Исповеди на лестничной площадке

Мальчик вырос, и не поведай мне Маша эту подозрительную по своей фантастичности историю, и не наблюдай я тайную прогулку в сумерках вчера, я бы ничего не заметила: младший сын походил на отца нисколько не меньше, чем двое старших, и между братьями, особенно между старшим и младшим наблюдалось большое сходство, только Димкиной лопоухости у Вити не было, и шевелюра на солнце отливала медью, да веснушки, щедро раскиданные по лицу были цвета охры, как это бывает у рыжих. Ну да у кого в роду не бывало рыжих?

13

Теперь у Натальи было четверо мужиков в семье.

Старший сын, Димка, тот самый маленький лопоухий первоклассник рос очень медленно, и остался небольшим мужчиной на всю жизнь. Он отслужил в армии, время его службы попало на затишье в стране, войны на тот момент не было, проскочил он в затишье между Афганистаном и Чечнёй, не то, что парнишка из квартиры над нами, но об этом чуть позже. Дмитрий обучился в армии мирной профессии повара, вернулся возмужавший, сильно пополневший и привел в дом к Наташе девушку, на которой позднее женился.

Михаил был на два года моложе брата, он поступил в институт, в армии не служил, женился во время учебы, но с родителями не жил, крутился, снимал квартиру, прирабатывал, на тощий карман папы с мамой не надеялся. Он первый обзавелся потомством, дочкой, и Наташа была счастлива первой внучкой. Наконец, во втором поколении у неё появилась девочка. При встрече рассказывала мне о ней и удивлялась, насколько маленькие девочки отличаются от мальчиков в своем каждодневном поведении.

А спустя год и у Димы родился ребенок, сын, молодые жили вместе с родителями, Виктор учился в четвертом классе, отец Наташин, вдовец, перенес инфаркт, и его взяли к себе, и теснились они все на 34 метрах своей трехкомнатной квартирки, совсем как мы на десятилетие раньше. Наташа тащила на себе всю эту кучу народа.

Она уставала, похудела, постарела, но когда Димка с женой поссорились с ней и ушли на съемную квартиру, обиделась, переживала, и всё у того же мусоропровода мы обсуждали вопрос, как ей лучше поступить: ждать, когда они сделают первый шаг к примирению, или самой его сделать?

– Ты обид не выставляй, – советовала я ей, как старшая и умудренная жизнью женщина, – но и не навязывайся. Ну, куда они денутся? Всё равно придут. Ты не такая мать, с которой ссорятся на всю жизнь. Они сами пойдут навстречу, а ты про старые обиды не вспоминай, но сейчас потерпи, выдержи характер.

Убеждала я её проявить характер, и думала: какие же мы умные, когда нужно кому-то дать совет. А где бывают наши мозги, когда с нами всё такое же происходит, как мы мучаемся от обид, которые наносят нам любимые детки? Особенно, когда вырастут?

Вскоре они помирились, стал слышен внизу топоток маленьких ножек, а кто сделал первый шаг, не знаю.

Пока старший ссорился и мирился с матерью, Михаил закончил институт, устроился на фирму, где его ценили, и не прошло и четырех лет, как открыл свой небольшой бизнес и купил квартиру.

14

Наташа, мать бизнесмена, сидит на корточках возле мусоропровода, всё в той же позе, как и двадцать пять лет назад сидела, рассказывая мне о проделках сыновей в школе, а я стою рядом, подпираю стенку – магазин, куда я направляла стопы, подождет, поговорить надо, с соседкой пообщаться. Тема всё та же – сыновья, теперь взрослые:

– Мишка мне говорит: «Утром проснусь, и сразу мама, день свой выстраиваю, до самого вечера у меня ни минуты свободной нет, и я не представляю себе каждый раз, как я это всё успею. Устаю от этой круговерти, но и без неё уже не могу».

– А Димка придет ко мне, сидит за столом, щурится на солнце, улыбается: «Сегодня не моя смена, (он в ресторане поваром работает), можно отдохнуть, ни о чём не думать, расслабиться. Утром, мама, проснулся, глаза открыл, солнце светит, синицы за окном свистят, и так мне хорошо, радостно, жить на свете, никуда не хочется бежать, суетиться. Лежу в тепле, мечтаю».

– Старшая невестка, Димкина жена, сердится на него, со мной откровенна: «Не знаю, Наталья Александровна, сколько ещё я с вашим сыном проживу, на сколько моего терпения хватит. Сами поймите, как жить с человеком, который всем доволен, а на самом деле у него ничего нет?»

– И в кого они у меня такие разные?

Наталья рассказала мне о своих сыновьях, и мы расстаемся: я иду в магазин, она на работу.

Я иду, думаю о Мише с Димкой, о том, что в молодости вопрос, какой образ жизни выбрать для меня не стоял, я была как заводная, тоже, как Миша, просчитывала день от начала до конца, а сейчас я совсем не так уверена, что жить в напряжении, это правильно; может быть, правильнее ценить счастье каждого выпавшего на твою долю дня жизни?

15

Прямо под нами на первом этаже живет семья Евгении. Она сама, дочка и маленький сын. Разница между детьми лет десять.

Баба она крутая, выщипанные дугой брови всегда грозно сдвинуты, приветливостью не отличается, может пройти и не поздороваться. Женщина настроения, решительная в действиях и поступках. Как-то на случайную прохожую возле подъезда напала овчарка, повалила, рычит над ней, того и гляди загрызёт. Женя увидела из окон это, выскочила и прогнала собаку.

