77 Жемчужин, сияющих на чётках Времени

13. Урок Победы

Багровые лучи солнечного заката медленно и плавно исчезали за горизонтом. И вместе с этими лучами как будто уходила последняя надежда, которая так ярко зажглась с утра вместе с ними. День не принёс ожидаемого от него дара, и вот теперь надежда гаснет подобно этим лучам… Неужели всё утеряно? впереди опять долгая, одинокая ночь. Как пересечь её пловцу, потерявшему свой единственно верный компас – надежду? Туман, сырой и холодный, постепенно стал наступать на владения, ещё совсем недавно охваченные лучами Солнца. Он как бы желал быстрее скрыть под густой пеленой последние росточки надежды и уничтожить их своим леденящим холодом. Человек невольно поёжился и в последний раз умоляюще взглянул на исчезающий багровый шар…

Пришла долгая, томительная ночь. Тьма чёрным покрывалом укрыла город, и густой туман встал стеной между человеком и звёздами, скрыв нежное сияние светил, способных возродить надежду. Чувство глубокого одиночества и отчаяния захватило человека. Да, рядом с ним были люди, но, тем не менее, он был одинок. Они, как туман, пытались окружить его и разлучить с далёким, неприступным миром звёзд. Эти люди пытались доказать, что больше нет ничего, кроме этого мрачного тумана, в который они были погружены. Это были слепцы! Они пытались ослепить зрячих, которые способны были видеть свет, несмотря на окружающий их беспросветный мрак. Ночь! Она окутала покровом спящих, собрав их под своим чёрным крылом, сладко усыпляя в неведении. Им было всё равно, видны иль не видны кому-то звёзды… Мир должен спать: на то она и ночь. Человеку не спалось, он смотрел на этот мир, погружённый во тьму, и удивлялся самому себе. Как же он легко смирился с поражением, что нанесла ему жизнь! Кто-то невидимый, по имени Рок, заставил так легко утерять веру и так просто расстаться с надеждой. Он стал рабом! Он подавлен тяжким роком… Но что же есть человеческая судьба – тот рок, что управляет жизнью?! Печальна участь поверженного в прах и скованного цепями рабства. Быть рабом тумана, рабом холодной тьмы и безысходности достойно ли человека Света? Мечтающему о свободном парении среди мира звёзд возможно ли смириться с кандалами? Растратить россыпь Божественных искр в холодном и бездушном тумане не будет ли преступлением перед беспредельным светом вечности? Мир скован ночью… Но человек не спит, он думает о том, что будет завтра.

Ночь сбросила покров чернильной мглы и начала отступать перед зарождающимся светом дня. Холодный промозглый туман всё ещё цепко держал в своих объятиях этот уголок мира, где провёл бессонную ночь человек Света. Он позволил себе на некоторое время слиться с мраком, утерял надежду и веру в день. Но сейчас с новой силой в нём начали пробуждаться не успевшие погибнуть чувства. Зарождающийся день будто вновь обещал ему исполнение мечтаний. Он подумал о том, что последний солнечный луч, унёсший с собой его надежду, с первым же лучом возвращает ему сокровище, свято сохраняя его. Человек понял, что всё, что было доверено свету, не погибает, но только ждёт своего часа, чтобы взойти в огне. Как Солнце, мечта рождается в недрах души и идёт к своему светоносному зениту. Разве что-то способно остановить ход солнца? Нет! Пусть кругом туман сгущает краски и люди тьмы говорят о том, что Солнца нет… Это неправда! Солнце есть! И пусть тысячи слепых подтвердят, что его нет, – оно будет сиять! Пусть люди тумана сегодня так же, как и вчера, встанут стеной между человеком и его мечтой, отрицая Свет, – он не станет их слушать. Он не желает быть слепым рабом. Сегодня он вручит бразды правления свету и, слившись воедино со своей мечтой, отправится к зениту. Пусть этот день станет днём рождения свободной птицы, парящей в вышине. И пусть останется в прошлом день вчерашний, когда он, скованный тяжкими цепями рабства, ползал по кругу от рассвета до заката, обретая жалкую веру и вновь теряя её. Солнце поведёт его! Но как же быть, – его не видно?! Ну и что ж, ведь он знает, что светило есть! Итак, сегодня назначено сраженье!

Медленно и неохотно рассеивался туман. Тысячи солнечных искр, погружённых в толщу вод, согревая своим теплом, превращали воды в пар и поднимали в небо, собирая в мелкие, седые облака. Те, что не могли подняться вверх, падали тяжёлыми каплями, орошая землю. «Я должен сделать то же!» – решил человек, подумав о том, что и сам окружён густым туманом. Его туман был соткан из страха и сомнений, из цепи неудач и горьких разочарований. Он принял дар надежды, поданый предрассветным лучом, и, рассыпав его на тысячи искр, начал атаковать своих врагов, опутавших его цепями. Искры света смело ворвались в чёрное гнездо, где годами взращивались сомнения. Пламя надежды ярко воссияло, поглотив во чреве жалкие остатки. Одержав первую победу, рать светоносных искр ворвалась в гнездилище страха. Завязалось упорное сражение, враг не сдавал своих позиций, желая сохранить раба. Предвкушая и далее питаться горечью поражений, страх призывал на помощь аргументы, черпая их из прошлых дней. Они ясно свидетельствовали о том, что сопротивление бессмысленно и он опять потерпит поражение. Но человек не слушал тьму, сегодня он отдался власти Солнца и смело рассеивал окутавший его туман. Звенья сковывавших цепей разлетались одно за другим. Поглощённый своим сраженьем, он не заметил, как вокруг развеялся туман и Солнце воссияло в зените. Победа!!! Охваченный яркими, тёплыми лучами, вмиг озарившими всё вокруг, человек сразу не понял, что произошло. «Победа!!!» – звучало в каждом огнедышащем луче. Человек поднял голову в небо и увидел, как в ореоле славы сиял его полководец, тот, кому он сегодня доверил вести себя в бой: «Мы победили!» – возликовало сердце человека. «Мы победили», – улыбнулось Солнце, пополнившее сегодня свои ряды ещё одним победоносным воином.

День начался удачно и, развернувшись неожиданным образом, повёл вчерашнего раба в нелёгкий путь. И каждый камень на своём пути он должен был мостить сам и на каждом из них начертать слово «Победа». Он сбросил цепи, но психология раба так едко въелась в плоть, что делает его ещё весьма тяжёлым для полёта ввысь. Он только начал возводить свою взлётную полосу. И был положен в основанье лишь первый камень и знак, указывающий направление движения. Человек не желал осрамиться перед своим полководцем, зорко наблюдавшим за ним. Тот был высок и не досягаем в лучах своей яркой славы, но был тёпл и ласков со своим новобранцем, успешно победившим в первом бою. Полководец, конечно, знал, что сохранить победу порой бывает труднее, чем одержать её. И поэтому всячески желал помочь воину, когда-то обещающему стать таким же блестящим полководцем, который, возможно, поведёт в победоносный путь других. Но сейчас предстояло выдержать жаркую схватку с серым удавом ежедневности, подстерегающим добычу. Он находился в услужении тьме и с каждым промахом человека всё плотнее сжимал свои кольца вокруг него, ожидая, когда человек задохнётся от собственной безысходности. И вот он увидел, как человека окружили люди, он влился в поток повседневных забот. Удав приготовился заглотить обильную пищу. Но первые же действия человеческие поставили в тупик прислужника бездны. В ответ на крики и оскорбления других остался спокоен и не ответил тем же, победив в себе чувство раздражения и рождающейся злобы на них. Это были люди тумана, которые атаковали его целый день, пытаясь вызвать злобные эмоции. Но победитель не желал сойти со своего пьедестала и смешаться с этой серой массой тумана. Он сиял! «Как быть?! – смешалась тьма. – Утерян раб!» Она попробовала протолкнуть змеёнышей сомнения, столь юрко проникавших прежде в его мысли. Но человек почувствовал опасность и мгновенно отбросил неприятеля, опять одержав победу. Он складывал свой день из цепи крошечных побед. Стоило ему подумать о том, что он не сможет сделать, как тут же произносил: «Превозмогу!» – и победа незамедлительно расправляла свои крылья над каждым человеческим поступком. Победа! Победа! Победа! Я никогда не одерживал столько побед, как сегодня, подумал человек, с удивлением обнаружив, что идёт вверх, перепрыгивая через две и три ступени, по которым буквально полз ещё вчера. И думал, что умрёт, если не остановится и не переведёт дыхание: так тяжело было ему. А сегодня он понял, что действительно умер. Да! Тот, вчерашний, человек был мёртв, раб был повержен, испытав всю горечь поражений. Ночью произошел таинственный процесс: из куколки родилась бабочка. Сегодня он был крылат!

Тихо таяли лучи уходящего Солнца. Полководец уходил, чтоб повести за собой других. Он знал, что оставил достойную себе замену, ибо видел, как сияло в зените высшей славы простое человеческое сердце, постигшее сегодня Урок Победы!

