я держу оружие при себе именно по таким причинам. Вывалив содержимое на усыпанную гравием землю, я резко втягиваю воздух, наблюдая, как два существа заливаются смехом так, словно выиграли в лотерею.

Они подходят ближе, чтобы осмотреть предметы. Я пытаюсь изучить их, чтобы понять, остановится ли взгляд на книге, но их черные глаза ничего не выражают. Гончую мгновенно привлекает сверток с бараниной, аккуратно завернутый в ткань. Нос одного из мужчин тоже подергивается при узнавании.

«Спасибо тебе, Коллая», – бормочу я про себя.

Тот, что поменьше, шипит на меня, и я отступаю, скрежещу зубами и нервно тереблю руками одежду в ожидании их следующего хода.

Только не обращайте внимания на книгу. Только не обращайте внимания на книгу.

Слух режет гортанный смех, когда коротышка поднимает сверток с земли, отшвыривая овощи и книги в сторону. Его заостренные зубы впиваются в него, и адский пес скулит, тоже выпрашивая кусочек.

Рослый выхватывает сверток из рук коротышки, откусывает кусок и подходит ко мне, оказываясь так близко, что его живот почти касается моего фальшивого живота.

– Второго шанса не будет, – сплевывает он.

– Да, простите. – Я ковыляю, отступая назад, и склоняю голову, чтобы они почувствовали, что победили. Они отворачиваются, чтобы устроить перепалку и выяснить, кому достанется последний кусок. У меня перехватывает дыхание, когда адский пес теряет интерес к свертку и медленно направляется к книгам, навострив уши.

– Можно мне идти? – громко говорю я, чтобы привлечь внимание Черной Крови, прежде чем они заметят, что гончую больше не волнует сверток и ее заинтересовало что-то другое. Я стараюсь не смотреть на зверя, чтобы не выдать своих эмоций.

Оба мужчины поворачиваются ко мне, и я прикладываю усилие, чтобы не вздрогнуть.

– Разве я разрешал тебе говорить? – рявкает тот, что поменьше.

Я быстро качаю головой, низко опускаю ее и отступаю в сторону, подальше от пса, который начал обнюхивать книгу. Мне нужно их отвлечь, но зверь сможет учуять любую магию, которую я использую. Ожерелье – единственная причина, по которой гончая не чует исходящей от меня магии. Это одна из немногих вещей, которая мешает им понять, что я Дочь Кровавой Луны.

Солдаты Черной Крови снова отвернулись, а мой взгляд начал метаться по улице, пытаясь отыскать что-нибудь отвлекающее, прежде чем адский пес предупредит своего хозяина.

Сейчас самое время для прибытия эльфийских солдат, чтобы Черная Кровь могла направить свои истязательские наклонности в другое русло и оставить меня в покое, чтобы я наконец смогла узнать, какие силы заключены в этой книге. Несмотря на произошедшее, я предпочту сражаться с Черной Кровью, чем с кем-либо из фейри или эльфов. Наследие орков в Черной Крови означает, что они жестокие бойцы, но они не сражаются грязно, как фейри. Или эльфы. Когда мы вступаем в бой, для нас нет правил, мы нападаем из тени.

Рев эхом разносится по улице, и зверь, заскулив, бежит обратно, спеша к своим хозяевам, поджав хвост между ног. Он выглядит не более устрашающе, чем обычная собака. Я резко разворачиваюсь, кровь стучит у меня в ушах, я пытаюсь найти того, кому удалось так напугать зверя.

Чернокровники достают свои топоры, заржавевшие от засохшей крови, обшаривая глазами окна и крыши вокруг нас. Мои пальцы обхватывают холодную рукоять ножа, спрятанного в ножнах под платьем.

Это нехорошо. Только что-то большое и уродливое могло напугать адскую гончую.

– Покажись, – рычит тот, что повыше, и я осознаю, что это прекрасная возможность откланяться. Я позволю Черной Крови разобраться с любым монстром, который крадется по улицам.

Двигаясь быстрее, чем это сделала бы беременная женщина, я запихиваю свои пожитки обратно в сумку: яблоко, мешочек с монетами, баночку с припаркой, шарф и книгу. Как только последняя вещица оказывается в сумке, я перекидываю ремешок через себя так, чтобы он находился рядом с подушкой, имитирующей мой живот. С каждым ударом сердца моя кровь становится все холоднее и холоднее. Черная Кровь не обращает на меня внимания, когда я ухожу.

Что действительно вызывает мурашки на моей коже, так это полный страха взгляд, которым одаривает меня адский пес. Развернувшись на месте, я осматриваюсь, крепко сжимая в руке лезвие. Но все, что стоит у меня на пути, – это сломанная дверь и ведро с мочой.

Я спешу ретироваться, пока чернокровники не передумали отпускать меня. Я хочу пуститься бегом, но сейчас не время, особенно если по улицам может что-то блуждать. Я не хочу становиться чьей-либо мишенью, только если это часть моего плана.

Пока я иду, я обвожу взглядом улицу, анализируя каждый лоскуток ткани, висящий на балконах, каждый кусок мусора, который пролетает мимо, и каждое существо, которое встречаю по пути. Даже когда я иду по лесу и добираюсь до небольших поселений, я все равно изучаю окрестности. Что-то здесь не так. Но никак не могу понять, что именно. Все, мимо кого я прохожу, кажутся спокойными, как будто это обычный день, но это не так. У меня нет ощущения, что за мной следят. Я никогда не испытывала ничего подобного. Единственный способ, которым я могу это описать, – это то, что здесь что-то есть.

Я делаю глубокие вдохи, пытаясь рассеять напряжение, растущее в моей груди. Только когда улицы утопают в зелени, а листья скрывают мимолетное солнце, я чувствую, что снова могу дышать. И все же это ощущение преследует меня.

На всякий случай вытащив еще один клинок, я напрягаю все свои чувства. Поскольку воздух наполняет звук льющейся воды, а ощущение остается на месте, мой единственный выход – попробовать уговорить себя, что этого чего-то здесь нет. Потому что я бы уже увидела и услышала его. Если бы кто-то или что-то преследовало меня, оно бы уже напало.

Тяжесть, давящая мне на грудь, могла быть вызвана тем, что я имела дело с людьми в кабинете сатира, моим преследователем и Черной Кровью. Это больше, чем кто-либо должен переживать за один день. Вполне возможно, что я просто напугана адской гончей и не более того. Может быть, у адского пса тоже был плохой день?

Проходя мимо последнего поселения перед гущей леса, я стараюсь игнорировать всплывающие в голове вероятные сценарии и сосредоточиться на настоящем. Нет смысла ломать голову над «если» и «но», когда в животе урчит, а слой пота, который когда-то покрывал мою кожу, превратился в липкое месиво.

Мне нужно было сосредоточиться. Здесь слишком много ядовитых растений, и я не могу рисковать, наступив на одно из них.

По правде говоря, я знала эту тропинку вдоль и поперек: каждую веточку, упавшее дерево и ядовитый куст. Я могла бы добраться до своей пещеры с закрытыми глазами, но это слишком хороший предлог, чтобы выбросить из памяти адскую гончую.