Я спрашиваю:

– Как же ты не испугалась?

– А что её пугаться? Собака и есть собака. Прогнала и всё. Поразвели собак, стрелять их надо.

Имелись в виду не сами собаки, а их хозяева, которые завести заведут, а не смотрят за животным, хотя, возможно, это я так поняла, а Евгения имела в виду отстрел и тех и других.

В палисаднике под своими окнами Женя высадила цветы, по периметру посадила колючие кусты, чтобы никто под окнами не шнырял, а пока кусты не выросли, достала где-то колючую проволоку, и окрутила свой палисадник со всех сторон. Ребенок упадет случайно – обдерётся. Я мимо каждый день хожу, отворачиваюсь от колючек с отвращением, думаю: вот народ! Сами себе зону создают, мало им зон государственных.

Жениному примеру никто не последовал, и колючей проволоки с парадной части нашего дома больше нигде не было, а вот со стороны сада, где огороды развели, когда Горбачев продовольственную программу объявил, там много накрутили.

Евгения всю жизнь проработала крановщицей, профессия мужская, рабочая, под стать её суровому нраву. Мужа её я не помню. Пока привыкала, приглядывалась к новым лицам после переезда, он испарился. Но видимо, существовал, трехкомнатные квартиры давали на четверых, да и сынишка был маленький. Как ни крута была Евгения, всё же для воспроизводства и ей был необходим мужчина. Не похоже было, что она очень об отсутствующем горевала. С мальчиком, как он подрос, на проезжей части возле подъезда в футбол играла, радовала ребенка, компенсировала ему отсутствие отца. Мячик часто к колючей проволоке подкатывался, и она аккуратно его вытаскивала, а когда кусты подросли, сама их стригла огромными садовыми ножницами.

Недавно, года два назад, подступились к её кустам таджики с ножницами, только нацелились стричь, как она тут как тут, прогнала их, хотя их было трое и на подмогу они ещё четвертого, русского подозвали, но не помогло, не допустила она их до своих кустов.

Старшая дочь выросла и, кажется, побывала замужем, мелькал какой-то мужчина, курил вместе с ней у батареи парового отопления, но вскоре исчез. Одна она там стоит, дымит.

Не приживались в той квартире мужики, только сын, не женатый, так и баба чужая там навряд ли приживется.

16

Лак у нас на паркетных плитах облез, и мы вызвали мастеров полы ошкурить и лаком покрыть. Для их машинки требовалось 380 вольт, такие розетки есть на каждом этаже, но только на первом они оказались доступны, остальные были закрыты. Внизу мастера и включились, и удлинители до нашего этажа протащили.

Не прошло и получаса от начала работы, звонок в двери: заявилась ко мне делегация с первого этажа: Зина, из квартиры возле лифта слева, рядом с которой розетка оказалась открытой и Евгения. Пришли выяснять, как я собираюсь платить за электричество, и накрутят ли их счетчики лишнего. Верховодила, конечно, Евгения. Брови сдвинула, недовольна, а Зина как-то сконфужено выглядела.

Я говорю:

– Это другая фаза, счетчики наши на 220 вольт, а здесь большое напряжение, рабочее.

Евгения, которая всё на свете знает, мне говорит:

– Ты не имела права так подключаться. Должна была в ЖКО сходить, разрешение получить, и оплатить.

– Может быть и должна, да вот не сходила и не пойду. Мне на час работы, а я буду там пороги обивать, унижаться, пока получу это самое разрешение. А если ты о ЖКО заботишься, которое нас обирает почём зря, так сама туда сходи, доложи, что я здесь электроэнергию ворую, прояви бдительность, глядишь, меня и оштрафуют.

Зина говорит:

– Ты точно знаешь, что мне не накрутит?

– Да точно, говорю, точно, не веришь спр – оси у мужа. И я знаю, и он, мы же с ним один институт заканчивали.

– Я тоже много чего знаю, – встревает Евгения, чувствуя, что Зина, тезка моя, успокоилась, а я машу перед ними своим образованием, как красной тряпкой перед быком.– Я двадцать лет крановщицей проработала.

Я молчу, не отвечаю, думаю: ты всю жизнь крановщицей работала, а я теперь должна из-за этого в ЖКО бежать? И только потому, что мне счастье привалило в виде соседки-крановщицы? Я, конечно, уважаю Женю-героиню, отогнавшую собаку и тем спасшую женщину, но поступать по её указке не собираюсь, будь она хоть трижды права.

Пока мы спорили, мастера комнату отшлифовали, позвали меня, чтобы я работу принимала. Я и удалилась, посчитав разговор законченным. Комната всего 14 кв метров была, меньше чем за час управились.

А Евгения в ЖКО не пошла, далеко показалось тащиться, а может быть, устыдила я её, или миролюбивая Зинаида отговорила.

17

Белая, как лунь, прямая как тополь женщина приглашает меня к себе в квартиру, ей хочется пообщаться. И выйдя из лифта, я поворачиваю не направо к себе, а налево, в двухкомнатную квартиру на нашем же этаже и попадаю в сказочное царство рукоделия. Всё сделано руками Галины и не верится, что в человеке может быть столько терпения.

– А что, – говорит мне Галина, – раньше свой дом, сад, огород, и то я вязала, а теперь мне и совсем делать нечего, только обед приготовить на двоих, и ужин на троих к Татьяниному приходу.