14. Урок Свободы

Сиянье высших гор хранила память сердца… Но взор тщетно старался отыскать среди картин тот пламенный пейзаж. Откуда ж сердце знало, что не встретит в низинах тех вершин, которые оно бережно хранило в своей памяти?! Свобода!!! Вот что окружало их в веках и царствовало над гордыми пиками. Они были свободны! Свободны от страха, свободны от суетливости, свободны от тысячи вещей, которые сковывают в этом мире, лишая всё живое истинной свободы. Величественный покой царил в горах, и дух свободы парил, как горный орёл, среди гордых вершин… Крошечный эдельвейс устроился прямо над скалистым обрывом, любопытно склоняя свою прелестную головку в сторону бездонной пропасти. Его не волновало, что кусок скалы может отломиться и улететь вместе с ним в эту зияющую чернотой пасть бездны. Он был свободен от страха, ибо его взрастил дух свободы. Всё было как-то по-особенному в горах: торжественно и чисто. Величественные пики врезались прямо в облака, свободно выводя свои вершины навстречу солнечным лучам. Они не знали страха! Но знали о том, что сами вызывают страх… Их почему-то боялись люди. Простояв сотни тысяч лет, они поняли много великих истин о человеке. Но человек до сих пор так и не понял их! Горы молчаливо продолжали наблюдать за этими странными людьми, которые приходили сюда, услышав зов своих сердец.

Смело прорезая звенящую тишину небес, взметнулся ввысь горный орёл, распластав два мощных крыла. Очертив круг, он сел, но, услышав неведомый доселе шорох, поднялся, чтобы взглянуть на того, кто нарушил его спокойствие, и увидел, что по горным склонам карабкается человек! Он, конечно, видел людей в горах, подальше от этих мест, но так высоко ещё никто не забирался. «Вот это орёл! – мелькнуло в голове птицы, с восхищением смотревшей на смельчака. – Идти одному в неизвестность, полную опасностей, – это действительно героический поступок». Орёл частенько наблюдал людей, которые брели группой, опутав друг друга верёвками. Одни падали, другие тащили их вверх, некоторые, раскиснув, ныли и сопротивлялись, задерживая и истощая силы тех, кто устремлялся ввысь. Он почему-то представил эту группу людей, как орлов и червей, спутанных одной верёвкой, где птицы не имели права расправить связанные крылья – они не были свободны! А черви диктовали свои условия… Они упрекали птиц в бессердечности!!! Связав им крылья и, повиснув на их шее камнем, черви говорили о том, что птицы свободны и, если так уж им хочется, пусть летят себе… Орёл, наблюдавший за человеком, внезапно прервал свои размышления и замер от напряжения: человек повис над бездной! А рядом нет никого, кто мог бы ему помочь! Как быть?! Он не желал гибели этому человеку, который успел ему полюбиться, ибо в нём он разглядел настоящего орла. И он вдруг подумал о том, что если б рядом оказались черви, тот непременно погиб бы, и вздохнул с чувством облегчения, оттого что рядом никого не было. Но ведь рядом был он – орёл! И он должен был помочь бескрылой птице по имени Человек.

Полуденное Солнце нещадно палило своими огненными лучами, пронизывая жаром всё, что попадалось на пути. Губы высохли и потрескались от жары, в голове гудело от напряжения во всём теле. И перед воспалённым взором человека уже начали дробиться тысячи солнц, ослепляя своим сиянием. Силы покидали, растворяясь, будто снежный ком, от жарких солнечных лучей. Вот-вот разожмутся пальцы, цепко державшие до сих пор крошечный выступ скалы. Человек собрал последние силы и обвёл взором великолепные горные вершины, как бы прощаясь с ними и моля о прощении за то, что не дошёл, за то, что оступился, за то, что, услышав зов, поторопился и утратил зоркость… И тут он увидел горного орла! «Брат!» – воскликнул человек и удивился собственному голосу, эхом прозвучавшему среди гор. Человек подумал о том, что птица не просто парит, равнодушно взирая на него, она будто пытается сказать ему о чём-то. Он горько улыбнулся, глядя на два прекрасных крыла… О, если б они у него были! «Они есть!» – прозвучал в ответ чей-то тихий голос, поразивший его, он оглянулся, но никого вокруг себя не увидел. «Началось…» – подумал он. И тут увидел, как орёл приближается и отдаляется, словно призывая его взлететь. Будто проникнув в мысли человека, птица вновь и вновь стала настойчиво звать ввысь, красноречиво демонстрируя ему то одно, то другое крыло. «Да! Крылья способны подарить свободу!» – подумал человек, отдавшись в плен неизбежности. Но почему он, собственно говоря, решил расстаться со свободой и провалиться, как безмозглый червяк, в пасть этой гулкой бездны?! Он вдруг почувствовал неведомый прилив сил и понял, что подарила их мысль о свободе. И он жадно ухватился за неё. Свобода! Она царила всюду, она пропитала собой всё. Человек поднял голову и прямо над собой увидел цветок, склонившийся к нему: он свободно покачивал своей головкой, как бы говоря: «Ну сколько можно так висеть, карабкайся наверх!» Он удивился бесстрашию цветка, повисшего над бездной, и понял, что в горах не проживает страх – он тянется из бездны. В конце концов, не к ней же шёл он, а устремлялся в горы, пронизанные силой могущества. Отбросив страх, всё более охватывавший его существо, он почувствовал, что оцепеневшие ноги нащупали точку опоры. Внутри блеснул луч надежды. И здесь он вспомнил о крыльях! Но почему же он забыл о них? Ведь собираясь в горы, он неоднократно говорил друзьям о том, что у него есть два крыла: вера и надежда, которые вытащат его из любой бездны. Человек с благодарностью взглянул на орла, парящего рядом.

Солнце клонилось к закату, унося с собой жаркие лучи, которые сейчас весело пробегали по ослепительным вершинам гор, убелённых седыми снегами. Горный орёл всё ещё парил над глубоким ущельем. Внизу всё ещё боролся человек, временами бросая признательный взгляд на птицу. Между ними царило полное взаимопонимание. Человек знал, что орёл не оставит его и будет парить до последнего мгновения, пока тот не выберется. А мудрая птица гор видела, как у человека прорезаются, постепенно раскрываясь, два белоснежных крыла. «Я же говорил, что это орёл!» – возликовало птичье сердце. Ведь только орлы могут устремляться в горы, только они могут жадно искать те пространства, где царит дух свободы. И только крылья могут привести на сияющие вершины. Вот они! Ясно на фоне мрачной бездны проступили два крыла, на которых начертано: вера и надежда. Сейчас их силу воскресит любовь, живущая в глубинах сердца. Любовь к тому, кто в горы, ввысь позвал и дал вкусить у бездны на краю тот царственный, великий дух свободы.

«Жаркий, однако, выдался денёк, – тихо произнёс человек, сидящий на краю бездны рядом с маленьким цветком. Он вытер пот со лба и нежно погладил избитыми в кровь пальцами нежные лепесточки друга. – Ну что, брат, – сказал он орлу, поднимая глаза в небо, – научил ты меня сегодня летать! Век не забуду! – И помахал вслед удаляющейся птице, подарившей ему бесценный дар свободы. – Да… – тихо протянул он, вспомнив тех, кто остался там, внизу, – что мог сказать бы я им о свободе?! Слепым и жалким узникам земли, как мог бы я поведать, что есть страх, царящий в тех низинах, и что есть дух свободы, парящий в вышине…» И понял человек, что невозможно словами объяснить тот путь, что горним называется, и только тот, кто выйдет на тропу, ведущую в высоты, способен будет обрести великую свободу. Ему стало смешно и больно оттого, что он в низинах мог подразумевать под этим словом, принимая за свободу возможность «выкидывать» самые нелепые поступки… И увидел тысячи таких же червей, каким он когда-то был сам… Они ползали, не имея ни желания, ни возможности взглянуть на небо, и очень много говорили о свободе. Среди них были большие «теоретики», выдававшие себя за «практиков». И больше всего они не любили птиц, которые парят высоко над землёй, для них это были жалкие точки, мелькающие в небе; впрочем, они мало понимали, что такое Небо!.. Печально вздохнув, путник поблагодарил этот прекрасный росток жизни, проросший на краю бездны, и пошёл ввысь, ибо до вершины было ещё очень далеко.

Блеснули яркие макушки гор, на фоне расступившихся облаков воссияли призывным зовом вершины, позолочённые лучами уходящего Солнца. Где-то вдалеке парил орёл… Человек шёл вперёд, восхищённый первой картиной, которую хранила память сердца, он будет идти дальше и узнавать их одну за другой. Но кто вложил их в сердца тайники?! Ответ придёт обязательно, но там, на вершине… Да! Только там хранятся великие истины для Птиц, поднявшихся получить величественный Урок Свободы!

