Буря

Я вынула фотоаппарат из чехла и приложила его к глазам. Потом убрала. И снова поднесла. Мир через глаз прошлого выглядел немного размытым и желтоватым. Я убрала фотоаппарат в чехол, прижала к груди и быстро пошла домой.

В квартире было тепло. Судя по бряцанью ложек, родители, как и всегда в тишине, пили чай. Я прошла на кухню в плаще и показала им свою находку.

– Ну и зачем? – спросил папа.

– Здорово же, пленка… Пап, только мне надо, чтобы ты показал, как он работает.

– Ой нет. Я в свое время намучился. Я вот не понимаю, Вер, у тебя в телефоне камера в десять раз круче, чем у этого старья! Снимок сразу же появляется, проблем никаких, все за секунду! Ну зачем тебе эта головная боль?

– Ну хочется ей, – сказала мама, – пусть…

– Да пожалуйста, пожалуйста. Просто зачем?

– Так ты научишь? – спросила я.

– Давай сама. В Интернете все есть. Это не так сложно.

– Мам, а ты?

– Ой, я не умею, Верунь.

Весь вечер я провозилась со своей покупкой. Сначала долго оттирала чехол и корпус от старой пыли и грязи. Затем смотрела видеоинструкции к фотоаппарату. Расстояние до объекта, количество света…

«Неужели одноклассницы тоже во всем этом разбираются?» – удивилась я.

Почему-то казалось, что единственное отличие старого фотоаппарата от современного в том, что нужно проявить потом пленку. Кстати, о ней. В нашем городе пленок не продавали, пришлось заказывать ее из соседнего, и туда же потом нужно было бы по почте отправить на проявку. А это все долго…

Так толком ни в чем и не разобравшись, я отложила фотоаппарат и с разочарованием на него посмотрела. И зачем только я его купила? Все слишком сложно. Картинка с подружками уже начала меркнуть в моей голове, и, расстроившись, я пошла спать.

5

Утром я проснулась в самом темном настроении, какое только у меня было. Во время покупки фотоаппарата я обрела надежду, что все в моей жизни может измениться, что вихрь пугающих мыслей под действием фотокамеры замрет, как на снимке, и я смогу начать строить свою жизнь без оглядки на те страшные картинки, которые рисовало мне мое воображение. Но фотоаппарат не принес никакого облегчения, управиться с ним оказалось муторнее и сложнее, чем я представляла, и все надежды стали гаснуть, будто свечи одну за другой накрывали гасильником.

Не доев кашу за завтраком, я быстро собралась, наплела про контрольную, к которой нужно успеть подготовиться, и убежала в школу. Любое общение казалось сейчас непосильной ношей. Замкнувшись в себе, я шла быстрым шагом, никого и ничего не видя, пока в голове крутились картинки смерти в одиночестве одна страшней другой: «А если мое состояние парализованности перед жизнью никогда не пройдет? Если я такая на всю жизнь? Рано или поздно не станет родителей и что тогда будет со мной? Кому я буду нужна?»

Мир виделся серым и холодным. Вот я, старая, в полном одиночестве, лежу в пустой квартире, болею и не могу встать с кровати, и я никому не нужна. Ни одна живая душа не проявит участия, не скрасит последние дни. Я буду одна на всем свете.

«Господи, да что же это?!»

Не в силах справиться со своими мыслями, я остановилась. Глубокая внутренняя дрожь накрыла тело.

«В школу! В школу! – говорила я себе. – Там станет полегче, там люди…»

Вдруг сзади кто-то налетел, а затем меня оглушил громкий смех.

– Ой, извините!

Я обернулась и увидела Марка, Петю, Свету и Катю – одноклассников.

– А, Вер, привет! – весело сказали они.

Я с трудом выдавила из себя улыбку. После минут потери надежды – так я называла свои приступы страха – сложно возвращаться к людям.

