Безвременье

Глава 1

Темнота. Полная и абсолютная. Такая, что только цветные круги фосфенов перед глазами плавают. Невозможно ничего разглядеть, даже поднеся руку вплотную к глазам. Только кожа почувствует движение воздуха. Кромешный мрак, какой бывает только в герметично запертых помещениях без окон. И тишина такая же. Ни единого звука, кроме тока крови в ушах и дыхания. Прерывистого дыхания, со свистом втягивающего сквозь сжатые зубы стерильный воздух. Тишина и темнота, сменившие какофонию звуков и мельтешение картинок, которое длились вечность, доставляют просто райское блаженство.

Человек в темноте замирает, наслаждаясь этим неуловимым мгновением абсолютного счастья. Он только что вернулся в свой привычный, свой родной мир. Корабль завершил очередной переход через дискретное пространство, или "калейдоскоп", как его называли капитаны. Учёные называли его "эффектом Головенко-Черенкова", и его открытие положило начало космической Экспансии Земли.

Собственно, учёные пытались создать стазис-поле для долговременного хранения скоропортящихся продуктов. И яблоко, окружённое созданным полем, благополучно пролежало год, не изменившись никак. А, вот на демонстрации, была нарушена очерёдность – сперва включили поле, а потом в него засунули яблоко. И яблоко упало на пол. В пяти метрах от той площадки, где должно было лежать…

Краткий миг блаженства миновал и человек начал привычный, вбитый в подкорку ритуал оживления корабля. Его палец вдавил кнопку, расположенную на правом подлокотнике кресла, в котором он сидел. Очень удобно расположенную, надо всего лишь откинуть предохранительную крышку щелчком указательного пальца, и вот она, заветная кнопка. Большая, ребристая, удобная. Собственно, в этом и заключалась его единственная функция – нажать кнопку включения питания. За что и называли экипажи своих капитанов "учёными мартышками".

Нажатие кнопки подавало аварийное питание на главный корабельный компьютер. Тот включался, протягивал через свои кишки длинную перфоленту с программой и начинал самодиагностику. Да, именно перфоленту. Все остальные носители оказались не слишком-то стойкими к тем полям и волнам, что всё-таки проникали сквозь стенки корабля.

Закончив с диагностикой, компьютер активировал корабельный термоядерный реактор. Запускалась сложная цепная реакция: инициировался поджиг плазмы, раскручивались магнитные ловушки, и «сердце» корабля, до этого пребывавшее в холодной спячке, начинало набирать мощь, издавая нарастающий, едва уловимый даже для датчиков гул.

Реактор насыщал энергией все остальные узлы корабля, включая медицинский отсек. В котором, получив долгожданное питание и проведя свою самодиагностику, пикнет медицинский компьютер, отвечающий за систему жизнеобеспечения, и начнёт процедуру разморозки экипажа, лежащего сейчас в капсулах глубокой гибернации. За что капитаны, в ответ, и звали свои экипажи "мороженым мясом". Одновременно с этим включится система фильтрации и подачи воздуха. Запрещаются вентиляторы, по-человечески вздохнет генератор кислорода и корабль наполнится шуршанием, которое прогонит эту тишину.

Почему корабль обесточен? Потому что в дискретном пространстве не сохраняется энергия. Запустите через него включённый фонарь и батарея моментально разрядится. Отправите выключенный, с разорванной цепью питания, и можете пользоваться им после получения без каких-либо проблем. Корабль с активным реактором? Получите на выходе реактор, заполненный абсолютно нерадиоактивным веществом. А если реактор был заглушен, то им еще очень даже можно пользоваться. Не без потерь в топливе, но можно. Взведённую пружину? На выходе будет стальная ленточка, свёрнутая спиралькой. Только живые существа проходили сквозь дискретное пространство без особых потерь энергии. Только сахар в крови падал и есть очень хотелось.

Кнопка отчётливо щёлкнула, замыкая контакты и человек в кресле привычно зажмурился. Сейчас, после абсолютного мрака, даже тусклый контрольный свет будет как вспышка сверхновой, выжигающая сетчатку надёжнее электросварки.

***

Кстати, что это мы все "человек", да "человек"? У него, между прочим, и имя есть. И, даже, представьте себе, фамилия. А мы с вами, чай не купцы первой гильдии в трактире дореволюционном, чтобы кричать "эй, человэк, тащи ишшо штоф беленькой!"