15. Урок Надежды

Великий, мудрый полдень разливал по миру свои ликующие, яркие огни. Победно восторжествовав, светило восседало на своём троне вечной славы. Закончив свой путь восхождения вверх, сейчас оно могло спокойно отдохнуть несколько мгновений и оглядеться вокруг себя. Внизу копошились люди, они, как всегда, были заняты своими спешными делами и крайне редко поднимали головы вверх, чтобы обратить внимание на свет. Солнце не обижалось. Оно знало, что люди порой смотрят на него, как на часы, но, несмотря на это, светило не утратило чувства тепла к людям. Они вообще, как успело заметить Солнце, находили странное применение вещам, не учитывая их прямого назначения. Когда светило вступало в зенит своей славы, они, поглядывая на него, произносили: «Полдень…» Но что же они подразумевали под словом полдень, оставалось загадкой, впрочем, «Небесные часы» догадывались, что люди, глядя на них, просто отмечали тот факт, что полдня уже минуло. А дальше дело пойдёт к закату, стрелка часов опустится вниз, и опять вечер, ночь… Затем утро, и снова всё по кругу начнёт своё движение, как стрелки часов… Какой-то безысходностью веяло от этих людей, исподлобья бросавших взгляд на Солнце: то оно, видите ли, «медленно ползёт», то «куда несётся!». Почему-то их раздражало всё, и даже это тёплое безмолвное светило, сияющее в лучах своей немеркнущей славы.

Ласково окутывая землю щедрым светом, солнце двинулось продолжить извечный путь. Но вдруг один из его лучей натолкнулся на чей-то взор, умоляюще вглядывавшийся в светило. Луч замер, поражённый этим взглядом, в котором прямо-таки звучала вселенская тоска от какой-то незримой потери. «Что мог потерять этот человек, что так ужасно страдает?» – подумал луч. Он, как непрошеный гость, заглянул ему в глаза и увидел, что во глубине человеческой души что-то умирает. Луч тихо проскользнул во внутренние покои и обнаружил, что на смертном ложе тихо угасает надежда. Она почти не подавала признаков жизни; видно было, что агония длится долго. Надежда то воскресала, стараясь побороть смерть, то безвольно отдавалась в её лапы, в последний миг всё же пытаясь вырваться из цепких объятий. Но сегодня смертный саван уже был надет на угасающее тело. «Неужели слишком поздно?!» – луч скользнул вдоль смертного одра, пытаясь найти хотя бы маленькую зацепку, которая позволит вернуть к жизни. Ведь человек молил огонь, взирая на светило; он знал, что свет несёт жизнь, в отличие от мрака, который сеет смерть. Луч вдруг почувствовал, что его тянет вверх, и понял, что уходящее солнце уносит с собой лучи и его тянут братья продолжить светлый путь в краях, где ждут их. Солнечный луч бросил последний взгляд на неподвижное тело и хотел было выскользнуть, чтоб присоединиться к своей светоносной семье, но его что-то остановило. Он понял, что если умрёт надежда, значит умрёт человек. И быть может, она уже мертва… В чём же тогда было назначение светлого луча? Констатировать смерть?! Нет! Свет должен воскресить её во что бы то ни стало!

Медленно ускользало Солнце, стягивая свои немеркнущие нити лучей за горизонт. И вдруг оно почувствовало, что какой-то лучик зацепился и будто тянет его к себе, не отпуская. Солнце повернуло к нему своё всевидящее око и увидело, как окружённый мраком маленький солнечный луч освещает ложе смерти, на котором лежит бездыханное тельце. Мудрое светило сразу догадалось, кому оно принадлежит. Путешествуя по небосклону бессчётные сотни тысяч лет, Солнце не раз видело, как в недрах мрачного человека, окунувшегося в этот злобный мир, постепенно гасло крошечное светило, которое зажигалось в нём в час его рождения и должно было гореть всю жизнь. Но человек не берёг, как правило, это сокровище, подаренное ему бессмертным небом, вдобавок к тому, часто поддаваясь чувству досады на жизнь, страха, сомнения и ненависти, он сам топтал этот бесценный дар Богов. Ускорив смерть этого животворного цветка, он и сам превращался в сгусток мрака, умножая злобную тьму вокруг себя и своих близких. Да! Но здесь был особый случай… Здесь человек молил огонь! А свет всегда соблюдает свой священный закон – отвечать на зов. Солнце не могло остановить свой ход, ибо его давно уже ждали другие земли и другие сердца, жаждущие света. Тогда оно решило продолжить свой путь, не нарушая установленных законов вечности, и в то же время не обрывать свой луч, столь самоотверженно борющийся со смертью за утверждение жизни. Солнце стало увеличивать длину нити, как бы почувствовав себя уже не часами, а клубком, смотанным из светоносных нитей. И стало посылать невидимый огнедышащий ток из своего сердца, полного любви и сострадания. Живая сила огней весело побежала, вливая небывалую мощь в маленький золотистый лучик, а между тем Солнце плавно скрыло за горизонтом свои прекрасные лучи.

Опустилась долгая, томительная ночь. Человек почувствовал, что, несмотря на мрак, он ощущает внутри себя какой-то невидимый свет. Что-то происходило: его грудь была будто сдавлена гигантскими тисками, державшими железной хваткой. впереди себя он ничего не видел, жизнь была бессмысленна… Он всегда на что-то надеялся, он ждал. И вот сегодня перестал. Но почему именно сегодня? И вдруг понял, что окончательно отверг надежду, которая робко попыталась дать ему свой совет и укрепить его силы. Как добрая фея в белоснежном платьице, она впорхнула, чтобы подарить ему свой свет, который поможет увидеть путь во мраке жизни. Но он грубо оттолкнул её хрупкое воздушное тельце, она упала… Он стал безжалостно топтать её сапогами, подкованными железной логикой сомнений. День без надежды!!! О, как он ужасен! От него веет могильным дыханием смерти… Где ты, добрая, нежная фея, всегда готовая возродить к жизни?! Он убил её! Но если умрёт она, ему тоже нет смысла жить… Могильный холод охватил его леденящим душу дыханием. Весь этот сияющий в лучах Солнца светлый день с яркими красками вдруг потерял для него всякий смысл. Всё было бессмысленно, ибо он потерял будущее, которое умерло вместе с надеждой. Всё его существо погрузилось в тёмный, беспросветный ночной мрак.

Луч Солнца, неожиданно почувствовавший, что его больше никто не тянет, обнаружил, к тому же, внезапный прилив сил. Он почувствовал себя сильным и совершенно свободным. Всё своё огнедышащее тепло и нежность он направил на коченеющее тельце надежды. Окутав его ласковым сиянием солнечных огней, он крепко держал оборону, не подпуская наступающие легионы тьмы. Он должен спасти это Божественное создание! И вот, поддавшись жарким токам света, надежда стала оживать. Она жадно потянулась к солнечному теплу, леденящее дыхание смерти стало отступать, теряя свою жертву. Разгоралась упорная битва между жизнью и смертью, никто не желал сдаваться. Окутанный ночным мраком, человек сидел средь призрачных теней, обуреваемый страхом. Внутри него разгоралось какое-то невиданное ристалище. Ему было всё равно… Жизнь не имела смысла, и он уже вычеркнул себя из списков живых. впереди была только ночь, вечная и долгая беспросветная мгла: он больше никогда не увидит свет… Но вдруг внутри блеснул и снова замер какой-то светлячок, оставив ему слово «завтра». Человек вздрогнул от неожиданности, ведь для него уже не существовало этого слова. «Завтра…» – так обычно начинала разговор своим тихим голосом добрая надежда. Неужели она не погибла?! «Надежда!» – мысленно воскликнул он, и будто солнечный луч блеснул в его груди, легко разрезая сдавившие его душу железные тиски. именно она помогала ему в этой жизни и возвращала сотни раз то, что он считал потерянным. Но он не терял её, добрую фею, и она всегда исполняла его мечты. Отчего же на этот раз он был так жесток и нетерпелив? Неужели она была его рабыней, чтобы немедленно исполнять все его желания? Нет! Она была доброй волшебницей и всегда знала, когда надо преподнести волшебный дар. Ему просто надо было вооружиться терпением и ждать того дня, когда фея исполнит мечту. Возможно, она его назначила – тот счастливый день, и долго готовилась, с любовью украшая его. А он нетерпеливо растоптал её! «Завтра…» – тихо прошептала она. Неужели этот день – его праздник был назначен на завтра?! О, как жесток был удар судьбы, приготовленный собственными руками! «Завтра, непременно завтра…» – прошептал ей в ответ человек, пытаясь проникнуть в то, что сможет подарить ему надежда. Но в ответ услышал голос тишины, как бы говоривший о том, что прежде он должен подарить надежде жизнь и право восседать на троне его души, разделив власть между тремя великими сестрами. Надежда! Человек подумал о том, что только она имеет право первой произнести слово «завтра», ибо только ей может принадлежать завтрашний день. И от этой мысли ему стало легко и свободно. Он почувствовал внутри себя целый сноп огней, как будто солнечный луч поселился в душе и воскресил своим теплом надежду, соткав ей светлое, сияющее одеяние вместо сожжённого смертного савана, сотканного ночным мраком.

Сияя яркими красками, утреннее Солнце вновь проследовало к зениту своей вечной славы. «Полдень…» – прошептал человек. Он не заметил, как золотой луч, вырвавшись из недр его души, присоединился к высокому огненному сиянью. «Полдень!» – эхом отозвалось в его груди… Он ощутил необъяснимое солнечное сияние, охватившее изнутри, и, возможно, догадался, что в зените славы взошла на трон одна из небесных сестёр, чтоб дать в огне Урок Надежды!