Ребята шли в школу, и я осторожно пристроилась с ними. Они не возражали. Разговор был веселый. Ребята дружили и за пределами школы, поэтому говорили они о каких-то вечеринках и общих знакомых, которых я не знала, но мне было все равно. Главное – не одна, главное – заглушить страхи: «Ну поскорее бы уже прийти, поскорее бы начался урок! Тогда не останется шанса копаться в себе».

У порога школы Марк остановился покурить и жестом показал, чтобы мы его не ждали. Оставалось всего несколько минут до начала урока. Залетев в раздевалку, я быстро сбросила плащ, сменила ботинки на туфли и побежала в класс. Первый – алгебра. Опоздания жестоко наказывались. Сначала Михаил Николаевич, или МихНих, в упор стрелял из пулемета унижения, а потом весь урок заставлял стоять у доски. Обычно к одиннадцатому классу к таким мучениям уже вырабатывался иммунитет, но я все равно старалась избегать ситуаций, которые могли расшатать мою неустойчивую нервную систему.

В класс я забежала за секунду до того, как Михаил Николаевич закрыл дверь.

«Достаньте листочки и закройте учебники», – с порога сказал он.

Класс недовольно загудел. А я обрадовалась: «Контрольная! Прекрасно! Сорок минут без пугающих мыслей – только уравнения!»

Михаил Николаевич подошел к доске, чтобы написать для нас задачи, когда дверь резко открылась и в кабинет вошел Марк. Все затаили дыхание в предвкушении разборок.

– Причина опоздания? – спросил Михаил Николаевич.

Марк достал телефон и включил дисплей.

– Технически, – он нахально улыбнулся уголками губ, – я не опоздал. На часах без двух минут. У охранника часы спешат.

Одноклассники начали переговариваться, а Михаил Николаевич отвернулся от доски, положил мел… С раздражением я посмотрела на Марка. Он оттягивал минуты моего спокойствия своей бравадой!

– Опаздывая, вы в первую очередь демонстрируете свое неуважение ко мне. Если бы я оказался в таком затруднительном положении, то уже перевел бы часы, как на вахте, и жил по ним, – сказал Михаил Николаевич. – Более того, в школу каждый ученик обязан приходить минимум за пять минут до звонка, а не за две. Так уж повелось, и я считаю, что это правильно.

– Это негласное правило, а все, что не написано на бумаге, нормативным актом не является и к выполнению не обязательно.

Видимо, Марк собирался сдавать обществознание на ЕГЭ. Обычно так выпендривались те, кто начинал проходить раздел «Политика».

Следующие сорок минут Марк провел в коридоре. Михаил Николаевич дерзость не ценил ни в каком виде и искренне считал, что в детях ее надо искоренять любыми доступными способами.

Когда прозвенел звонок, я с тоской посмотрела на свой исписанный с двух сторон листочек – закончились мои сорок минут спокойствия, нужно было возвращаться в свою жизнь, в свои переживания. Сдав работу учителю, я вышла в коридор. Сразу же на глаза мне попался Марк, окруженный толпой одноклассников. Он порывисто жестикулировал и что-то говорил. Круг рядом с ним то и дело взрывался смехом. Не трудно было догадаться, что высмеивали они недавний урок. Наверняка Марк превратил этот досадный эпизод в забавную историю.

Я стояла и так долго смотрела на Марка и на окружающих его одноклассников, что мир словно стал выворачиваться наизнанку. Я моргнула. Смех со стороны Марка раздражал, так что я быстро ушла в тихий уголок.

Мимо меня прошла Тоня с подружками. Я тут же окликнула ее, потому что знала, что у нее точно есть пленочный фотоаппарат и, значит, она могла бы помочь разобраться с моим.

– Слушай, у тебя какой-то другой фотоаппарат, – сказала она, когда я достала свою «Смену» из рюкзака.

– Да?

– Угу. У тебя прямо механический, наверно. У меня-то мыльница из 90-х, она автоматическая. Я туда только пленку вставляю и больше ничего не делаю.

– А с механическими ты не умеешь обращаться?

– Не-а. Вообще понятия не имею, как там все работает.

Я расстроилась: «Что за бесполезная покупка!»