Давайте, будем знакомиться. Воробьёв. Евгений Воробьев. Двадцати лет от роду. Сирота. Родители были космопроходчиками – романтиками, глотателями звёздной пыли. Пока один астероид не решил познакомиться поближе с другим. Результат знакомства – сиротство и путёвка в школу-интернат для юного Евгения

Из интерната парень выпустился в неполные семнадцать и немедленно озадачился самым важным вопросом – где взять денег. Потому что, по факту выпуска он являлся обладателем следующего списка сокровищ:

Одежда по сезону верхняя (летняя) – один комплект;

Одежда нижняя белая (майка + трусы) – два комплекта, один из которых постоянно стирался;

Носки – две пары, можно собрать аж четыре комбинации оттенков серого;

Обувь по сезону (летняя) – одна пара;

Коммуникатор индивидуальный далеко не последней модели с трёхмесячной подпиской на городские сервисы – одна штука;

Комната в общежитии сроком на те же самые три месяца – одна штука;

Три сотни кредов на личном счёте.

На этом список его имущества заканчивался. Подразумевалось, что за три месяца выпускник либо найдёт себе работу, для обеспечения своих хотелок, либо найдёт, где продолжить обучение.

Собственно, особых перспектив у Евгения не было. Образование требовало финансовых вливаний. Даже, немалых финансовых вливаний. А без навыков и опыта работы он мог претендовать только на самые низкооплачиваемые должности, которые ещё не были робофицированы.

Ну, ещё всегда нужны колонисты. После открытия около ста сорока лет тому назад дискретного пространства и разработки дискретного двигателя, Земля начала Экспансию и заселила уже около двадцати миров. Но, колонист, это, считай, билет в один конец. Туда тебя отвезут за казённый счёт. Но, если ты захотел обратно, изволь раскошелиться на билет. А стоит он далеко не полкреда. И работа там круглые сутки без выходных. Потому что, на уже колонизированную планету тебя никто не повезёт. А, значит, чтобы просто-напросто не сдохнуть, придётся вкалывать будьте нате. Воробьёв особой тяги к подобному стилю жизни не испытывал.

Альтернативой колонистам были ВКС, постоянно испытывавшие острый голод в пехоте. Вообще-то из красиво называли "космический десант", но это только за то, что до места назначения из везли звездолётом. А по сути они были силами проведения наземных операций. Так что, пехота и есть. Они занимались охраной. Охраняли разведчиков планет и колонистов. Каторжан на рудниках астероидов тоже они охраняли. Хотя, там они скорее охраняли администрацию и порт от каторжан. То есть, занимались ещё более опасной работой, чем колонисты. Потому что, какой-нибудь сириусянский плотоядный кактус первым сожрёт именно разведзвено пехоты. А уже потом закусит колонистами, идущими следом. Так что, в ВКС риск больше, но, ещё и безобразия нарушать нельзя. А наш Евгений не слишком-то любил всякие эти ваши дисциплины и хождения строем. Можно даже сказать, не выносил физически. Разумеется, он не был отъявленным хулиганом, скорее, эдакий дух бунтарства и анархии копошился в нём.

Таким образом, оставив колонистов и пехоту на случай окончательного коллапса желудка, брёл наш герой по улицам родного города в надежде найти какой-нибудь клад, хотя бы самый завалящий. Ну, или к нему мог подойти поверенный дядюшки-миллиардера с известием, что оный дядюшка перед отправкой в Верхнюю Тундру замучился совестью и отписал племяннику все свои капиталы. Ну, или его решили избрать каким-нибудь шейхом или, на худой конец, султаном. И сейчас ищут его по всему городу.

Но, гипотетически дядюшка не спешил помирать, а народы Востока продолжали пребывать под гнётом своих тиранов, не спеша поменять их на передовое учение Евгенизва-Воробьизма. Тем временем, его капиталы давно показывали Евгению свой конец. Просто, не капиталы, а какие-то эксгибиционисты.

От отчаяния Воробьёв даже заглянул в отделение биржи труда, обнаруженное им на одной из улочек. Дверь офиса подошла бы скорее какому-нибудь банку. Она ловко прикидывалась деревянной, но под сколотым уголком блестела легированная сталь. С трудом поддавшись потугам худощавого юноши, дверь открылась, предоставив ему доступ в святая святых, к залу ожидания. Зал был просторным, пыльным и абсолютно пустым. Ряды одинаковых потёртых металлических скамеек, прикрученных к полу, говорили о былой многолюдности данного помещения, ныне пустого, как карманы Евгения.