16. Урок Веры

Сон был странный в эту ночь… Человек проснулся и долго ещё лежал с открытыми глазами, размышляя об увиденном. Предрассветный мрак уже начал таять, выявляя всё явственнее очертания окружающих предметов. Человек задумался… Этот мир был сейчас так призрачен и нереален, а тот, наоборот, был в тысячу раз реальней этого, но он назывался сном. Как странно! Он никогда так ярко не переживал в жизни, как там, во сне. И никогда прежде не видел таких ярких, завораживающих красок. Что же это может быть? Как в детских снах, когда полон мечтаний, приходят эти сказочные образы… Но он взрослый человек! И весьма реалистически подходящий к оценкам окружающего. Какие могут быть фантазии! Разве может быть какой-то иной мир, кроме этого? Но он ярко горел сейчас перед мысленным взором, как бы потешаясь над его недоумением. Да! Он есть, был и будет, несмотря на то, верит в его существование человек или не верит! Мир ликовал в своих звёздных красках, навеки врезаясь во всё человеческое существо. Он вытеснил одним движением все узкие земные рамки, воздвигнутые внутри человека. И это всего лишь был сон – «игра человеческого воображения», как заявляют некоторые земные светила науки. Впрочем, они начинают что-то прозревать в этой области… Скорей бы! Слово истины о сновидениях так могло бы помочь людям. Но увы! Пока что человек остаётся один на один со своим загадочным сном.

Тихо забрезжил рассвет, первые солнечные лучи разорвали пелену мрака, разогнав её прочь. Где-то уже начинала закипать шумная повседневная жизнь. Пора было вставать… Но как не хотелось расставаться с этим благоуханным миром грёз и погружаться опять в эту серую, бессмысленную суету. Но что же делать, если тот волшебный мир, показав всё своё великолепное сияние, вновь исчез? Значит, так надо! Но кому и зачем, человек так и не понял. И постепенно начал даже раздражаться: «Зачем же было такое показывать?» Начинали оживать, просыпаясь, все человеческие чувства, слабости и пороки. На пробуждающейся земле вставал с постели простой земной человек, сотканный из праха и тлена. Сказочный мир сновидения как будто стал отступать на задний план. Ждали земные, неотложные дела, которыми заполнено каждое мгновение человеческой жизни. Пора на работу! Но волшебный мир сна нет-нет да и всплывал в человеческом воображении, ярко демонстрируя контраст между земным и небесным. И каждый раз человек обнаруживал превосходство красоты Горнего края. Как будто впервые в жизни он посмотрел на родные, знакомые улицы и удивился ужасающей грязи, которая была на них всегда, но прежде почему-то не замечалась: груды мусора в самых невообразимых местах, облезлые дома в каких-то чёрных смолистых подтёках, неряшливость во всём… Почему же это стало таким привычным для всех? И даже цветы, предназначенные украсить улицы, стояли, покрытые слоем пыли, задыхаясь и укоризненно качая своими прелестными головками. По клумбам ходили люди, протаптывая себе кратчайший путь, туда запускали собак… Но к утру цветы вновь поднимали с земли свои израненные стебельки, чтобы подставить Солнцу нежные прелестные лепестки, ещё сохранившиеся вокруг сердечка. Возможно, они верили в людей, верили в то, что сегодня никто не станет безжалостно топтать их. «Мы, как цветы, – почему-то подумал человек. – Мы должны украсить этот мир так же, как стараются украсить они. И как бы нас ни топтали, мы должны вновь и вновь подниматься, чтобы нести красоту». Здесь, будто по мановению волшебной палочки, предстал перед ним тот мир – из сновидения. Он подумал, как прекрасно было бы, если б все люди увидели тот волшебный край и захотели построить здесь такой же чудесный мир. Но люди не верили в сны! Вот в чём проблема. Люди не верили! И, как правило, не верили в самое доброе и самое прекрасное: они не верили в мечту, способную преобразить всё на свете. «Вера! Вот что нужно людям, – подумал человек. – А если начать одному? Но один в поле не воин – это известно всякому». Кто же бросил в мир эту фразу, заставив утерять веру в свои силы, ведь тысячи одиночек опускают руки, смирившись с этой «мудростью». Нет! В деле красоты и веры эта формула никак не годится! Да и не руководствовался ли ею он сам вплоть до сегодняшнего дня? Но что же изменилось? Человек явно почувствовал: что-то произошло внутри. И понял, что причиной всему был сон, и этот сон вселил в него чудо: он возродил веру, веру в собственные силы. Земной человек поверил в то, что когда-нибудь проснётся и увидит здесь такой же прекрасный, чистый, сказочный мир, не уступающий в красоте небесным краскам. А почему бы и нет!

Медленно скользили стрелки часов, день разворачивался, принося с собой различные мелкие и большие испытания. именно за испытания человек стал принимать каждый штрих, нанесённый обычным будничным днём. Все сомнения, зарождавшиеся в недрах его разума, он стал щедро заменять верой. Она сегодня проснулась вместе с ним, пробудившись от многолетней спячки. Впервые в жизни он решил сегодня поверить людям, которые так часто обманывали его, что чувство недоверия к ним сделалось привычным. И даже если они исполняли обещанное, чувства доверия к ним уже не возникало. Он подумал о том, что, должно быть, вызывает такие же ответные чувства, ибо и сам часто был не верен данным обязательствам… Да! Начинать надо было с себя! Чтобы разбудить в людях веру, надо самому её продемонстрировать во всём великолепии. Верил ли он в своей жизни во что-либо, оставаясь верным до конца? Пожалуй, нет… Он жил без веры, вернее, существовал, вполне комфортно устроившись в ложе неверия. Кто-то верил в Бога, кто-то в новую систему, кто-то в политиков, а кто-то в лучшее будущее. Люди как бы забрасывали свой маленький якорёк-веру, чтобы чувствовать себя более устойчиво среди бушующей повседневности. А где же был его якорь? Жизнь довольно успешно пошвыряла его из одной крайности в другую, как судёнышко, гоняя по волнам. Буря рождалась в душе, каждый раз вынося на берег обломки хрупкого парусника под названием «ВЕРА». И будто кто-то невидимый, собирая эти обломки, выстраивал всё заново, натягивая тугой парус и запуская в плавание по волнам человеческой души. Но глупое, надменное тщеславие опять всё разрушало, прочно породнившись с неверием, которое поглощало в пучине своих волн многочисленные жертвы. Оглянувшись назад, человек был поражён количеством невинных жертв, павших от рук недоверия. Но сегодня был День Веры! И первое, во что он поверил, – это в сон. Он поверил в то, что существуют иные миры, прекрасные, целомудренно-чистые и полные Божественных тайн. Поверил в то, что Земля тоже когда-то поднимется до их вершин. Поверил в свет, в Добро и, наконец, поверил в этот серый будничный день, который сегодня укрепил в нём веру.

Прекрасным и незнакомым было это новое чувство, охватившее человека. Он радостно познавал его, принимая на веру то, во что не верил раньше, и стал ощущать необъяснимую лёгкость в душе от этого простого занятия. Верить – это так просто! Как будто открываешь двери в неведомую тайну, доселе скрытую от тебя. Он распахивал одну дверь за другой, ибо в его руках был ключ – вера. Какие прекрасные картины начали открываться перед ним! Оказывается, эти люди были так прекрасны! Он не видел раньше их истинных лиц, глядя на них через призму недоверия. Но они были несчастны… И не знали о том, что причиной их бедствий было отсутствие веры. О, если б они верили! Вера могла бы подарить им всемогущество и бессмертие. Она открыла бы перед ними прекрасные двери в звёздный мир и звёздную страну Богов. Верить – так верить! После сегодняшнего сновидения, человек не мог уже не верить в наличие Высших Небесных Существ. Настолько они были реальны, что он ощущал их мудрое вмешательство во все сферы земной жизни. Он как будто щёлкнул выключателем в тёмной комнате, и внезапно разлившийся свет озарил все предметы. Так, и мир сегодня впервые открыл свои истинные краски, обнажённые светом веры. Прекрасно было осознавать себя причастным к этому миру!

День угасал между тем, теряя свои краски, но, как художник, представляющий свой холст даже в темноте, человек видел иную картину. Он всё больше узнавал её, сравнивая с видением во сне. Гулкий мир уходил, готовясь погрузиться в ночной сон. Это пробудило в человеке надежду и веру в то, что сновиденье постучится в спящие души и разбудит утром, сделав их совсем другими. Теми, настоящими, какими они должны быть на самом деле… Им поверило Небо! Оно свято хранит веру в людей уж сотни тысяч лет, пытаясь наставлять их на праведном пути: неверующих ни во что небеса превращают в верующих во всё, что живо. А то, что всё вокруг живое – от камня до цветка, – человек уже знал и твёрдо верил в то, что даже камню бывает очень больно. День открыл перед ним все скрывающиеся доселе тайны, оставалось только постичь их. Как странный, удивительный сон воспринял этот будничный день человек, внутри которого проснулась вера.

Ночной мрак окутал землю, и тихо опустились сверху звёздные небеса, скрывая под своим крылом спящих. Бесконечное Мироздание открыло свои двери, впуская души мятежных людей. Они, как крылатые птицы, понеслись по бескрайним просторам. Завтра они принесут с собой весть дальних миров. И завтра, окончательно пробудившись ото сна, они будут готовы принять открытым сердцем вселенский Урок Веры!

