Черта непереступимая

Черта непереступимая
Зинаида Николаевна Гиппиус

«Пессимист. – Как вы пережили ваше недавнее разочарование?

Оптимист. – Я разочаровался? В чем?..»

Зинаида Гиппиус

Черта непереступимая

Пессимист. – Как вы пережили ваше недавнее разочарование?

Оптимист. – Я разочаровался? В чем?

П. – Да в новой газете Струве, конечно. Помните ваши надежды на собирание эмиграции к «центру», на образование даже двух центров, правого и левого? Разве вы не думали, когда появилась газета, что она образует правый центр? С какой быстротой должны были разрушиться ваши надежды!

О. – Но вы ошибаетесь, я их не имел с самого начала. Между прочим, потому, что уже знал – (воспользуюсь выражением самого П. Б. Струве) – о его «личной негодности» для центра. Несколько лет тому назад, П. Б., при мне, со свойственным ему тяжелым блеском, доказывал: нет ни одного, наиправейшего левого, который не был бы связан – крючочек за петельку – с большевиками и с их идеей. В одну цепь. Ну, а кто так думает, тот сам уже соединен, – тем же методом крючочков и петелек – с Марковым 2-м и… его идеей. Причем здесь центры?

П. – Хорошо, центры оставим. Во всяком случае, что касается вот этой, последней, марковской идеи… «Возрождение» ее нигде не называет.

О. – Называть ее вообще сейчас не принято. Тактика, для «Возрождения» сугубо обязательная. Но если в газете, изо дня в день, даются все аксессуары определенной идеи, – до мелочей! – если проводятся неуклонно именно ее линии, так, чтобы и сомнений быть не могло, – важна ли, для нас, ее неназванность?

П. – И вы утверждаете, что «Возрождение» – газета не просто правая, но реставрационная?

О. – Скажем еще прямее: стоящая за восстановление русского самодержавия. Излишне добавлять: «во всей его полноте»: ведь оттенков не имеется. Или речь идет о самодержавии в полноте, или вовсе не о самодержавии.

П. – Я боюсь, что вы слишком резко упрощаете идею возрожденцев. Даже если допустить, что вы правы, – они, благодаря обходной тактике «неназыванья», от такой упрощенности легко могут увернуться. А кроме того, насчет Струве: имей он, действительно, идею, о которой вы говорите, разве он так бы и не сказал, с обычной своей прямотой: вот, мол, в чем единственное спасение?

О. – Вы забываете: Струве – книжный, кабинетный человек. Он знает идею, а чуть дело доходит до ее воплощения, до действий, до тактики, – он доверяется другим. Тактика сегодняшняя – зазывать в лагерь с именем «неначертываемым»; и Струве старается не начертывать… поскольку может. Что же до моих «упрощений», то, согласитесь, если упрощение только «утогнение», и если это можно доказать, – кроме добра ничего из этого не будет. А доказать не трудно.

П. – Пожалуй. Да, приемы «Возрождения», обходные пути, как вы говорите, и вообще очень грубы.

О. – Не на нас же с вами они рассчитаны. Не мы нужны. Кто нужен – тот не разберется в невежественной статье Шульгина (Ежов еще примитивнее). А на всякий случай Шульгина в передовой смягчат, выдав его за «enfant terrible»[1 - «ужасный ребенок» (фр.).], a его апломб за «блеск». Однако тотчас усиливают тон Ильиным (которого не смягчают). Ведутся хлопоты по выдвижению вперед православия, причем «полнейший консерватизм церкви» уже безбоязненно устанавливается, как необходимость, и Карташевым, и передовиком.

П. – Кстати, об Ильине. Последняя статья даже меня поразила. Во-первых – самый тон полемики…

О. – Ну, это у всех «благочестивых», словно из «Потока-Богатыря» А. К. Толстого: «…И когда бы не этот мой девичий стыд… я б тебя, прощелыгу, нахала, и не так бы еще обругала».

П. – Во-вторых – поучения от Писаний апостольских, с явным расчетом, что никто «текстов» не знает…