Зал перегораживала стойка, изготовленная из того же материала, что и входная дверь. Между стойкой и потолком располагалось бронестекло, толщиной в ладонь. К чему были все эти ухищрения в конторе подбора работы, Евгений никак не мог взять в толк. Унылая муха, медленно ползающая по стеклу никоим образом, не возражала, когда Воробьёв без очереди подошёл к одному из окошек обслуживания. Рядом с окошком на столешнице был прикручен ручной звонок. Евгений видел такой в каком-то видео. Если по нему хлопнуть, приходит портье. Рядом со звонком была прикручена поцарапанная табличка "звонок не работает". Судя по отпечаткам на полированной некогда поверхности звонка, табличка тоже не работала.

Евгений постучал по столешнице костяшками пальцев. Вы когда-нибудь пробовали стучать по броне тяжелого танка? Эффект получился примерно такой же, то есть звука извлечь не удалось.

– Эй, есть тут кто? – Воззвал в пространство наш герой. Помолчал. Попытаться позвать "Простите Пожалуйста" и "Будьте Добры". Но, видимо, сотрудники с такими именами тут не работали и к Евгению так никто и не вышел. Расстроенным, он покинул сию обитель пыли и запустения, так и не узнав, нет ли у них вакансий хотя бы на генерального директора какой-нибудь, самой завалящей транснациональной мегакорпорации.

***

Кнопка отчётливо щёлкнула, замыкая контакты и Евгений плотно зажмурил глаза, давая им привыкнуть к фотонам, которые пошлёт в пространство рубки аварийный светильник. Досчитал до десяти и приоткрыл левый глаз. Обстановка в рубке не изменилась. То есть, как царил вокруг полный мрак, так он и остался. Евгений ещё несколько раз перевёл кнопку из одного положения в другое. Единственным эффектом были чёткие щелчки с которым замыкались контакты.

– Похоже, кнопка не работает, – выдал в окружающий мрак Евгений гениальный вывод. – И чего теперь делать?

В ответ в его голове всплыли слова инструкции к "креслу капитанскому модель 8"

"В случае несрабатывания или выхода из строя кнопки включения на правом подлокотнике, пользователю необходимо воспользоваться дублирующей кнопкой, расположенной на левам подлокотнике кресла симметрично правой кнопке".

Левая рука нащупывает точно такой же защитный колпачок, какой прикрывал кнопку на правом подлокотнике и откидывает его. Евгений снова зажмуривается и жмёт на кнопку. Щелчок… И ничего. Никаких изменений.

"Как же так, растерянно подумал парень, отказали сразу две кнопки? Как такое возможно? Они же? Ну твою ж мать! К креслу же подходит только один кабель! Кнопки распараллеливаются уже внутри кресла. А что могло произойти с кабелем? Отошёл разъём на дне кресла? Ну, допустим. Что ещё? Перебило кабель? Чем? Метеоритом. Тогда, почему я ещё жив. Тут был бы вакуум. Крысой? Ну, допустим. Отошёл разъём на панели управления главным компьютером, куда кабель приходит? Тоже может быть. Что же ещё надо сделать? А, точно, чёрный ящик включить."

Евгений хлопнул себя по левому нагрудному карману, подавая питание на встроенное в комбинезон записывающее устройство.

– Капитан Евгений Воробьёв. Грузовик компании "космические извозчики пана Заглобы". Земля. Докладываю об аварийной ситуации при выходе из перехода. Не сработали ни основная, ни дублирующая кнопки включения бортового компьютера. Подозреваю неисправность кабеля кресла. Предпринимаю попытку запуска бортового компьютера с главной панели управления.

Прежде чем расстегнуть пряжку фиксирующего его ремня, Евгений с силой вжал каблуки в пол. Клацнули электромагниты подковок на каблуках, зафиксировав его ноги на полу. Теперь он не взлетит, отстегнувшись. Невесомости, она такая.

Расцепив пряжку, он встал. Организм протестовал, не имея возможности определить верх и низ. Силы тяжести нет и внутреннее ухо посылает в мозг вместо вектора любовные послания, написанные ямбом. Или хореем. Парень их никогда не мог различить.