17. Урок Воли

Прекрасный сонм лучей упал на эту землю и разлетелся стайкой золотистых птиц, которые, будто жар-птицы, роняли своё оперение-лучи в самые тёмные уголки земного царства. Подсвечивая все потаённые места, лучи неслись всё дальше и дальше в поисках всё ещё сохранившихся закоулков тьмы. Наступающий день сулил быть жарким и ослепительным. В своём звенящем сиянии Солнце накалялось с каждым мгновением всё сильней и сильней. Уже ясно видна была потрескавшаяся от засухи земля и полувысохшие водоёмы. Смешанные с глиной воды реки едва прикрывали дно. Никого не было видно, все люди попрятались от палящих лучей огнедышащего жаром Солнца. Тихо и пустынно было вокруг. Лишь один мальчишка, увенчанный копной чёрно-смолистых кудрей, весело носился между хижин. Его тёмно-бронзовая кожа была привычна к палящим лучам и нисколько не боялась этого пышущего жара, который разогнал в поисках тени всё живое. Мальчонка быстро перебегал от одной хижины к другой, не задерживаясь около них, мгновенно убеждаясь, что там всё охвачено послеобеденным сном, бежал дальше. Стайка солнечных лучей, отражаясь на глянце кожи, весело сопровождала бегущего, пытаясь ещё жарче заключить его в свои объятия.

Мир полыхал и светился! Мальчишке показалось, что никто не был рад этим палящим знойным лучам. Все вокруг спали, даже деревья и цветы стояли в сонном оцепенении, свернув свои листики. Всё живое замерло, в природе будто наступила какая-то пауза. Мальчонка вдруг почувствовал себя властелином этого мира, правда, царство его было сонным, но это даже лучше: никто не мешал ему царствовать так, как того хочется. Нет рядом советников, которые никогда не могут прийти к согласию, а только и делают, что отвергают советы друг друга. Убедившись у последней хижины, что там тоже спят, он выбежал за пределы селения, взрослые никогда не разрешали углубляться в эти леса, пугая детей дикими зверями и ядовитыми змеями. Конечно, там было опасно, и дети порой видели, как оттуда приносили смертельно раненых людей, иные и вовсе исчезали навсегда. Но сегодня было так ярко и солнечно, что не хотелось думать об опасности, которая, верней всего, тоже улеглась спать. Итак, все подданные спали, и царь был волен делать всё, что ему захочется. Проникнув в свои новые владения, мальчик стал внимательно рассматривать их. Здесь стояли могучие многовековые деревья, густо перевитые лианами, растения не давали возможности быстро передвигаться, приходилось карабкаться вверх или подлезать вниз, чтоб проползти дальше. Какой-то сказочный мир открывался в этих непроходимых дебрях. Здесь можно было встретить кого угодно, и это не вызвало бы удивления. Шумно взмахнув крыльями, взлетали неведомые птицы. Мир звучал на разные голоса, он не спал – он бурлил жизнью. Где-то внизу, прошуршав старыми листьями, что-то проползло, кто-то пробежал. Здесь все куда-то спешили, всё двигалось и шевелилось. Но раз этот мир не спал, значит не спала опасность, так же как не спал и он, и, возможно, они двигались навстречу друг другу.

Солнечные лучи, весело сопровождавшие мальчугана, покинули его, оставшись поджидать на открытой местности. Неужели они не могли последовать за ним, или им невозможно было проникнуть сквозь густые заросли лиан, или они боялись опасности? Трудно было сказать… Тем не менее мальчуган продолжал двигаться вперёд, погрузившись в этот сумрачный мир, который вызывал леденящее чувство страха. Что-то непреодолимое гнало его проникнуть в эти первозданные глубины неведомого царства. Оглянувшись вокруг, он вдруг поймал себя на мысли, что не помнит, откуда вошёл, не было никакой, даже едва приметной тропинки, которая указывала бы обратный путь. Он подумал о том, что если начнёт кричать, его всё равно никто не услышит: селение осталось где-то позади, да там всё равно спали. На крик могли собраться одни хищные звери. Что же было делать: идти дальше? Хорошо, если он пойдёт в сторону хижин, а если наоборот, тогда окончательно заблудится и никогда не сможет выбраться отсюда. Среди обильно опутавших всё вокруг лиан он чувствовал себя, как муха, которая бьётся в паутине, всё больше опутывая себя. Он невольно улыбнулся, представив себя мухой, и нашёл, что на неё действительно похож: такой же маленький и чёрненький, с тонкими ручками и ножками. Правда, у него не было крылышек, но в этих зарослях они были ему ни к чему. Да… Невесёлое это занятие – сидеть в дебрях неизвестности. Да ещё стали досаждать всякие мелкие насекомые, пытаясь пробуравить его кожу, чтоб добраться до кровушки. Мальчонка впервые пожалел, что всегда бегал нагишом, и сейчас нечем было прикрыть тело. А кровососы наступали все активнее, будто слетаясь со всех концов, и не давали долго сосредоточиться на какой-то мысли. Он подумал, что, наверно, это и было опасностью, поджидавшей его здесь. Он заметил поваленный невдалеке ствол дерева, который вдруг пополз… И ужаснулся, разглядев, что это был огромный питон: змея ползла, ловко извиваясь всем телом, и мальчик уже не сомневался, что это и есть настоящая опасность. Он даже забыл о беспощадно жалящих его кровопийцах… Где-то невдалеке внезапно послышался звериный рык. Ему показалось, что его курчавые волосики выпрямились и встали дыбом от страха. И вдобавок ко всему представил по соседству ещё и тигра. Он буквально похолодел от ужаса, когда увидел перед собой стеклянные глаза змеи… «Воля!!!» – будто железный приказ прозвучал в курчавой голове. И он освободился от страха, который легко сполз с него, как старая шкура со змеи. Он вспомнил того человека, от которого услышал впервые это странное слово. Мальчишка вдруг почувствовал незримое присутствие этого человека рядом с собой и радостно посмотрел в глаза змеи, как будто встретил в ней лучшего друга. Та, словно подчиняясь чьей-то воле, медленно и как бы нехотя поползла прочь. Для мальчика будто вновь ожили все яркие краски солнечного дня. Рядом с ним стоял, крепко держа за руку, большой и мужественный человек в белой чалме, и глаза его сияли, как тысячи прекраснейших лучей тёплого Солнца.

С каждым мгновением всё гуще становился мрак, принося с собой новые звуки. Кто-то грозно ревел, а кто-то жалобно подвывал, кто жужжал, кто трещал ветками. Тысячи невидимых опасностей воскресали вместе с тьмою, угрожающе приближаясь к мальчонке. Но он был спокоен, потому что знал волшебное слово, которое всесильно в минуту самой смертельной опасности. Воля! Не зря, наверное, называют её железной. Он подумал о том, что сделался железным, а железо не интересует никого, начиная от комаров и заканчивая тиграми. Эти все опасности наталкиваются на волю как на невидимую стену, неприступную для них. «Воля… – задумался мальчик, – но почему же я нигде не встречал её раньше, наверно, она просто живёт рядом с опасностями», – подытожил он, медленно продираясь сквозь заросли… Он шёл назад и, как ни странно, точно знал, куда надо идти. Как будто кто-то вёл его, указывая кратчайший путь. Конечно, это был таинственный незнакомец в белой чалме! Это он, видимо-невидимый, вёл его обратно к родной хижине. Незадолго до этого мальчик случайно познакомился с ним. Это было в час, когда все взрослые ушли в гости и он остался дома один. В дверь кто-то постучал. Услышав тихий стук, мальчик сначала испугался, но потом решил открыть. И вот перед ним предстал таинственный путник. Увидев испуганные глаза мальчишки, ночной гость, ласково потрепав его по кучерявой головёнке, произнёс: «У мужчины должна быть сильная воля, и тогда от него побежит без оглядки даже страх!» Мальчик подумал, что воля – это что-то такое, что страшнее страха, и поэтому тот, испугавшись, убегает. Незнакомец будто прочитал его мысли и, весело улыбнувшись, сказал, что воля никого не пугает: воля есть воля. Но за смехом гостя скрывалось какое-то тайное знание, известное этому незнакомцу и пока скрытое от людей. Они бы, наверно, тоже не поняли, как не понимает его сейчас мальчишка. Ночной гость спросил, может ли он провести ночь у них в хижине, на что мальчик ответил согласием. Всё равно родители ушли в соседнее селение и сегодня уже не вернутся. Ему будет веселей, да и не страшно. Тут он опять подумал о воле, которая почему-то должна быть у каждого мужчины…

