Курсанты – 2

Но моя наглость не знала границ. И правильно! Потому что как можно было разводить такой свинарник?! Здесь воняло. Не как в мужском, где, казалось, запах въелся даже в стены. Мимо пройти нельзя было, но приходилось, ведь женский туалет располагался после.

Здесь гадил едва ли не весь институт. Но что хуже, тут гадила бухгалтерия. Тетки из нее ходили в туалет с такими лицами, словно собрались на трон восходить.

Меня, стоящую и одиноко пялящуюся в белую дверцу кабинки, смерили таким взглядом, словно я тут гадостями занималась или еще чего хуже: смела недостойно смотреть в ответ.

Отодвинулась. Обхватила бы себя руками, да в перчатках не хотела. Они были на два размера больше, да еще и жуткого качества. Тоненькие, наверняка самые дешевые. Я Маркевченко все выскажу! Что ее мать говно всякое закупает!

В итоге я так и не решилась зайти. Налила воды на пол да размазала ее в надежде, что никто не заменит. Ни в одну кабинку я так и не зашла. В какой-то момент по щекам снова полились слезы.

– Диан, ты закончила?

Слезы высохли как по команде. Обернулась и со всей возможной злостью на ситуацию и мир в целом уставилась на Олега. Ненавижу! Я бы решила вопрос с девочками! Если надо, заплатила бы! Но этот… Этот…

– Да!

Скорее выплюнула ему это в лицо. Но тому, судя по всему, было пофиг. Вообще я всегда относилась к однокурсникам либо никак, либо как к Андрюхе. В целом у меня всегда вокруг было много друзей.

Хотя многие из них и отвалились за первый год обучения. Пока остальные мои подруги вели нормальную студенческую жизнь, я ходила строем, залипала сутками в юридическом и вырывалась в клуб от силы пару раз в месяц. Считай, по особому случаю.

Неудивительно, что многие подруги забывали, как я выгляжу. Но то, что на смену им придут такие, как Макаров… Хотелось ему врезать. От души так.

Тем не менее я лишь ошарашенно наблюдала, как он зашел в женский, между прочим, туалет! Женский! А потом начал по очереди открывать кабинки.

– Ты извращенец, что ли? – спросила я, прекрасно понимая, что видит он там примерно тот же срач, что и до.

Тем не менее мой вопрос остался без ответа. Я же сжалась. Потому что он реально мог нажаловаться начальству. И тогда отец бы даже не помог. Когда дело касалось вопросов всяких про мое обучение. Именно такого рода, где я, по его словам, включала «избалованную, охреневшую дочь».

Он лично пару раз Симону давал добро на всякие «воспитательные» моменты. Хотя мне уже восемнадцать! Себя повоспитывай!

И вот я стою, наблюдаю за Макаровым. Этого фейспалма он у Сохина насмотрелся? Что за выражение вселенского безразличия? Но даже не это меня поразило. Другое…

На моих глазах Олег тяжело вздохнул и покачал головой. А потом просто повернулся ко мне спиной и вышел из туалета. Сказать, что я ликовала, – значило ничего не сказать. Неужели передавила?

Неужели моя взяла? Хотелось исполнить победный танец. На лице появилось победное выражение. Я заметила его в отражении грязного стремного зеркала в видавшей виды пластиковой оправе.

Оттуда на меня смотрела какая-то действительно охранявшая девушка. На мгновение стало стыдно. Ведь правда я понимала, на что шла. Ну как понимала, скорее была в курсе происходящего.

Наивно полагала, что отец решит все вопросы. В конце концов он обещал! Говорил, по крайней мере, что у меня точно будет положение выгоднее.

Только, помимо наличия личного туалета, в который не всегда возможность-то была заходить, это как-то незаметно! У Маркевченко и то блата было больше. Что несказанно бесило.

Хотя больше меня бесила Фальцева, которой, судя по всему, вообще пофиг было, что делать: зубрить уголовку или драить сортиры. Как так можно-то?! Я искренне не догоняла.

Довольная, уже собиралась с гордо поднятой головой удалиться, как Олег показался в проходе снова. Все с тем же спокойным выражением на лице и большим мусорным пакетом в руке.

Я отшатнулась, растеряв весь свой настрой, и застыла возле входа. До меня не сразу дошло то, что он делал. Макаров молча прошел в первую кабинку. Так же молча исчез там, шурша, как я поняла, мусорным ведром.