Ругнувшись про себя, вслух нельзя, ящик всё пишет, парень хлопнул себя по левому плечу, активизировав наплечный фонарь. Хорошо, зажмурился по привычке. Ну, теперь мозг хотя бы визуально сможет разобраться с направлениями.

Клацая подковками на носах и пятках ботинок и пошатываясь, Евгений подошёл к рабочему месту механика. Именно тот отвечал на корабле за двигатели, реактор и бортовой компьютер. Его правильнее было бы назвать энергетиком, но традиции есть традиции. Пробежавшись взглядом по рядам кнопок на пульте управления, капитан вдавил ту, на которой была надпись "аварийное питание". И снова ничего.

– Попытка включения бортового компьютера с пульта механика провалилась. Питание не подаётся.

"А, вот теперь, нам точно жопа, – обожгла его мысль, – и как я только влип в это дерьмо?"

***

До выселения оставалось меньше недели. Угроза угодить в ВКС или колонисты вставала в полный рост. Денег оставалось пара кредов, на один раз нормально поесть. Полная безнадёга.

Во время очередной прогулки ноги унесли Евгения на окраину города. Сюда он ещё не забредал. Задумавшись о своём мрачном будущем, он сам не заметил, как чуть не врезался в рекламный стенд. Над стендом правила притягательного вида голографическая блондинка в обтягивающем комбинезоне явно на босу грудь, расстёгнутом до пупка и даже ниже. Блондинка подмигивала. Блондинка манила пальчиком и облизывала губы. Евгений настолько залип в картинку, что даже не сразу увидел текст, гласивший:

"Академия космоплавания объявляет набор на факультеты суперкарго, механиков, штурманов и КАПИТАНОВ! Почему ты ещё не подал документы?"

Ниже шёл мелкий текст, но у блондинки в этот момент комбинезон сполз с плеч и она, испуганно и удивлённо округлив губы прикрыла свои выступающие части ладошками. Чувствуя определённое напряжение в районе нижней анатомии, Евгений покрутил головой в поисках вышеозначенного заведения. И обнаружил искомое прямо за вызывающей рекламой. Большие чугунные ворота, открывали путь в парк, в глубине которого стояло массивное здание с колоннами.

***

"Ну вот, подохну, выходит, из-за голографических сисек, метеорит мне в дюзу!" – мрачно усмехнулся Евгений. – "Весь такой молодой и красивый. Перед мужиками, конечно, неудобно получилось, ну да они ничего и не заметят. Так. Отставить панику! Почему может не включаться главный компьютер, если принять за аксиому, что три кнопки одновременно не могут сломаться?'

– Появилась версия, что отдались клеммы аварийного аккумулятора. Приступаю к проверке, – озвучил свои подозрения и грядущие действия капитан и, прихватив из шкафчика механика сумку с инструментами, поспешил в энергоотсек. С момента отключения питания у него было около двух часов, именно столько капсулы гибернации будут поддерживать приемлемую температуру. А потом температура начнёт повышаться, и без работающей системы жизнеобеспечения это чревато повреждениями, несовместимыми с дальнейшей жизнедеятельностью.

Гермодверь в энергоотсек отказалась открываться без электричества. Мол, раз у вас тут авария, вот и боритесь себе за живучесть, а по соседям шастать нечего. Пришлось снимать панель рядом с дверью и, вставив отверстие кривую ручку, откатывать дверь вручную.

"Вот какая одарённая личность не установила у каждому движку свой аккумулятор?" – про себя ругался Евгений. – "Корабль и так кучу денег стоит. А так бы стоил кучу и горсточку".

Пробравшись в энергоотсек и поплутав среди распределительных щитов и жгутов кабелей, капитан нашёл узкую шахту, которая вела в реакторный отсек. Вот в этой-то шахте, примерно на половине пути и находился аварийный аккумулятор. Увесистый такой чемодан, примерно метр на метр на полметра. Плюс, защитный кожух. И вел к нему короткий отнорок.

В очередной раз прокляв конструктора их корабля, который явно был потомком нибируанских рептилоидов, если мог так изгибаться, Евгений заполз в отнорок и непонимающе уставился на снятую панель защитного кожуха. К клеммам аварийного аккумулятора был подключен фонарик. Похоже, тут проводились какие-то работы, во время их последней стоянки. И фонарик забыли. Потому что, поверить в то, что ради каких-то мелких торговцев затеяли диверсию, было просто не реально. Что именно тут делали, и кто проводил работы Воробьёв не знал. Кто ж капитана о таком в известность-то ставит? Да и не важно это было уже. Аварийный аккумулятор мёртв. А, значит, компьютер запитать не от чего. Что в свою очередь означает, реактор не будет запущен. В общем, все умрут.