Тихо потрескивал огонёк, едва освещавший это бедное жилище. Задумчиво сидел нежданный гость, и, пока ноги его отдыхали от долгого пути, чувствовалось, что он усиленно перебирал какие-то мысли, занимавшие его сознание. Мальчик попытался угадать, откуда же пришёл этот незнакомец. И почему-то подумал, что он спустился с гор, которые возвышались за дремучим лесом, за их селением. Может быть, он идёт в город, а до него ещё далековато… Он шёл один сквозь непроходимые дебри, где полно опасностей, как говорят взрослые, и не боялся. Наверное, у него очень сильная воля, с которой он не боится ходить. «Вот бы и мне такую!» – подумал мальчонка. «Она у тебя есть!» – услышал он в ответ на свои мысли и удивился: этот человек читал у него в голове. Чудеса! Гость поднял голову, увенчанную чалмой, и мальчонка встретил удивительный взгляд, в котором почему-то узнал волю, хотя не смог бы объяснить, что это такое. Глаза светились именно непоколебимой сильной волей! Да, такой человек никого не должен бояться… Как благоуханный цветок сидел незнакомец: какой-то неслыханный аромат исходил от него, и, скорее всего, его источала эта невидимая воля. Он был весь пропитан ей. Гость тут же, как бы отвечая на мысль мальчугана, заметил, что каждый человек имеет свой запах так же, как и все растения и цветы. И каждое качество в человеке даёт свой запах; например, страх излучает жуткое зловоние, которое могут чувствовать животные. А если человек труслив, то этим провоцирует хищника, становясь жертвой… Мальчик попробовал как-то пройти мимо злой соседской собаки и не испугаться её, то есть не вонять своим страхом; он смело смотрел ей при этом в глаза, как самому лучшему другу. И собака не стала больше набрасываться на него, она виляла хвостиком, и вообще они подружились. Только надо было честно не бояться её и открыто смотреть. Собака, наверное, увидела эту загадочную волю в его глазах. Да… Много таинственного рассказал тогда незнакомец; мальчик, слушая его, заснул рядом. Но, проснувшись утром в своей постели, не понял, то ли это был сон, то ли на самом деле был ночной гость, – в хижине никого не было. Тем не менее он всегда старался применить в жизни полученные советы. И самым загадочным свойством владела воля. Незнакомец сказал, что люди обладают этим бесценным сокровищем, но пока ещё не готовы и не умеют пользоваться им. Но придёт день, и они откроют в себе этот Божественный бриллиант и проникнут в его всемогущую тайну, которая сделает людей Богами…

Весёлая стайка тёплых лучей встретила мальчугана прямо у кромки могучих деревьев и, попрощавшись, побежала догонять уходящее светило. Царь вернулся в сонное царство, которое уже успело проснуться и бросилось на его поиски, всё время повторяя об опасностях и со страхом поглядывая на дебри… Глядя на полусонных людей, мальчик подумал о том, что должен цвести, как цветок лотоса, посреди затхлых вод, чтобы стать таким, как его спаситель-невидимка, давший ему Урок Воли.

18. Урок Чистоты

Белёсый туман, охвативший своими крыльями маленький приморский городок, стал тихо таять, отступая к морю. Один за другим обнажались дома, в которых загорался свет. Было ещё рано, но людей ждали тысячи повседневных дел, и, чтобы успеть всё сделать до вечера, приходилось вставать ни свет ни заря. В квартире было сыро и холодно, но надо было встать и шагнуть из уютной постели в этот неприветливый мир. Сделав первые шаги в сторону окна, проснувшаяся женщина заметила, как медленно уползает туман, оставляя после себя влажный след. Она поёжилась от охватившего её холода, быстро накинула халатик и подошла к детской кроватке, стоящей невдалеке от окна. Её маленькая дочь спала, мирно раскинув ручки и радостно улыбаясь во сне. Было очень жалко будить маленькую крошку, но надо спешить в садик, иначе можно опоздать. «Доченька… – тихо прошептала женщина, склонившись над безмятежно спавшим созданием, – пора вставать!» Она повторила это несколько раз погромче, и девочка, услышав голос матери, открыла глазки. «А папа ещё не пришел?» – первым делом спросила крошка. «Нет ещё… – задумчиво произнесла мать, – но он обязательно скоро придёт». Женщина не понимала, отчего она изо дня в день повторяла одну и ту же ложь, ведь она прекрасно знала, что папа никогда не придёт к девочке. Но она не хотела лишать своего ребёнка надежды увидеть отца. Быстро одевшись, одев малютку, она выбежала с ней на руках из подъезда и, сев в подоспевший автобус, привезла её в сад. Наскоро раздев дочку, женщина подтолкнула её в сторону группы, где весело щебетали дети, и хотела уже бежать на работу. Но вопрос ребёнка, брошенный вслед, остановил её прямо у дверей: «Мама! А если папа придёт, он заберёт меня пораньше?» – «Да, конечно… – прошептала женщина, – если придёт…» Она невольно покраснела, вынужденная опять повторить ложь, и, опустив голову, вышла за дверь, шагнув на улицу, над которой всё ещё висел белёсый туман.

До работы было совсем недалеко, но женщина всегда старалась растянуть этот путь и как можно дальше оттянуть свою встречу с сослуживцами. Она заметила, что с тех пор, как у неё родилась дочь, отношение к ней несколько изменилось. Конечно, явно оно не выражалось ни в чём конкретном, но было что-то неуловимое в их отношении. Они старались показать, что, в общем-то, ничего предосудительного не произошло. Тем не менее, она почувствовала себя в какой-то невидимой изоляции. День шёл за днём, и она всё дальше отдалялась от тех людей, которые когда-то были достаточно близки с ней. Молодая женщина всё больше замыкалась в своём внутреннем мире, где было только два человека: она и её дочь. Им было тепло и хорошо в собственном маленьком мирке… Но вот дочь стала ходить в садик, и всё настойчивее появляется у малышки один и тот же вопрос: «Где мой папа?!» Но, к сожалению, ответа на него она дать не могла… Приходилось лгать, и от этого становилось ещё больней. Трудно было сказать, сколько ещё сможет продолжаться эта ложь. Стало ясно одно, что дальше так быть не должно. Но как же оборвать этот хрупкий росточек надежды в маленьком детском сердечке? Это был вопрос из вопросов, который она задавала себе постоянно. В последнее время женщина стала подумывать о том, что, возможно, встретит ещё хорошего человека, который сможет стать прекрасным отцом её дочери. И та сможет с гордостью объявить в садике, что её папа вернулся… Но тут же отбросила прочь эту вновь появившуюся мысль, она поняла, что хватается за неё, как утопающий за соломинку. Всё это абсурдно и нереально, ибо в её сердце жил другой… Тот, который был отцом девочки, но, к несчастью, не стал папой… А вот и здание, в котором опять предстоит, как обычно, начать свой рабочий день.

Сырость как будто поселилась в этом небольшом помещении, проникнув с улиц города; она пыталась проникнуть даже в души тех, кто находился на рабочих местах. Возможно, ей удавалось это, так как люди сидели с серыми, понурыми лицами. Ускользающий туман будто оставил свой след на их внутреннем состоянии. Перекинувшись обычными приветствиями, все смолкли, никому не хотелось разговаривать в это сумрачное туманное утро. И это обрадовало молодую женщину, избегавшую их нежданных вопросов: «Пусть думают, что хотят!» Они, естественно, так и думали, строя свои версии и догадки о внезапно появившемся ребёнке. Мрачные мысли легко проскальзывали в голову, сгущая краски и как бы привнося с собой непроглядный туман, в котором трудно было ориентироваться. Всё было как-то смутно, зыбко и неопредёленно. Начались повседневные звонки, возвещавшие об исподволь закипавшей суете. Женщина давно уже перестала вздрагивать на каждый раздавшийся звонок, ожидая, что её позовут. Тот, внешний мир забыл о ней, просто вычеркнув из своей жизни. Она была как одинокий блуждающий метеорит, странствующий в великой пустоте, до которого никому не было дела. Она постаралась отогнать прочь донимавшие её назойливые мысли и обвела взглядом всех присутствовавших сослуживцев. Для них она явно была падшей женщиной… Мать-одиночка! Что-то унизительное сквозило во всём этом: как будто шёл по улице человек в светлых чистых одеждах, и вдруг его обдали комьями грязи, тут же начиная обвинять в нечистоплотности. И было бесполезно доказывать, что комья грязи принадлежат бросавшим их, а он не имеет к ним никакого отношения, и что одежды его были чисты… Человеку не поверят, ибо пятна грязи налицо, и неважно, что запятнал его сам обвинитель. Женщина внутренне чувствовала эти летящие в её сторону комья. Ей захотелось немедленно отмыть себя от грязи и облачиться в белое подвенечное платье, о котором она всегда мечтала, и которое ей не суждено было надеть… Даже в мечтах она уже не позволяла себе прикасаться к нему. Это белоснежное платье было для неё олицетворением Чистоты, а на него она, видимо, уже не имела права. Она была «падшей»… Против обыкновения она взглянула в окно и надолго задержала свой взгляд, оторвавшись от работы. Солнце всё более успешно продиралось сквозь редеющий туман и первые его лучи уже победоносно входили в это мрачное помещение, пытаясь заронить хоть искорку света в души сидящих здесь людей.