Потом он вышел и все так же молча, все с тем же выражением на лице прошел во вторую. В этот момент в туалет влетела какая-то курсантка, явно не в силах ждать больше.

Судя по нашивке, с первого курса. Вот в любой другой момент я бы над такой ситуацией поржала. Представила ее реакцию и еще потом долго рассказывала девчонкам. Но…

Она, конечно же, наткнулась на Олега. Быстро прошла в ту самую кабинку, где шуршал он, и ойкнула. Понимаю, я бы тоже на первом курсе ойкнула.

Она залилась краской, осмотрелась, вытаращив глаза сначала на меня, а потом и на парня, затем попятилась и с красным то ли от нетерпения, то ли от натуги лицом вылетела из туалета. Я же молчала.

Молчала и глядела на Олега, что также невозмутимо зашел в третью кабинку. Там, судя по всему, он произвел те же манипуляции. И так, пока не прошел все кабинки.

После просто вышел из туалета. Я смотрела ему вслед и не могла сдвинуться с места. В голове не укладывалось, что он сделал это за меня. В смысле, собрал бумагу. В женском туалете! После того, как заявил, чтобы я пошла и убралась сама.

Из оцепенения меня вывел Николяша.

– О, Белозерова, а мне тут сказали, тебя истерика треплет. Давай показывай свои насиженные белые камни.

Я даже не ответила ничего. Лишь взгляд потупила. Глядела в пол, не в силах вымолвить ни слова. Вот что произошло и как теперь расценивать его поведение? Что делать-то?

Тем временем Николяша преспокойно закончил осмотр и со скепсисом на лице медленно стал разглядывать меня. К слову, все еще стоящую в перчатках с обалдевшим выражением на лице.

– Ладно, Белозерова. Спишем качество уборки на шоу. Не переживай, все там были. У меня вон одна отказывалась, тоже однокурсница.

Я встрепенулась. Не думала, что в его бытность такое возможно. Все же лет шесть назад правила были намного жестче. Да и начальник был другой. Этот, говорят, на учебу напирает, а тот за дисциплину радел больше.

– И как?

Надежда в моем голосе даже мне самой показалась очень жалкой, но, как говорится, умирала она последней. Медленно, но верно умирала, так как Николяша пожал плечами и просто ответил:

– Да ее девки наши с потрохами сожрали. И недели не продержалась. Потом еще долго по этому поводу все прохаживались. Хотя она была дочкой тогдашнего зама.

Я совсем поникла, а на фоне помощи Олега совсем тоскливо стало. Да что ж это такое?! Весь мир против меня! Лейтенат же, очевидно, в надежде подбодрить, ляпнул:

– Да ладно, Белозерова, не дрейфь! Скоро и говно плавающее и всякое ваше женское, застрявшее и всплывшее потом, покажется легкой прогулкой по плацу.

Ну спасибо! Меня чуть не стошнило. Вообще, как я поняла, чем больше стаж в милиции, тем все эти темы проще. Отец иногда такие вещи говорил, что просто тошнило. Даже мать брезговала и просила его замолчать!

Но вот Николяше было пофиг. Он с не сходящей улыбкой просто развернулся и ушел. Типа принял территорию. Только я осталась одна с осознанием, что оказалась один на один с тем, что должна парню, которого полтора часа назад поклялась ненавидеть.

Глава 9. Олег Макаров

– Ну что, довоспитывал нашу принцессу.

Мы стояли вечером возле раковин. Привычная группа моржей, которых не пугала ледяная вода из-под крана. Как говорил мой отец, вкушай все тяготы и лишения службы, ведь в его годы…

– Никого я не воспитывал.

Хуже баб иногда. Время шло к отбою, а парни, с которыми я жил в кубрике, решили дать мне знать, что в курсе. Не ожидал, что на курсе эта тема разойдется так быстро.

И в мыслях не было воспитывать Диану. Скорее я ее пожалел. Видел я таких папиных дочек, что считали себя принцессами. Ведь они и были по сути таковыми, в современном прочтении. Да только потом таким тяжело приходилось.

Пусть уж лучше меня ненавидит, чем потом будет от всех этих подружек огребать. Чем дальше, тем ей сложнее придется. Я наблюдал за ними. Дитя училища, куда родители вынуждены были отдать меня в десять лет, я уже прошел все стадии принятия.