– Докладывает капитан Воробьёв, – произнёс он безжизненным голосом, – Причина несрабатывания кнопок включения установлена.

Он сделал паузу, пытаясь сглотнуть холодный комок в горле. Его взгляд блуждал по проводам и распределительным щиткам, которые уже никогда ничего не распределят.

– Обнаружено постороннее устройство, подключенное к клеммам аварийного аккумулятора. Вероятно, оставленное в ходе последнего техобслуживания. Как результат, аккумулятор разряжен после выхода из "калейдоскопа". Мощности носимых аккумуляторов не хватит для запуска бортового компьютера и активации реактора.

Капитан сделал глубокий вдох и закончил свой доклад,

– Прощайте.

Глава 2

Отчаяние, чёрное, как мрак после перехода и ледяное, как комета в межзвёздном пространстве сдавило грудь Евгения, вытесняя из лёгких драгоценный воздух. Ещё бы не драгоценный, регенератор же не работает. В распоряжении Воробьёва был только тот объём вкусного и питательного кислорода, который был в помещениях корабля на момент входа в "калейдоскоп". Правда, ещё есть скафандры экипажа. В их баллонах запаса дыхательной смеси ему хватит еще на сутки после того, как он выдышит весь воздух в корабле. Но, вот, надо ли ему это, если всё едино смерть?

Он уткнулся лбом в прохладный металл распределительного щита. Как же глупо всё заканчивается. У него осталось два часа. Меньше двух часов, если быть точным. Потом «мороженое мясо» начнёт медленно и необратимо портиться. А он, капитан, «учёная мартышка», которой поручили нажимать одну-единственную кнопку, будет наблюдать за этим, пока у него не кончится кислород. Или он сперва умрёт от жажды, а уже потом от удушья? Мысль была настолько дурацкой, что Евгений даже усмехнулся. Да уж. От какой причины он умрёт сперва, а от какой уже потом?

Воробьёв закрыл глаза. Ну и что, что так снова вокруг темнота? Скоро Великая Тьма получит их всех навсегда.

***

Ворота были лишь фасадом. За ними открывался парк, тенистый и прохладный, а в конце его высилось здание, поражающее воображение. Это не была унылая бетонная коробка его интерната. Это был храм. Храм Космоса.

Парень, затаив дыхание, поднялся по широким ступеням и толкнул массивную дверь из матового голубого стекла. Казалось, что он коснулся кусочка неба, затянутого дымкой облаков. Дверь бесшумно отъехала в сторону, и он замер на пороге.

Его охватила прохлада и тишина, нарушаемая лишь тихим гулом систем жизнеобеспечения. Он стоял в огромном, просторном холле, потолок которого терялся где-то в полумраке на головокружительной высоте. Пол был выложен плиткой из искристого чёрного гранита с Сириуса-9. Один этот пол стоил столько, что количество нулей заставляло относиться к данной учебной организации с уважением. Каждая плитка была чёрной, как глубины космоса, а в её недрах мерцали и переливались бесчисленные искорки звёзд. Вдоль стен тянулись ряды монументальных колонн из изумрудного мрамора с Регеля-3, испещрённого тончайшими серебристыми прожилками, похожими на трассы кораблей на звёздной карте. Эти колонны увеличивали количество нулей порядка на два-три.

На стенах, в тяжёлых рамах, висели портреты. Не генералов и политиков, а учёных. Суровые лица людей, которые своими умами проложили человечеству дорогу к звёздам. Вот крепкий, стриженный по машинку – Головенко. Рядом его коллега, маленький, вечно взлохмаченный и заросший бородой – Черенков. Их имена он знал ещё из учебников интерната.

А в центре холла, на массивном постаменте из кварца с Веги-4, возвышалась бронзовая статуя. Это был первый человек, совершивший прыжок через дискретное пространство. Лётчик-испытатель Артемьев. Он стоял, гордо расправив плечи, его лицо было обращено к невидимому небу, а в поднятой руке он держал не шар или знамя, а точную модель своего корабля, «Зарю-1». Каждый заклёпочный шов, каждый двигатель был выверен с ювелирной точностью. Казалось, ещё мгновение – и крошечный корабль сорвётся с его ладони и умчится ввысь.