Громкий звонок опять разорвал тишину, и женщина почему-то подумала, что звонят ей. Да, этот звонок был предназначен ей, звонили из детсада сказать, что девочка её плохо себя чувствует, просили забрать. Отпросившись, она побежала за дочуркой и нашла её в весьма ослабленном состоянии. Вяло и безжизненно повисли крошечные ручки, когда она несла свою дочь. На щеках пылал яркий нездоровый румянец, и было видно, как жар постепенно охватывает маленькое тельце. «Сокровище моё…» – прошептала встревоженная мать и плотнее прижала её к груди. «А папа уже дома?» – чуть слышно спросила дочь. «Не знаю, сейчас проверим», – ответила женщина, опять вынужденная промолчать о том, что уже готова была открыть ей сегодня, сказав, что отца нет и никогда не будет. Добравшись до квартирки, женщина вызвала врача и, успокоенная после его визита, тихо пела колыбельную засыпающей дочурке. «Мама! А что такое одиночка? – внезапно спросила та, открыв глазки. – В садике тебя так называют…» И опять сомкнула веки, скованная сонливостью, впрочем, ответ она бы не услышала, так как тут же заснула… День между тем близился к своему завершению. «Ну вот и ещё один день прошел», – подумала женщина. Она не знала, ждала ли, что он принесёт какие-то изменения; пожалуй, нет. Чего она могла ждать? Она тихо задремала, глядя на свою спящую дочурку. Но внезапно услышала звонок и вскочила в какой-то смутной надежде!.. Это была соседка. «Кто же ещё мог быть!» – с огорчением подумала она и вздохнула. Соседка, будто прочитав её мысли, спросила: «Ты кого-то ждёшь?» – «Нет!» – печально и как-то огорчённо ответила женщина. Они прошли на кухоньку, и соседка присела в ожидании, когда женщина отыщет понадобившуюся ей вещь. «Что ты, милая, такая печальная?» – ласково спросила она. И как будто прорвалась плотина – хлынул поток слёз из глаз измучившейся женщины. «Поплачь, поплачь, милая, легче будет!» – сказала соседка и, встав, подошла и нежно обняла рыдавшую женщину. Та залилась потоком рыданий, припав на грудь случайно зашедшего к ней человека, робко постучавшегося в её одинокий мир. Хрупкие плечики, покрытые стареньким простеньким халатиком, судорожно поднимались и опускались в такт продолжавшимся всхлипываниям. Соседка, между тем, продолжала нежно гладить её по голове, все время повторяя: «Всё образуется, доченька, всё будет хорошо, деточка…» Молодая женщина знала, что соседка всю жизнь прожила одна и, возможно, познав одиночество, могла понять её одинокую душу. Выплакавшись, будто на груди родной матери, она подняла голову и вытерла кулачками заплаканное лицо. Сегодня день подарил ей друга, способного разделить груз её одиночества. «Ты, доченька, не отчаивайся, – молвила соседка, – мало ли что в жизни бывает… И на людей не смотри, у них своя жизнь, а у тебя своя, и никто из них за тебя не проживёт твою жизнь. Вон доченька закопошилась, разбудили, наверно, её». Мать тихо заглянула в комнату и увидела, что дочь спит. Видимо, что-то пыталась сказать сквозь сон… Она плотно закрыла за собой дверь и вернулась к соседке. В домах уже начинали зажигаться вечерние огоньки, а две женщины всё ещё сидели, тихо беседуя друг с другом. Приближалась ночь, долгая томительная ночь, которая усугубляла чувство одиночества. Но сегодня было не страшно встречать её. Лицо молодой женщины осветилось тихой радостью, и в наступающих сумерках было видно, как зажглись тайной прекрасной мечтой её заплаканные глаза. Она слушала историю, которую рассказала ей соседка. Тихим голосом она говорила о том, что давно осталась одна после смерти мужа, детей у неё не было, и она была совсем одинока в этом мире. Годы не пощадили её, принося с собой беды и горести. Но она выстояла, окружённая непроницаемой пеленой одиночества. Друзья постепенно отошли от неё, и жила она одна, словно рак-отшельник. Много горя принесли ей в своё время домыслы и сплетни людские, но она не сторонилась людей и всегда шла им навстречу, что бы ни случилось, протягивая всем руку дружбы. И люди перестали сторониться её. Если у кого-то случалась беда, то за помощью спешили к ней, и она никогда не отказывала. Сделавшись необходимой людям, она, как улитка, покинула свой замкнутый мирок, и перед ней открылась жизнь с самых неизведанных сторон. Она поняла, что главное в жизни – это хранить свою внутреннюю душевную чистоту. Как белоснежный храм, должна возвышаться чистота в каждом человеческом сердце. И входить в это святилище надо каждый день, принося туда чистые дары. Пусть это будет чистое слово, без примеси лжи, или чистый, добрый поступок. И неважно, что скажут люди, главное, чтобы это было принято и одобрено сердцем. Пусть о чистоте храма судят не люди, которые не способны заглянуть в сердце другого человека, а небесные ангелы, которые всегда устремляются к святым местам. «И только небо может быть судьёй твоей чистоты!» – подытожила соседка. «Падшая» женщина впервые смело подняла глаза и открыто посмотрела в раскрывшийся ей мир, где царила чистота. Да! Она всегда искала этот храм, и он по праву принадлежал ей. Она, рождённая от «падшей» женщины, всегда стремилась к чистоте и бережно взращивала её внутри себя, она воздвигла светлый храм непорочности в своём сердце, и эта случайная фея вернула его ей. Вернула то, что она считала безвозвратно потерянным, – белоснежное платье, в котором могла войти в этот храм… Она будто услышала пенье ангелов, которые радовались вновь обретённому храму непорочности. Её сердце было чистым и искренним перед Небесами, ибо только к ним она молила, стоя на коленях в этом храме, чтобы Небо ей ниспослало дитя, которое будет ей земным ангелом-хранителем. И они услышали её моление, подарив невинную душу младенца. Этот бесценный дар был рядом с ней! Отчего же она смирилась с клеймом «одиночки», когда ей рад был весь небесный мир, в самый нужный момент посылая в помощь земного человека! Одинокий «странник-метеорит» распался на тысячи мелких частиц, растворив себя во Вселенной. Женщина почувствовала себя мадонной, держащей на руках дар небес! Теперь она знала, что ответит своему ангелочку… Только Небо может быть отцом невинной души… И Отец обязательно придёт к дочери в тот час, когда она выстроит в сердце непорочный Храм Чистоты.

С моря потянуло прохладой, и вновь стал наступать белёсый туман, окутывая покровом маленький городок. К детской кроватке неслышно подошла молодая женщина и склонилась над спящим дитятею… Она думала о том, что, несмотря на летящие комья грязи, будет всегда возводить Храм в честь того, кто преподаст в нём Урок Чистоты!

19. Урок Огня

Сгустились сумерки, на землю упала ночная мгла, и все заторопились, засуетились, зажигая огни. У людей было такое свойство: забывать об огне, когда он есть, и судорожно искать, когда его нет. Каких только источников света не придумано людьми! Как причудливо и затейливо они разукрашены! Человек издревле стремился к огню и, добыв сей бесценный дар, свято сохранял его и от дуновений ветра, и от проливных дождей, да и мало ли ещё от чего. Огонь жил там, где бережно относились к нему, и всегда дарил ровные язычки пламени в ответ на заботу людскую. Дул сильный ветер, но сегодняшний огонь не боялся ветров: он был заключён людьми в искусственные светильники и загорался мгновенно в ответ на щелчок, когда начинала сгущаться в час сумерек ночная мгла.

С огнём боролись… несколько пожарных машин, подъехавших к горящему дому, пытались загасить разбушевавшееся пламя. Но огонь будто не желал подчиниться воле людей и вновь вспыхивал, взметаясь мощнейшим языком пламени там, где, казалось бы, он уже ликвидирован. Огненные блики высвечивали лица людей, отважно боровшихся с пожаром. Некоторые из них смело бросались во чрево пламени, спасая то, что осталось внутри. Это были мужественные люди, и огонь их очень уважал. Другие же, которых было большинство, стояли в сторонке, подальше от бушующего пламени, и с любопытством наблюдали за развернувшимся событием. Невдалеке от зевак остановился старик, привлечённый шумом и гамом пожара. В его глазах отразились яркие всполохи танцующих огней. Он силился вглядеться вовнутрь этого бушующего потока, как будто желая узнать тайну, которая сокрыта во чреве пламени. И разгадать её суть можно было только во время наибольшего подъёма пышущих жаром языков, а когда они отпылают, тайна вновь исчезнет в недрах отбушевавших пожарищ. Огонь, будто проникнув в замысел старика, пытливо заглядывал ему в лицо, отражаясь в глазах. «Зачем тебе нужны тайны огня? – как бы спрашивал он. – не лучше ли поступить, как те люди, которые спешно выносят узлы со скарбом и бросаются в пламя за горящими стульями и прочими оставшимися вещами?! – Ведь ты же мужественный человек!» Но старик оставил без ответа насмешливые вопросы огня. Да! Он действительно когда-то бросался в гущу пламени, спасая горящее «добро» людей, и старался побольше вырвать из рук огня. Но с недавних пор он призадумался о том, что люди, «добро» которых он спасал, почему-то не стали добрее сердцами, хотя премного увеличили своё «добро» в сундуках. Быть может, пламя отмечало таких скряг, выслеживая их, и пожирало своими языками то, что обретено было нечестным путём! Да, но среди погорельцев были и весьма честные, добрые люди… Какая-то непостижимая тайна была заключена в этом вопросе, и старик пытался разрешить её для себя… Между тем, люди продолжали бороться с пламенем, а может быть, это огонь сражался с ними.