Евгений не мог оторвать глаз. Эта мощь, это величие, эта романтика подвига – всё это давило на него, заставляя чувствовать себя ничтожной букашкой, случайно залетевшей в чертоги титанов. Его поношенная одежда, пустой кошелёк, безнадёжное будущее – всё это стало таким мелким и незначительным в этом месте, где решались судьбы цивилизации.

Он не сразу заметил двух мужчин в идеально отглаженной форме Космофлота, стоявших у одной из колонн. Золотые шевроны на их рукавах говорили о высоких званиях. Они о чём-то тихо беседовали, и их низкие, спокойные голоса были единственными живыми звуками в этом зале.

Собрав всю свою храбрость, Евгений робко подошёл к ним.

– Простите… – его голос прозвучал хрипло и неуверенно, сорвавшись на полуслове. Он сглотнул и попробовал снова. – Подскажите, пожалуйста, где здесь… приёмная комиссия?

Один из офицеров, суровый мужчина с седыми висками и холодными глазами, недовольно бросил на него взгляд, оценивающий и безразличный.

– По коридору налево, третья дверь, – буркнул он и снова повернулся к собеседнику, давая понять, что разговор окончен.

Второй офицер, помоложе, с умными и немного усталыми глазами, молча указал рукой в нужном направлении, и в его взгляде на мгновение мелькнуло что-то похожее на снисхождение или слабый интерес.

Евгений, сгорая от стыда, кивнул и поспешил прочь, чувствуя на своей спине их взгляды. Он отошёл всего на несколько шагов, как услышал обрывок фразы, брошенной тем, седовласым, своему напарнику:

– …спорим, на капитанский попадёт?

Ободрённый таким напутствием, парень распахнул дверь приёмной комиссии.

***

Евгений улыбнулся сквозь слёзы. Каким же он был наивным в той далёкой молодости, что была год назад. А теперь у него никогда не будет будущего, потому что какой-то придурок не забрал свой грошовый фонарик, а запасного аккумулятора в комплекте не предусмотрено. И заменить разряженный попросту нечем…

Нечем? Есть же аккумулятор шлюзовой камеры. Его не хватит на замену аварийного, но если подключить его к камерам гибернации, то они проработают ещё с полгода. Если они вышли из прыжка в обитаемой зоне и ему удастся запустить маяк, то его "мороженое мясо" могут успеть подобрать. Это не спасёт его, но может спасти его экипаж.

–Капитан Воробьёв, – доложил он в темноту. – Запуск реактора признан маловероятным. Новая цель – обеспечить автономное питание капсул гибернации от внешнего источника для увеличения времени выживаемости экипажа. В качестве источника определён аккумулятор шлюзовой камеры. Приступаю к выполнению.

До шлюзовой камеры было не слишком-то и далеко, но навыка передвижения в невесомости у капитана Воробьёв было катастрофически мало. Потому, его можно было принять за очень пьяного человека. Он клонился во все стороны, размахивал руками, хватался за стены, но упорно продвигался вперёд. Наплечный фонарь, качающийся вместе с капитаном, выхватывал из мрака коридоров небольшой круг пространства и отбрасывал фантастические тени.

Шлюзовая камера представляла собой небольшое цилиндрическое помещение с двумя массивными гермодверьми. Искомый аккумулятор располагался за съёмной фальшпанелью в нише под панелью управления шлюзом. Открутив шесть винтов с помощью мощной крестовой отвёртки из сумки механика, Евгений оттолкнул панель, и она медленно поплыла по коридору. Вот тут его взору и предстал заветный «АКБ ШК-4», или "аварийный комплект батарей шлюзовой камеры модель 4".

Это был монстр. Не такой огромный, как аварийный аккумулятор в энергоотсеке, но гораздо более неудобный. Параллелепипед размером примерно 40 на 60 на 30 сантиметров, весом в невесомости, конечно, ноль, но масса… масса у него была приличная, под сотню килограмм. Он обладал чудовищной инерцией. Сдвинуть его с места было сложно, но можно, а вот остановить его движение в невесомости, учитывая его абсолютно гладкую поверхность и полное отсутствие ручек, не повредив при этом себя, его или внутреннюю обстановку корабля, было настоящим вызовом.