Пожарные продолжали подтягивать свои шланги и поливать угасающие язычки пламени. Толпа зевак стала постепенно расходиться, гонимая удушающим запахом гари. Доделав своё дело, тушители свернули кольцами шланги для пожаротушений и удобно сложили их, упокоив до следующего раза, который не заставит себя ждать. Все разъехались… Смолкли голоса плакавших хозяев, которые, подхватив с помощью других оставшийся скарб, ушли к родственникам и знакомым продолжать оплакивать своё горе. Лишь один старик остался стоять средь погружённого во мрак пепелища. Он подумал о том, что, как правило, встречался с пожаром ночью. То ли огонь специально выбирал тёмное время суток, чтоб поярче отразить свои языки, то ли он не встречался с пожарами днём… Старик присел на какой-то обрубок бревна, случайно завалявшийся здесь, и устремил взгляд на гущу дымящих головёшек, в которых нет-нет да и проскальзывали искорки огней… Так он и не узнал сегодня скрытой от него тайны, она вновь была поглощена этим чернеющим пепелищем. А ему показалось, что он был так близок к её разрешению… Никуда не хотелось уходить… Эти яркие искорки будто привораживали. То вспыхивая, то угасая, огоньки ещё пытались найти себе пищу, но гореть здесь, видимо, уже было нечему. Всё сгорело дотла! Да и пожарные прекрасно поработали.

Дым постепенно рассеивался, растворив всю свою ядовитую силу в пространстве, он ослабел и почти иссяк. Уже были прекрасно видны ночные звёзды, доселе скрытые густой пеленой дыма. Всё будто вернулось на свои места: люди погружены в сон, звёзды – сияют в небе. И как будто ничего не произошло. Правда, на мгновение прорезался голос сирены, и рёв моторов подсказал, что куда-то вновь поспешили пожарные машины… Да! Им было не до сна. Они спешили предотвратить беду и, возможно, успеть как можно больше вырвать из рук бушующего пламени. «Дай Бог им сил, этим мужественным людям», – подумал старик и вновь погрузился в свои мысли. Огонь… Разве могли бы люди жить без него, ведь он дарил им всё: и тепло, и свет… И жизнь отдавший щедрою рукой, он мог посеять смерть… Как же соединить их, две крайности, в одном: жизнь и смерть?! Ведь только лишь для блага нагих и голодных людей принёс Прометей огонь на эту землю, похитив его у самих Богов! И это удивительное пламя подарило людям прогресс, сделав их путь более светлым и, естественно, более лёгким. Как бережно хранили люди тот огонь, считая его священным! Ему служили, поклонялись и даже приносили жертвы. Добрый дар Прометея вдруг стали использовать во зло: на нём варились колдовские зелья, на нём готовились яды… В огне плавили железо и отливали пули, несущие смерть… В огне закаляли клинки, чтобы они были прочнее и не надломились в тот момент, когда завоеватель будет отсекать голову мирного хлебопашца. Огонь попал в злые руки! Он не желает подчиняться людям, так долго использовавшим его во зло. принесённый добрыми руками, он должен был служить добру! Не зря вещали Боги о том, что люди не готовы принять огонь, и осудили Прометея за преждевременный сей дар. Наказанный Богами и преданный людьми, стоит над бездной этот светлый Бог, прикованный к скале людской злобой, и тяжкими кандалами давят грехи земных тварей, дерзнувших подчинить огонь служению злу. Восстало пламя! Оно встаёт в защиту того, кто, жертвуя собой, принёс его для службы во благо свету и вечному добру. Огонь уже не подвластен земным законам и вырвался из-под контроля злобных сил неблагодарного человека. Он идёт по Земле, олицетворяя собой мудрую справедливость, и под шагами этого исполина высекаются искры пламени, способные воспламенить весь мир. Огонь потребовал от человека выплаты справедливого долга. Огромен счёт, предъявленный людским сердцам! Армагеддон!!! Заплатит каждый человек, ибо каждому был дан прекрасный, добрый росток огня. Как был использован сей светлый дар? Быть может, кто-то согрел его теплом зябнущего и приготовил пищу голодному или микстуру больному. А может, кто-то приготовил яд и дал его живому существу?! Ответит каждый за росток огня! И Боги взыщут, предъявляя счёт каждой твари. Опутанный цепями, Прометей стоит, и дым пожарищ доносится с низин земли. И тают цепи, растворяясь, как этот дым, что ввысь приносит весть о том, что, наступая, в низинах разгорается Армагеддон!

Старик привстал и, подставил сухую травинку к маленькой искорке, рождённой в этом большом пламени костра, дал ей возможность вспыхнуть язычком пламени. Загорелась щепка, на которую упал огонёк, и старик подложил в это пламя недогоревший кусок ножки от стула… Пусть искорка немного ещё поживёт, расправляя крылышки в огне. Весело затрещала деревяшка, охваченная пламенем, – она как будто была рада, что не будет долго валяться и медленно гнить под ветрами и дождями, рассыпаясь в прах… Язычок пламени взметнулся вверх, с благодарностью заглядывая в глаза старика. «Ты хотел узнать тайну? – как бы вопрошал он. – Так она перед тобой!» Старик встрепенулся от внезапно пришедшего вопроса и стал внимательно вглядываться в огонь. Тайна была рядом! Он как будто прикасался к ней… Как слепой прикасается к цветку, но не может увидеть его истинную форму и красоту. Здесь было наоборот, он мог видеть яркие цвета живого пламени и форму его язычков, но не знал суть заложенной в нём истины. И вдруг перед ним предстала яркая картина: он стоит, привязанный к столбу, кругом валяется небрежно сваленная груда книг, суетятся какие-то люди, подкладывая страницы, которые медленно перелистываются ветром… Кто-то бежит с хворостом в руках, подносятся дрова… Крошечные язычки пламени медленно начинают охватывать страницы книг, постепенно увеличиваясь в размерах, они устремляются ввысь, и вот уж яркая стена огня отделяет его от людей, которые истерично кричат, обвиняя его в чём-то… Эти книги… Он писал их для людей, желая принести добрый свет им в дар… Подарить мудрое сияние истин, дарованных ему вечными небесами… Как огонь, когда-то подаренный Прометеем, отдать их, чтоб увеличить добро. Что они делают с Божественными откровениями, с любовью вписанными в эти страницы?.. Что они сделали с огнём, принесённым им в дар Богом?! Человек, привязанный к «столбу позора» и охваченный пламенем, не чувствовал ужасной боли, сковавшей его плоть: ему больно было за книги – это были его духовные дети, рождённые им, и относился он к ним всегда как к живым… Они горели… Им было больно!!! Глаза уже не способны были видеть ничего, но всё видело сердце, которое разрывалось от боли за этих людей, ибо оно было полно любви к ним!.. Всё погасло… Догорел последний язычок пламени, приоткрывший старику тайную страничку из его прошлых жизней. К сожалению, он не смог увидеть то, что было потом, и эти несколько столетий, отделяющих его от того мгновения, когда его сжигали на костре, остались тайной, скрытой во чреве пламени: слишком быстро сгорел огонёк… Но искорка, вспыхнувшая последний раз своим благодарным светом, всё-таки успела ответить на его вопрос перед тем, как угаснуть совсем… Огонь не умирает! Лишь, затаившись, ждёт своего часа, чтоб вспыхнуть всеми красками жизни, ярко взметаясь из недр тлена. Он живёт везде, пропитывая собой всё вокруг, но невидимый и неуловимый. Он бессмертен в своей могущественной силе, и, затихая в одном месте, он оживает в другом. И тот, кто сберёг лепесток своего Божественного пламени в сердце, – тысячи раз будет воскресать в огнях, угасая в одном месте и оживая в другом. Из века в век будет шагать, вставая из праха, бессмертный носитель живого огня!

Ночь растаяла, погасли уличные фонари… И зажгла свой яркий свет пурпурная заря, неся добрые лучи людям. Сердца распахивались навстречу нежному теплу светлого дня. «Добрый день!» – неслось со всех сторон… День был действительно добрым: небеса зажгли Свет, чтобы, возможно, последний раз предупредить, что наступает грозное время Армагеддона, несущего с собой бессмертный Урок Огня!

20. Урок Радости

Блеснула молния, и тут же гром разорвал гулким грохотом небеса. Начиналась гроза! Все разбегались кто куда, прячась от надвигавшихся грозовых туч. Лишь один человек шёл по улице, сохраняя спокойствие, и даже замедлил шаг, будто поток ливня его вовсе не страшил. Он шёл медленно и видно было, что никуда не торопился, возможно, его никто не ждал… Но гроза, как правило, разгоняет всех, даже бездомных, которые находят себе временный приют под аркой, под мостом, в каком-либо подъезде, да мало ли где. Человек явно не спешил спрятаться. Внезапно хлынувший поток ливня стал нещадно хлестать, вмиг промочив его до нитки. Но одинокий пешеход будто не замечал льющейся за шиворот ледяной струйки воды… Он шёл, обдумывая что-то очень важное для себя. И от этого, видимо, зависела вся его дальнейшая жизнь. Он наклонился и поднял случайно обронённую кем-то перчатку, машинально положил на возвышавшийся бордюр, чтобы не унесло её грязными потоками воды, и продолжил путь… Где-то всё ещё раздавались грозовые раскаты, унося за собой потоки ливня, который, завершив здесь работу, спешил завладеть новыми просторами, уже озарёнными блеском молний.